История любви одного парня
Шрифт:
я понимаю сейчас, сидя за тихим обеденным столом, что присутствуют слои их одобрения.
Возможно, для них проще так к лассно относиться к этому, когда они только и твердят мне, что
мне не разрешается встречаться ни с одним парнем из Прово. Мне можно будет влюбляться в
парней только после выпуска и с тем, кого мои родители выберут из допустимого круга
интеллигентных, прогрессивных мужчин не– мормонов?
Папа откашливается, признак того,
надеясь, что он выровняет этот самолет вовремя. Я жду, что он скажет что– нибудь о «слоне в
комнате», но вместо этого он останавливается в безопасной зоне:
– Расскажите нам о своей учебе.
Хейли начинает перечислять несправедливости десятого класса, как ей приходится
сгибаться из– за шкафчика в нижнем ряду, как отвратительно пахнет в женской раздевалке, и как
ее бесят на глобальном уровне парни. Наши родители терпеливо улыбаются, прежде чем
сосредоточиться на том, что их действительно волнует: мама убеждается, что Хейли хорошая
подруга. А папу в основном волнует, чтобы она надрывала свою задницу за учебой. Я в пол уха
оцениваю ее хвастливый ответ по химии. Когда мой телефон находится в десяти метрах от меня,
это означает, что 90 процентов моего мозга сосредоточено на том, ответил ли Себастиан и смогу
ли я увидеть его перед отъездом.
Я чувствую нервозность.
К справедливости сказать, что прием еды – это своеобразное событие. Папа родом из
огромной семьи, состоящей из женщин, главным удовольствием в жизни которых забота о своих
мужьях и детях. Хотя так же было и в мамином мормонском доме, но в семье папы все было
сосредоточено на еде. Женщины не просто готовили еду, они были поварами. Когда приезжает
Бабб, она заполняет нашу морозилку месячными запасом грудинки и запеканки, и делает
сдержанное, в большей степени хорошо– продуманное замечание о том, что ее внуки в основном
выживают на сэндвичах. Со временем она переросла свое разочарование из– за того, что папа не
женился на еврейке, но все равно борется с маминой рабочей занятостью и нашей вытекающей
зависимостью от бутербродов и еды в вакуумных упаковках.
Но несмотря на мамино антирелигиозное мировоззрение, она была воспитана в культуре,
где женщина обычно тоже выполняла роль домохозяйки. Ее отказ упаковывать каждый день наши
ланчи или не вступать в родительский комитет – боевой призыв всех феминисток.
Даже тетя Эмили иногда борется с чувством вины из– за невозможности чуть больше
сосредоточиться на ведении ее домашнего хозяйства. Поэтому мама пошла на компромисс,
позволяя Бабб научить ее приготовлению определенных блюд,
большую партию из них каждое воскресенье, чтобы мы питались всю неделю. И над этим
сомнительным мероприятием мы, как дети, во всяком случае, подшучиваем. Но папа это совсем
другая история: он придирчив в еде. Даже несмотря на то, что он считает себя либералом, какими
они являются, но все равно у него есть некоторые традиционные склонности. И жена, которая
готовит, – одна из них.
Мама наблюдает за тем, как ест папа, оценивая, как быстро он запихивает еду в
зависимости от качества. То есть, чем быстрее он ест, тем меньше ему нравится еда. Сегодня,
папа, кажется, едва жует, прежде чем проглотить.
Обычная мамина улыбка опускается уголками вниз.
Сосредоточенность на этой динамике помогает мне отвлечься, но только слегка.
Я оглядываюсь на телефон. Оставив его экраном вверх, я могу сказать, что только что был
звонок или сообщение: экран засветился. Я запихиваю суп с фрикадельками в себя, ошпаривая
рот, пока не вычищаю всю тарелку, и, извиняясь, встаю перед тем, как хоть кто– то из них
возразит.
– Таннер, – тихо ворчит папа.
– Домашка, – ополаскиваю за собой посуду, складывая ее в посудомоечную машину.
Он следит за тем, как я ухожу, одаривая меня понимающим взглядом за брошенное
единственное оправдание, которое он не оспаривает.
– Твоя очередь мыть вечером посуду, – кричит мне в след Хейли.
– Неа. Ты должна мне за то, что я убирался в ванной в прошлые выходные.
Ее взгляд доносит до меня образный «фак».
– Я тоже люблю тебя, ведьма.
Взбегая по лестнице наверх, я ныряю в свои сообщения.
Мое сердце сжимается, жестко и неистово. Он прислал мне пять штук.
Пять.
«Я уезжаю днем в среду»
«У меня встреча с редактором и издателем в четверг»
«Я еще не встречался со своим издателем. И должен признаться, что нервничаю»
«До меня только что дошло, что ты, наверное, сейчас за столом со своей семьей».
«Прости, Таннер»
Я отвечаю подрагивающими пальцами.
«Нет, не извиняйся, родители заставили меня убрать телефон подальше»
«Я так рад за тебя»
Набираю свою следующую мысль и потом – с затрудненными и частым дыханием –
быстро нажимаю на «отправить»:
«Надеюсь, у тебя будет замечательная поездка, но мне будет не хватать твоего присутствия