История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
Шрифт:
Объяснения «Свода», мягко говоря, недостаточны — в частности, кроме указанных текстов былины «Глеб Володьевич» существуют неполные варианты данной былины, утратившие традиционную концовку, но сохранившие завязку сюжета (то есть причины, побудившие к его созданию, актуальные для общества идеи и т. д.), которые были записаны в казачьей среде:
И да там царюет, там королюет на красная девица,На красная девица-душа Маринушка дочь Кайдарова.И да кораб по морю бежит, — она пошлину с него брала,И да кораб к яру да он подвигался, — она другую с него брала,И да кораб на аир да он выгружался, — она третию брала. [855]855
Пропп В. Я, Путилов Б. Н. Былины в 2-х т. — Т. 2. — С. 99. Мария Кайдаровна. Миллер. — № 80.
Неточности на этом не заканчиваются — налицо явная тенденция к упрощению ситуации в отечественной историографии фольклористики. Например, вырвана цитата из контекста предложения В. Я. Проппа, которая в полном виде выглядит иначе и меняет смысл едва ли не полностью:
«Однако, скорее всего былина вымышлена от начала и до конца (выражается сомнение — курсив мой — С.К.), хотя в ней и отразились смутные воспоминания о Корсуни (Корсунь — Херсонес, греческая колония в Крыму на Черном море), о торговых связях русских купцов (утверждение, фактическое признание исторических реалий — С.К.), а может быть — и о походах русских князей на Византию (допущение историчности под определенным условием — С.К.)». [856]
856
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 2. — М.: Гослитиздат, 1958. — С. 465.
Точку зрения Б. Н. Путилова также невозможно упростить до примитивной оппозиции Б. А. Рыбакову и М. М. Плисецкому. Она более сложна и включает признание некоторых деталей быта, вполне «исторических» по происхождению — таких, как «перчаточки», смысл которых раскрывается им аналогично суждению А. В. Маркова. [857] Другое дело, что он предполагал существование принципиально значимых и, соответственно, несущественных элементов эпического сюжета: «В географической номенклатуре былины преобладает эпическая условность. В названиях «город Корсунь», «море Корсуньское», … возможно, преломились воспоминания о греческой колонии Корсуне (Херсонесе) на крымском берегу Черного моря, с которой Киевская Русь имела торговые связи. Принципиально значимым для сюжета является то, что Глеб Володьевич — русский князь, а Маринка — чужеземка» [858] … То есть, принципиально значимым для Б. Н. Путилова являлось исследование эпических мотивов в рамках метода В. Я. Проппа, который также не отмежевывался от изучения «исторической составляющей» полностью, но считал его затруднительным в отсутствие приемлемой методологии.
857
В настоящее время имеется тенденция к удревнению реалий быта отнесенных А. В. Марковым к XII–XIV вв. См. также: Липец Р., Рабинович М. К вопросу о времени сложения былин // Советская этнография. 1960., — № 4. — С. 30–43; С. 30.
858
Путилов Б. Н. Былины — русский классический эпос. 1986. — С. 528.
Если встать на позиции В. Я. Проппа, цель изучения былины состоит в том, чтобы выяснить, «в какую эпоху и при каких условиях зародился художественный вымысел» … сюжета … «и как он изменялся с течением времени». Однако интерпретация в этом случае становится слишком абстрактной — речь в былине идет не только о том, что Маринка «чужеземка», и уж во всяком случае, это не является причиной развития сюжета, который в центр внимания ставит конкретные экономические интересы узкой группы купцов и их князя (не общерусские, а лишь новгородские).
Точка зрения Б. А. Рыбакова не менее ущербна, поскольку обосновать экономические интересы русских купцов ему также не удалось — пошлины, о которых писал А. Л. Якобсон, выколачивались с горожан. [859] Если следовать здесь логике Б. А. Рыбакова, то былина должна сообщать о восстании горожан против Маринки, а не о взятии города княжеской дружиной, сопровождавшемся резней:
Они вырубили всих со старого до малого,Не оставили они силы на семена. [860]859
Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. — М.: Издательство АН СССР, 1963. — 360 с.; — С. 99.
860
Свод русского фольклора Т. 4. Былины Мезени.
Более того, единственное указание на захват русских кораблей корсунянами, более или менее подходящее под описание сюжета, относится к деятельности других русских князей, описывает, по сути, пиратство и непосредственно город Корсунь не затрагивает: «Корсуняне, напав, русские корабли разбили и многое богатство забрали» … «Владимир с Давидом Игоревичем и Ярославом Ярополковичем … сошедшись с войски Корсунскими у града их Кафы победил». [861] Корсунь здесь выступает в очень широком смысле, скорее всего, как «город» в древнерусском значении этого термина, то есть город с пригородами, либо, что также возможно, исходя из греческого значения этого термина (полуостров), «корсунянами» могли называть жителей Крыма вообще. Следует заметить, что Б. А. Рыбаков отказался рассматривать этот вариант: «Былина «Глеб Володьевич» слила двух князей воедино, и если один из них, несомненно, Глеб Святославич тмутараканско-новгородский, то другой, по всей вероятности, — Володарь Ростиславич, но не Владимир Мономах». [862]
861
Татищев В. Н. История Российская в 7-ми т. — Т. 2. — М.; Л., Издательство АН СССР, 1963. — С. 103.
862
Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. — М.: Издательство АН СССР, 1963. — 360 с.; С. 100.
В настоящее время, как третий вариант, встречается контаминация обеих точек зрения, что позволяет одновременно рассматривать сюжет как свидетельство отражения в эпосе исторических реалий XI в. (Б. А. Рыбаков) и идеологическую «защиту классового строя против родового» (В. Я. Пропп).
Ф. М. Селиванов, комментируя былины, зафиксировал это усредненное, наиболее распространенное мнение: «Маринка в Киеве чуть было не погубила Добрыню Никитича (см. былину № 8 «Добрыня и Маринка»). Здесь коварная женщина с тем же именем творит злые дела уже на «международном» уровне, обирая иноземных гостей-корабельщиков и даже отбирая у них корабли.
Русские князья неоднократно совершали походы на город Корсунь (стоял вблизи нынешнего Севастополя), крупный торговый центр на Черном море. Один из походов связан с женитьбой Владимира Святославича на греческой царевне Анне (конец Х в.). Другой поход на Корсунь, более определенно отразившийся в былине, осуществили русские князья Глеб Святославич и Владимир (Володарь) Ростиславич в 70-е годы XI в. Поход происходил во время безвластия в Корсуни, о котором говорится в былине. Непомерные таможенные поборы в Корсуни — реальность; они служили причиной распрей между государствами. «Как в таможню заходили, не протаможила…» — Марина, взяв высокие пошлины, очевидно, не разрешила торговать купцам Глеба Володьевича». [863]
863
Селиванов Ф. М. Былины. — М.: Сов. Россия, 1988. — 576 с. (Б-ка русского фольклора; Т. 1). С. 545–546.
Вполне возможно, что именно этот поход послужил причиной создания былины. Однако в сообщении о нем нет подтверждения самих боевых действий, так как В. Н. Татищев писал скорее о намерениях, чем о свершившемся факте. Судя по его сообщению, войска отправились в поход против Корсуни, но вскоре после смерти Святослава были возвращены: «Всеволод же войско всё распустил в домы и сына Владимира из Корсуня возвратил». [864]
Поход был как минимум не один — кроме предполагаемого похода 70-х гг. только доказанных захватов Корсуни, сопровождавшихся полным разгромом города, было три — в 989 г., 1299 г., 1433 г. Уже одно это обстоятельство не позволяет сводить смысл сюжета исключительно к таможенным спорам XI в. Исходя из этого, период, к которому можно отнести создание былины о взятии Корсуни и о Глебе Володьевиче, с учетом максимального количества версий, можно определить отрезком времени с конца X в. до 30-х гг. XV вв.
864
См. также: Татищев В. Н. История Российская в 7-ми т. — Т. 2. — С. 92.
На первый взгляд, совершенно непонятно, реалии какого периода и в каком объеме отразились в былине. Для полноты картины необходимо обратить внимание на тот факт, что в X–XV вв. существовало как минимум два города с названием Корсунь (греч. Chersonesos, означает полуостров) соответственно, полуостровов было много — Таврический, Гераклейский, Трахейский и т. п.
Один из них — «местечко Киевской губернии, Каневского уезда, при реке Роси, в 53 вер. от уездного города. Река Рось образует здесь быстрины и водопады. К. упоминается в числе городов, основанных, как полагают, вел. кн. Ярославом. В XI в. К. был уже значительным городом, за который спорили князья. В XIII–XV вв., от частых опустошений, К. стоял безлюдным». [865] Основанный в 1032 г., этот город вполне мог послужить местом действия, тем более что под словом «море» в русском языке могло пониматься не только «море» в его современном значении, но и большое водное пространство, озеро (море Чудское в житии Александра Невского) и даже озерцо и т. д. [866]
865
Энциклопедия Брокгауза и Эфрона. — СПб.: 1895. — Т. XVI. — С. 348.
866
«Море — mare, море, озеро». «В латинском средневековом языке слово «mare» употреблялось так же, как и в древнерусском — в смысле озера, даже озерца». Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. — Т. 2. — Ч. 1. — Л — О. — М.: Книга, 1989. — С. 174.