История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Пусть пеняет на себя, если не знает, что происходит с ней.
Все равно теперь уже ничего не изменишь. Через десять минут отправится поезд. Бабушка не пришла провожать, на этом настояла мама, даже не сказала, когда отходит поезд. Незачем лишний раз прощаться и терзать друг друга. Сделаем вид, будто ничего особенного не произошло, будто предстоит самая обыкновенная поездка и на короткий срок. Другие тоже так делают. Люди, заполнившие вагоны этого длинного эшелона, может быть, никогда больше не увидят своей родины. Такие уж, видимо, настали времена. Невероятнейшие времена. Что раньше считалось из ряда вон выходящим, стало теперь обычным делом.
Элфи стояла у окна. Она хорошо знала, что никто не придет провожать их, и все же где-то в глубине души теплилась надежда увидеть кого-то в многолюдной толпе. Отца? Но какими судьбами он может оказаться здесь? Разве что как раз сегодня отец зашел случайно к бабушке и оттуда бегом бросился сюда, за своей единственной дочерью. Или, может быть, почувствовал, что сегодня, именно сегодня его Элфи уезжает в Америку?
Но отца, конечно, нет! Поезд вот-вот тронется. А может, вовсе не отца хочется найти ей среди множества чужих людей? Арпада! Почему? Его появление здесь было бы совершенно необъяснимо! Арпад ни о чем не знает. И, возможно, никогда не узнает, что и как произошло. Если только бабушка когда-нибудь не расскажет ему.
Вот уже идет дежурный по станции с флажком, с чугунной тарелкой. Проводники вагонов выкрикивают: «Отправление!» Один из них, видимо, балагур и весельчак, приговаривает: «Поезд Будапешт — Вена отправляется со второго пути через Хедьешхалом. Беженцы, внимание! Держитесь крепче на крутых поворотах!» Все что угодно могут превратить в шутку! Все знают, на что они решаются, и тем не менее шутят по поводу столь печального события. Более тысячи человек, пожалуй, в последний раз видят сейчас Будапешт. Поезд медленно трогается с места. Кажется, будто тысячи и тысячи тонких невидимых нитей удерживают его на месте. Провожающие плачут, бегут рядом с вагонами, машут руками. Нити сотен и сотен сердец натягиваются все туже, пока совсем не оборвутся. И у каждого сердца не одна, а сотни подобных нитей. Элфи изо всей силы прижимает к себе Дунди.
Поезд, набирая скорость, движется все быстрее. Шани заплакал от боли — ему, видно, попала в глаз гарь, вылетевшая вместе с дымом из трубы паровоза. Лаци хочет есть, Дунди сползла на пол, пробирается между коленями. Под вагоном перестук колес. Пассажиры делают первые попытки завязать друг с другом разговор. Сначала осторожный, прощупывающий почву, а затем совершенно откровенный. В их купе все едут на Запад. Высокая молодая блондинка, которая осталась без места и поэтому сидит сейчас на своем рюкзаке, робко спрашивает: правда ли, что придется делать пересадку, или же это прямой поезд до самого Дьера? Будет ли проверка? Молодой толстяк успокаивает свою щупленькую жену: «Не волнуйся, Мицу, все будет хорошо. Тысячи людей пересекли границу, и мы пересечем!» Пожилой мужчина рассказывает, что он уже пытался раз, но его поймали. Однако это пустяки, арестованных выпускают, и вот он снова решил рискнуть. А вдруг удастся! В купе заглянул молодой человек в гольфах, с гладко зачесанными волосами. Подмигнул толстяку и его жене, вызвал их в коридор. «Эти, как видно, едут большой компанией, — замечает пожилой пассажир. — А щеголь за проводника у них, я его и прошлый раз видел в поезде».
Затем стал рассказывать о том, что многие едут на автомашинах, платят за это большие деньги. Но и там не всегда обходится благополучно. Всякое бывает. А с одной семьей вот что получилось: шофер довез до Комарома, а там отнял все деньги, высадил из машины, и будьте любезны — шагай обратно пешком.
Элфи вспомнила о Бэби. Может, и ее приятель такой же грабитель.
Многие вышли на небольшой станции, не доезжая Дьера, ничего не сказав остальным. Мама очень забеспокоилась. Это неспроста! Им, наверное, что-то известно, но они скрывают, не говорят другим. Вот ведь какие люди! Подлые и злые. Каждый думает только о себе. Лучше бы и им выйти. Но как тогда найдет их дядя Шандор?
В вагоне не осталось никого, кроме них, шестерых, да той высокой блондинки с большим рюкзаком, у которой такие кроткие глаза. Она еще спросила:
— А вы не выйдете?
Мама ломала руки, не зная, как ей поступить. Их вагон остановился как раз против небольшой захолустной станции. Из окна было видно огромное скопление пассажиров. Высадился почти весь поезд. Все ринулись к выходу. Разумеется, образовалась пробка, потому что станция не рассчитана на такое количество пассажиров. Те, кто успел выйти раньше, уже шагают по извилистой дороге, обсаженной с обеих сторон тополями, но многие все еще толпятся во дворе станции. Из поезда уже все вышли. Проводники стоят возле вагонов, смотрят на толпу. Раздается свисток. Один за другим они вытягивают руки с флажками, и почти пустой состав вот-вот отправится дальше.
И в этот момент, перекрывая шум и звук свистка, вдруг раздается громкий голос, в толпе мелькает фигура дяди Шандора. Он выпрыгнул из машины, резко затормозившей у самой станции, и пытается пробиться во двор, расталкивая идущих навстречу ему людей, и кричит:
— Рожи! Рожика! Шани! Лаци! Аги! Выходите. Скорее. Я здесь! Сходите! Минуточку! Господин проводник!
Проходит драгоценная минута, пока растерявшаяся и вконец перепуганная мама приходит в себя и обретает способность действовать. Первыми бросаются к выходу мальчики, прыгают на землю. Аги прыгает вслед за ними. Мама хватает два чемодана и бежит с ними к выходу. Элфи ухватилась за третий, но не побежала, а осматривается по сторонам. В вагоне остаются вещи — еще три места, что с ними делать? Ведь на одной руке у нее Дунди. Их спутница, высокая блондинка, поняла ее замешательство и тотчас приходит на помощь. Она хватает оставшиеся баулы, сумки и ловко выбрасывает их в окно. Но поезд уже движется. Мама прыгает на ходу и, споткнувшись, падает на колени, держа в руках чемоданы. Дети подбегают к ней. Поезд идет все быстрее. Элфи надо прыгать. Она прыгнула бы, но у нее на руках Дунди!
— Дунди! Дунди осталась в поезде! Папа! Папа! — визжит Аги.
Но что толку? Дядя Шандор все еще никак не пробьется сквозь густую толпу. Может, окажись он рядом, вскочил бы в вагон, выхватил Дунди и спрыгнул с нею. Мужчинам под силу такое. Но Элфи? В отчаянии она бросает чемодан, оставшийся в руках и сталкивает вниз. Он с грохотом падает на щебень, ведь станция уже далеко позади. Ничего, найдут! Поезд уже мчится вовсю. Элфи крепче прижимает к себе Дунди, бежит в купе, к окну. Высовывает голову. Но уже ничего не видит, даже здания станции, скрывшегося за крутым поворотом.
Высокая блондинка испуганно смотрит на нее.
— Что теперь будет с вами?
Элфи молчит. Странно, но ей кажется, будто она все еще явственно слышит испуганный, пронзительный крик Аги: «Дунди осталась в поезде! Папа!»
Дунди… Только Дунди! А что в вагоне осталась и Элфи, она даже не заметила. Для них она не существует. Затем Элфи подумала о том, что, если бы не Дунди, она обязательно спрыгнула бы. Только из-за нее и осталась.
Как ни удивительно, но Дунди не испугалась, она лишь удивилась.
— Почему они вышли? — недоумевала она, пытливо поглядывая на Элфи.
— Потому что там был папа. Разве ты не видела? Он махал нам рукой.
— Не видела, — признается Дунди. Конечно, не видела. И не могла видеть, ибо она стояла на полу, а ведь окно высоко.
— В Дьере мы разыщем их, — убежденно говорит Элфи и садится на скамью. Ее слова адресованы, по всей вероятности, белокурой спутнице. — Они же знают, что поезд идет в Дьер.
Элфи старается сидеть прямо. Ее плечи начинают слегка содрогаться от сильного желания заплакать, и, чтобы не заметили этого, она нарочно пожимает ими. Дунди бегает между скамейками пустого вагона, наслаждается свободой, простором. До сих пор еле-еле удавалось протиснуться из-за множества ног, чемоданов, узлов. Ей до того весело, что она даже напевает: