История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1
Шрифт:
Такими придирками было заполнено множество нот, а Наполеон заполнил ими и долгую беседу с Бубной. Он предоставил посланнику аудиенцию 14 июня, а ноты подписали и вручили 15-го. Маре сопроводил их личным письмом Меттерниху: тон письма даже противоречил цели, каковой предполагалось достичь, ибо Наполеон хотел выиграть время, а надменный тон вовсе для этого не годился. В письме министр вменял потерю времени в вину Меттерниху, неуклюже сетовал на то, что так мало продвинулись к 15-му числу, притом что перемирие было подписано 4 июня (будто Бубна не находился во французской штаб-квартире с последних чисел мая). Наконец, относительно выраженного Меттернихом желания приехать в Дрезден Маре, даже не увиливая, отвечал почти невежливо, что вопросы еще недостаточно созрели, чтобы встреча Меттерниха с министром иностранных дел или с Наполеоном могла принести пользу, какой от нее ожидают, а потому надо надеяться на встречу позднее.
Таковы были ответы, которыми пришлось довольствоваться Бубне и которые отправили Меттерниху в Прагу. Требовался день, чтобы добраться до столицы
В то время как в переговорах Наполеон намеревался только терять время, в осуществлении своих обширных военных замыслов он, напротив, старался использовать время сполна. Первоначально, надеясь на альянс с Австрией или ее нейтралитет, он рассчитывал выдвинуться до Одера и Вислы, чтобы отбросить русских на Неман и оттеснить их восвояси, отделив от пруссаков. Нынешние приготовления производились в предположении войны с Австрией, и планы не могли остаться прежними, ибо при выдвижении к Одеру он оставил бы на флангах и в тылах австрийские армии. Намечая будущую линию обороны, Наполеон мог теперь выбирать только между Эльбой и Рейном и предпочел Эльбу. Отступление на Рейн означало оставление европейских территорий еще более унизительное, чем жертвы, которых от него требовали ради мира. Оно означало оставление не только союзных Саксонии, Баварии, Вюртемберга и Бадена, но и ганзейских городов и Вестфалии с Голландией, ибо при отходе на Рейн оставалась неприкрытой даже Голландия. И как требовать в договоре протектората над Рейнским союзом, который невозможно будет оборонять при отходе на Рейн? Как притязать на ганзейские города, Вестфалию и Голландию при невозможности оккупировать их? Помимо этих доводов, решающих в политическом отношении, существовал довод, столь же сильный в моральном и патриотическом отношении. Отступление на Рейн означало согласие на перенос театра военных действий во Францию. Разумеется, пока неприятель не перешел через Рейн, можно было считать, что война ведется за пределами Франции; но страна оказывалась так близко, что наверняка пострадали бы пограничные провинции. Кроме того, Наполеон не мог быть уверен, что если он одержит победу в верховьях Рейна, не будет прорвана одна из позиций ниже по течению. И тогда война захватит Францию, а он из положения завоевателя, сражавшегося за мировое господство, перейдет в положение подвергшегося вторжению и вынужденного сражаться за сохранение собственного дома. Прискорбное намерение сохранить ганзейские города и Рейнский союз допускало, как мы видим, только один выход – оккупацию и оборону линии Эльбы.
Великий ум Наполеона не мог ошибаться на этот счет. Воспарив, подобно орлу, над картой Европы, взор его опустился на Дрезден, как на скалу, с которой император Франции даст отпор всем врагам. Рассказ о событиях покажет вскоре, что он потерпел поражение не из-за порочности позиции, а вследствие чрезвычайной протяженности линии операций, изнурения армии и подъема национального движения во всей Европе.
Линия Эльбы, представлявшая в верхней части препятствие, хоть и менее значительное, чем Рейн, обладала тем преимуществом, что была короче, ровнее и проще для движения с внутренней стороны и доставления помощи из одного пункта в другой. От Богемских гор до самого моря она была усеяна такими опорными пунктами, как Кёнигштайн, Дрезден, Торгау, Виттенберг, Магдебург и Гамбург. Некоторые из них требовали укрепления, и именно по этой причине Наполеон, военные расчеты которого были всегда глубже расчетов политических, добивался продления перемирия. Возможна ли была оборона линии Эльбы от обходящего движения неприятеля при том, что ее крайний правый фланг опирался на Богемские горы, откуда Австрия могла выйти в тылы позиции? Этим вопросом задавались многие, но Наполеон с пренебрежением отмахивался, когда ему говорили, что Дрезденская позиция может быть обойдена с тыла выходом австрийцев на Фрейбург или Хемниц. Он отвечал, что только того и желает, чтобы основные неприятельские силы соблаговолили дебушировать за реку, в то время как он будет занимать позицию на Эльбе. Тогда он набросится на них и захватит целиком между Эльбой и Тюрингским лесом. Неудача войск коалиции в Дрездене вскоре доказала правильность этих прогнозов, и позднее, как мы увидим, линию Эльбы форсировали вовсе не через Богемию, а в низовьях реки, после нескольких столкновений, чрезвычайно ослабивших Наполеона.
Чтобы линия Эльбы обрела всю свою значимость, следовало воспользоваться перемирием и укрепить ее главные опорные пункты. Первым опорным пунктом был Кёнигштайн, расположенный прямо там, где Эльба выходит из гор Богемии и течет в Саксонию. Две скалы, Кёнигштайн и Лилиенштайн, подобно двум стражам справа и слева от реки, стискивают Эльбу при ее выходе на германские равнины и доминируют над ее руслом, весьма узким в этой части. На скале Кёнигштайн, находившейся с французской стороны, то есть слева от реки, располагалась одноименная крепость, возвышавшаяся над знаменитым Пирнским лагерем, прославленным Фридрихом Великим 5 . К укреплениям этой цитадели добавить было нечего;
5
В 1756 году 14-тысячная саксонская армия занимала этот лагерь под Пирной, на Эльбе. Фридрих окружил армию, голодом вынудил ее сдаться и оккупировал Саксонию. Так началась Семилетняя война. – Прим. ред.
На противоположной скале правого берега, на Лилиенштайне, почти всё нужно было возводить с нуля. Наполеон приказал быстро построить укрепления, способные надежно укрыть 2 тысячи человек, и поручил строительство генералу Роге, одному из выдающихся генералов гвардии. Затем он приказал собрать необходимое количество лодок для наведения просторного и крепкого моста, способного предоставить проход внушительной армии и прикрытого от нападений фортами Кёнигштайн и Лилиенштайн. Наполеон рассчитывал, что если неприятельская армия дебуширует из Богемии в его тылы, чтобы атаковать Дрезден, в то время как он будет находиться, к примеру, у Бауцена, он сможет перейти через Эльбу в Кёнигштайне и захватить неосторожного неприятеля с тыла.
За Кёнигштайном и Лилиенштайном, находившимися на выходе с гор, следовал Дрезден, которому предстояло сделаться тем, чем стала Верона во время Итальянской кампании. Во время последней Австрийской кампании, не захотев подвергать Дрезден опасности сделаться целью операций неприятеля и пожелав избавить своего миролюбивого союзника, короля Саксонии, от испытаний осады, Наполеон посоветовал саксонским министрам разрушить фортификации Дрездена и возвести фортификации в Торгау. Возможно по небрежению, фортификации Дрездена разрушили, не укрепив Торгау. Уничтоженные дрезденские укрепления Наполеон заменил временными. От стен Дрездена остались бастионы, которые он приказал отремонтировать и вооружить. Куртины он заменил наполненными водой рвами и мощным частоколом.
Как всякий старый город, Дрезден был окружен обширными предместьями, оборона которых являлась ничуть не менее важной, чем оборона самого города. Наполеон приказал окружить их частоколом и перед всеми выступавшими частями периметра построить хорошо вооруженные редуты, фланкировавшие друг друга и представлявшие первую труднопреодолимую линию укреплений. На правом берегу, в Нойштадте (новом городе), он приказал возвести ряд более частых укреплений, которые превратились в обширный и почти полностью укрепленный плацдарм. Два свайных моста, переброшенных выше и ниже каменного моста, служили вместе с последним сообщению между городом и армией. В таких расположениях 30 тысяч человек при стойком командующем могли продержаться около двух недель и против 200 тысяч. К средствам обороны Наполеон добавил огромные склады, о способе снабжения которых мы скоро расскажем, а также просторные госпитали, достаточные для самой многочисленной армии. В Дрездене уже находились 16 тысяч раненых и больных; Наполеон подготовил их эвакуацию, дабы иметь в своем распоряжении 16 тысяч освободившихся коек, не считая тех, что намеревался создать.
После Дрездена Наполеон занялся Торгау и Виттенбергом. Он полагал, что при наличии дерева возможно всё и земляные укрепления, снабженные мощным частоколом, способны оказывать самое продолжительное сопротивление. Так он решил восполнить недостаток фортификаций Торгау и Виттенберга и отдал необходимые приказы, чтобы работы были закончены за шесть-семь недель. Тысячи хорошо оплачиваемых саксонских крестьян день и ночь трудились в Кёнигштайне, Дрездене, Торгау и Виттенберге. В Магдебурге, одной из самых мощных крепостей Европы, не нужно было ничего или почти ничего добавлять к стенам; довольно было завершить их вооружение и составить гарнизон. Наполеон решил выделить армейский корпус, который мог бы служить гарнизоном и одновременно перемещаться вокруг крепости, связывая меж собой две основные массы действующих войск: армии Верхней и Нижней Эльбы.
С этой целью он задумал перевести в Магдебург почти всех раненых и кавалерийский сборный пункт генерала Бурсье. Раненых и сборный пункт в Германии было важно уберечь от нападений, и в таком месте, которое не стесняло бы движений действующих сил. В этом отношении крепость Магдебурга предоставляла все необходимые преимущества, ибо с неодолимыми укреплениями соединяла многочисленные постройки для лазаретов и свободные пространства для строительства дощатых конюшен. Кроме того, она располагалась почти на равном расстоянии от Гамбурга и от Дрездена, что превращало ее в ценный сборный пункт между двумя крайними пунктами линии. Назначив комендантом своего адъютанта генерала Лемаруа, умного и сильного офицера, Наполеон предписал ему превратить Магдебург и в конюшню, и в лазарет. Отправив в Магдебург всех раненых и больных и переместив туда из Ганновера кавалерийский сборный пункт Бурсье, Наполеон подсчитал, что на 15–18 тысяч раненых и выздоравливающих всегда будет приходиться 3–4 тысячи выздоровевших, а на 10–12 тысяч спешенных конников – 3–4 тысячи годных для службы в пехоте, способных составить основу гарнизона в 7–8 тысяч человек. Мобильный корпус, расположенный в Магдебурге и призванный служить связующим звеном между армиями Верхней и Нижней Эльбы, мог оставлять 5–6 тысяч человек в крепости, выдвигать 15 тысяч наружу и перемещаться даже на большие расстояния, не ставя крепость под угрозу. Вот как искусно сочетал свои ресурсы Наполеон.