История Крестовых походов
Шрифт:
Король Наварры и его совет, как и граф де Бретань, прибыли на эту встречу. В его ходе король Тибо попросил руки королевской дочери леди Изабеллы. Вопреки всем разговорам, которые наши люди из Шампани вели за моей спиной, потому что видели, как король в Суасоне проявлял свою любовь ко мне, я не уклонился от возможности прийти к королю поговорить с ним об этом союзе. «Иди и добейся от графа де Бретаня согласия, — сказал король, — и потом мы заключим этот наш брак». Я сказал, что эти соображения не должны позволить ему отказаться от данной идеи. Он ответил, что ни в коем случае не допустит этого брака, пока не будет достигнуто соглашение; никто не сможет утверждать, что женитьбой своих детей он лишает сеньоров их наследства.
Я
Глава 18. КОРОЛЬ УПРАВЛЯЕТ СВОИМИ ВЛАДЕНИЯМИ
После возвращения короля из-за моря он преисполнился такого неприятия мирского тщеславия, что впредь никогда не носил ни горностаевого или беличьего меха, ни пурпурного сукна и не золотил стремена и шпоры. Одежда его была из камлота или серой шерстяной ткани; меховая оторочка ее и покрывала на ложе были из шкур оленей, зайцев или ягнят. В пище он придерживался таких скромных вкусов, что никогда не заказывал для себя какое-то специальное блюдо, а принимал то, что готовил повар, и ел то, что ставили перед ним. Вино он пил из стеклянного кубка, разбавляя его водой в зависимости от крепости вина; когда слуга из-за спины готовился налить ему вино, кубок король держал в руке. Людовик IX всегда заботился, чтобы бедные были накормлены, и посылал деньги, чтобы они были распределены между ними.
Когда от какого-то вельможи являлись менестрели со своими виолами (род скрипки. — Ред.), чтобы развлечь монарха после обеда, король всегда ждал, когда они кончат петь, чтобы произнести благодарственную молитву. Затем он вставал, — и священники тоже вставали перед ним со словами благодарения. В тех случаях, когда мы наносили ему не обговоренный заранее визит, король обычно сидел на своем ложе. Если в его обществе какой-нибудь монах-францисканец говорил о книге, которую он хотел вслух прочесть королю, тот отвечал: «Не надо читать ее мне. Никакая книга не сравнится со свободным и дружеским разговором после трапезы, когда каждый говорит, что ему нравится». Когда с королем обедали какие-нибудь важные иностранцы, они всегда признавались, что нет ничего лучше общества короля.
А теперь я расскажу вам о его мудрости. В самом деле много раз приходилось слышать, как люди говорили, что никто из членов его совета не обладает такой мудростью, как король. Это было ясно и потому, что, когда кто-то советовался с ним по какому-нибудь делу, Людовик никогда не говорил: «Я должен обсудить этот вопрос», а если ясно и четко видел правильное решение, то сразу же отвечал, не справляясь у своего совета. Как я слышал, именно так он и ответил прелатам своего королевства, когда они однажды представили ему петицию.
В том случае епископ Осерский обратился к нему от имени всех своих прелатов. «Ваше величество, — сказал он, — присутствующие здесь архиепископы и епископы поручили мне сказать вам, что ваши руки, в которых находится честь христианского мира, теряют ее. И если вы не задумаетесь над этим, то и дальше будете терять ее, потому что в настоящее время никто не испытывает страха перед отлучением от церкви. Посему мы просим ваше величество приказать вашим бейлифам (судебным приставам) и провостам (офицерам полиции), чтобы они принудили всех лиц, которые год и один день назад были отлучены от церкви, дабы они примирились с Церковью». Король, не прибегая ни к чьему совету, ответил, что охотно приказал бы своим судебным приставам и другим должностным лицам принудить этих людей к соответствующему поведению — в том случае, если в каждом случае имеется исчерпывающее знание обстоятельств вынесения приговора, чтобы должностное лицо могло судить, справедливо ли было назначено наказание или нет.
Посоветовавшись между собой, прелаты сообщили королю, что не могут представить ему таких сведений, потому что это исключительно дело церковных судов. Король ответил, что и он, в свою очередь, не может ни знакомиться с делами, которые не входят в его юрисдикцию, ни приказывать своим судебным должностным лицам принуждать всех отлученных от церкви получать отпущение грехов, не зная, правильно ли или же ошибочно был вынесен приговор. «Ибо если я это сделаю, — добавил он, — мне придется действовать в противоречии с Божьими законами и принципами справедливости. Я приведу вам следующий пример; епископ в провинции графа де Бретаня держал графа под отлучением семь лет, в конце которых тот получил отпущение грехов уже от суда в Риме. И если бы в конце первого года я принудил бы графа, то поступил бы с ним неправильно».
Это случилось после нашего возвращения из-за моря: монахи обители Святого Урбана избрали двух аббатов. Епископ Пьер де Шалон — да проявит Господь милость к его душе! — выгнал обоих и вручил аббатский посох вместе со своим благословением Жану де Мимери. Я не признавал этого человека как аббата, потому что он опорочил аббата Жоффруа, который выступал против него и представил его дело перед судом в Риме. Аббатство так давно находилось в моем владении, что право на пастырский посох получил Жоффруа, а человек, которому епископ даровал его, был лишен посоха; но пока этот спор длился, епископ наложил на меня отлучение от церкви. Вот почему на совещании в Париже мы с епископом Пьером де Шалоном вступили в жестокий спор, как и графиня Маргарита Фландрская с архиепископом Реймс-ским, которого она обвиняла в сокрытии истины.
На конференции, которая вскоре состоялась, все прелаты попросили короля прийти к ним и поговорить с глазу на глаз. По возвращении с этого разговора с почтенными церковниками его величество пришел к нам, ждавшим его в зале судебных заседаний и, рассмеявшись, рассказал нам о тех сложностях, которые доставили ему прелаты. Сначала архиепископ Реймсский сказал ему: «Ваше величество, что вы дадите мне в обмен на опекунство над обителью Святого Ремигия Реймс-ского, которую вы забрали у меня? Ибо перед реликвиями, которые присутствуют здесь, я клянусь, что ни за что, даже ради королевства Франция, не взял бы на душу такой грех, который лежит на вашей». — «Перед реликвиями, которые присутствуют здесь, — ответил король, — я свидетельствую, что вы с вашим алчным характером многое сотворили в одном лишь Компьене. Так что один из нас клятвопреступник!»
«Затем, — продолжил король, — епископ Шартрский потребовал от меня, чтобы я вернул ему то его добро, которое находится в моем пользовании. Я сказал ему, что не собираюсь этого делать, пока он не уплатит причитающиеся мне налоги. Далее я указал, что, хотя он принес мне присягу и пошел под мою руку, все же он вел себя со мной непорядочно и нелояльно, пытаясь лишить меня наследственных прав. Епископ Ша-лонский, — продолжил король, — сказал мне: «Что ваше величество предполагаете сделать для меня в связи с владельцем Жуанвиля и тем бедным монахом, у которого он отобрал аббатство Святого Урбана?» — «Мессир епископ, — ответил король, — вы с вашими друзьями-прелатами договорились, что никто из отлученных от церкви не будет выслушан в светском суде. Из письма, скрепленного тридцатью двумя печатями, я выяснил, что на вас самих наложено такое же наказание. Так что я не буду слушать вас, пока вы не получите отпущение». Я рассказываю вам все это, чтобы вы могли ясно увидеть, как король лично разрешал любое дело, представленное ему, прибегая лишь к своему здравому смыслу.