История Лизи
Шрифт:
«И он взял меня туда, – думает Лизи, сидя в спальне для гостей, держа холодно-восковую руку мужчины-куклы, который устроился в кресле-качалке. Но она ощущает улыбку на своем лице (маленькая Лизи, большая улыбка) и гадает, как долго они там пробыли. – Он взял меня туда. Я знаю, что взял. Но произошло это семнадцать лет назад, когда мы оба были молодыми и смелыми, и он был рядом со мной, я могла на него рассчитывать. А теперь он ушел».
Да только его тело по-прежнему здесь. Означает ли это, что он больше не может попасть туда физически, как мог ребенком? Насколько ей известно, с тех пор как они познакомились, он время от времени попадал туда. А куда еще, к примеру, он отправился в больнице в Нашвилле, когда медсестра не могла его найти?
Именно
Вот тут Лизи внезапно осеняет блестящая догадка: Скотт держит открытым канал связи с ней. Одному Богу известно, какой ценой ему это удается или как долго этот канал будет оставаться открытым, но пока он это делает. Лизи отпускает его руку и поднимается на колени, игнорируя иголочки, которые во множестве колют ее затекшие ноги, игнорируя холодный порыв ветра, который в очередной раз сотрясает дом. Она частично срывает со Скотта афган, чтобы просунуть свои руки между боками мужа и его висящими как плети руками, чтобы сцепить пальцы на спине и обнять его. Она занимает такое положение, чтобы ее лицо оказалось на пути его невидящего взгляда.
– Перетащи меня, – шепчет она и встряхивает недвижимое тело. – Перетащи меня туда, где ты сейчас, Скотт.
Ничего не происходит, и она поднимает голос до крика:
– Перетащи меня, черт бы тебя побрал! Перетащи меня туда, где ты сейчас, чтобы я могла привести тебя домой! Сделай это! ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ, ВОЗЬМИ МЕНЯ ТУДА, ГДЕ ТЫ СЕЙЧАС!
– И ты перетащил, – прошептала Лизи. – Ты перетащил. А я привела тебя домой. Будь я проклята, если знаю, как все это должно сработать сейчас, когда ты мертв и ушел навсегда, а не просто стал тупаком в спальне для гостей, но вот в чем все дело, не так ли? В этом-то все дело.
И она представляла себе, как все это могло сработать. Идея находилась в глубинах сознания, неопределенная, сокрытая пурпурным занавесом, но она там была.
Тем временем экседрин подействовал. Не так чтобы очень, но придал ей сил, и она, возможно, смогла бы спуститься в амбар, не потеряв по пути сознания и не сломав шею. А если ей удалось бы спуститься по лестнице, значит, она сумела бы добраться до дома, где хранились действительно сильные лекарства, если, конечно, они еще могли оказать положенное действие. И лучше бы оказали, потому что ей предстояло многое сделать и побывать во многих местах. В том числе и в очень дальних местах.
– Путешествие в тысячу миль начинается с первого шага, Лизи-сан, – сказала она себе, поднимаясь с книгозмеи.
Опять шаг за шагом, медленно, на широко расставленных ногах, и вот она, лестница. Лизи потребовалось почти три минуты, чтобы спуститься по ней, крепко держась за перила. Дважды она останавливалась, потому что чувствовала дурноту, но спустилась, не потеряв сознания, потом посидела на meingottской кровати, чтобы отдышаться, и отправилась в долгое путешествие к двери черного хода своего дома.
Глава 11
Лизи и пруд
(Ш-ш-ш-ш – теперь нужно вести себя тихо)
Больше всего Лизи боялась, что утренняя жара сокрушит ее и она потеряет сознание между амбаром и домом, но с этим все обошлось. Солнце оказало ей услугу, скрывшись за облаком, откуда-то вдруг налетел холодный ветерок, который обдул ее перегретую кожу и распухшее пламенеющее лицо. К тому времени, когда она добралась до заднего крыльца, глубокая рана в груди вновь пульсировала болью, но черные пологи больше не появлялись. Ей пришлось поволноваться, когда она не смогла сразу найти ключ от двери, но в конце концов негнущиеся пальцы нащупали брелок (маленького серебряного эльфа) под бумажными салфетками, которые она всегда носила в правом переднем кармане джинсов, так что и с этим все обошлось. А в доме ее ждала прохлада. Прохлада, тишина и благословенное одиночество. И как Лизи хотелось, чтобы все так и оставалось, пока она будет приводить себя в порядок! Ни телефонных звонков, ни гостей, ни шестифутовых помощников шерифа, стучащих в заднюю дверь, чтобы проверить, как у нее дела. А также, пожалуйста, Господи (огромная просьба), никакого повторного визита Черного принца инкунков.
Лизи пересекла кухню и достала из-под раковины белый пластиковый таз. Нагибаться было больно, дико больно, и вновь она почувствовала, как теплая кровь течет по коже и пропитывает блузку.
Ему нравилось это делать… ты знаешь, не так ли?
Разумеется, она знала.
И он вернется. Что бы ты ни пообещала, что бы ты ни передала, он вернется. Ты это тоже знаешь?
Да, она знала и это.
Потому что для Джима Дули его договоренность с Вудбоди и рукописи Скотта не более чем динг-донг ради фрезий. Есть причина, по которой он полез за твоей грудью, а не ограничился мочкой или пальцем.
– Конечно, – сообщила она своей пустой кухне… поначалу темной, которая тут же стала светлой, едва солнце вышло из-за облака. – Джим Дули полагает сие великим сексом. И в следующий раз это будет моя киска, если копы не остановят его.
Ты остановишь его, Лизи. Ты.
– Давай без глупостей, дорогая, – сказала она пустой кухне голосом За-Зы Габор [96] . Вновь используя только правую руку, она открыла шкафчик над тостером, достала коробочку с пакетиками чая «Липтон» и положила в белый таз. Добавила окровавленный вязаный квадрат из кедровой шкатулки доброго мамика, хотя не имела абсолютно никакого понятия, почему она до сих пор носит его с собой. Потом потащилась к лестнице.
96
Габор За-За (р. в 1917) – настоящее имя Сари Габор, королева красоты Венгрии 1936 г., известная голливудская актриса.
А что в этом глупого? Ты остановила Блонди, не так ли? Да, почести достались не тебе, но остановила-то его ты.
– Тогда было по-другому. – Она стояла, глядя на уходящую вверх лестницу, держа под правой рукой белый тазик, прижимая к бедру, чтобы коробочка с пакетиками чая и вязаный квадрат не вывалились. Лестница уходила вверх миль на восемь. Лизи подумала, что последние ступени, по всей вероятности, прячутся в облаках.
Если тогда все было иначе, почему ты идешь наверх?
– Потому что там лежит викодин! – крикнула Лизи пустому дому. – Чертовы таблетки, которые снимают боль!
Голос произнес еще два слова и умолк.
– СОВИСА, любимая – это правильно, – согласилась Лизи. – В это надо верить, – и начала долгий медленный подъем по ступеням.
На полпути пологи вернулись, еще более темные, чем прежде, и Лизи уже не сомневалась, что сейчас потеряет сознание. Твердила себе, что падать нужно вперед, на лестницу, а не назад, в пустоту, когда перед глазами вновь прояснилось. Она села, поставив таз на колени, и оставалась в таком положении, с опущенной головой, пока не досчитала до ста, после каждого числа произнося «Миссисипи». Потом встала и закончила подъем. Второй этаж продувался ветерком, и там было еще прохладнее, чем на кухне, но к тому времени, когда Лизи добралась до верхней лестничной площадки, она обливалась потом. Пот натекал и в резаную рану, которая по диагонали располосовала грудь, так что к боли в глубине прибавилось сводящее с ума поверхностное жжение от соли. И ей снова хотелось пить. Воды жаждало не только горло, но и желудок. Это по крайней мере она могла поправить, и довольно скоро.