История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Элфи с любопытством наблюдала за фонарями железнодорожников. Они то поднимали их, то описывали в воздухе круги, то размахивали ими из стороны в сторону. Это они дают о чем-то знать друг другу. Ей не понять ни одного сигнала, но те, кому нужно, кого обучили этому, все понимают. Каждый должен знать и понимать любой знак, сигнал, который подают ему.
Дорогие, славные железнодорожники! Вы устали, охрипли, работаете день и ночь и все же не перестаете размахивать своими фонарями! Мир огромен, великое множество людей в нем. Даже в такой маленькой стране, как наша, их тысячи, миллионы! И как незаметны в этом безбрежном человеческом море сидящие в темном купе одного из вагонов отправляющегося в Будапешт поезда три пассажирки. Одной двадцать пять лет, другой пятнадцать, а третьей всего четыре года… Они хотят домой!
Наши пассажирки даже не заметили, когда отправился поезд. К тому времени все три уже спали. Поезд шел, останавливался, то тащился медленно, то развивал большую скорость. На остановках хлопали дверями. Каждый раз, когда ударялась о стенку открываемая дверь, Элфи вздрагивала и сильнее прижимала к себе Дунди. Ночью Дунди попросилась на горшок, пришлось нести ее в уборную, где дул сквозняк, затем в полусне пробираться назад.
— Где мы? — сквозь сон спросила Хеди.
— В поезде, — ответила Элфи и сразу уснула.
В Будапешт прибыли перед рассветом. Было темно и холодно. Очутившись после теплого вагона под открытым небом, они сразу же продрогли. На перроне стояли солдаты. Всех направляли в зал ожидания. Ночью не разрешается ходить по улицам. Надо дождаться утра, восхода солнца!
— Я ни в чем не виновата! — бессчетное количество раз повторяла Элфи.
Было десять часов утра, когда она явилась с Дунди к бабушке. Уснув в зале ожидания, они проснулись, когда там уже почти никого не было. Потом Хеди — она тоже задремала вместе с ними в зале ожидания — повела их завтракать, и лишь после этого они отправились домой. Куда домой? Разумеется, к бабушке. Не идти же им на улицу Мурани? Там за тридцать тысяч форинтов живут уже Такачи. Бабушка, увидев их, в ужасе всплеснула руками. Можно представить, в какой неописуемый ужас пришла она, когда услышала, что они вернулись только вдвоем, не имеют никакого понятия, где мама, ибо рассчитывали встретиться с ней здесь. Но ведь это кошмар какой-то! Не схватили ли их? Бабушка осыпала их градом вопросов, ей хотелось узнать все сразу. Вот почему понадобилось много времени, прежде чем Элфи в общих чертах рассказала обо всем, что знала сама. А так как бабушка то и дело прерывала ее, ругала, называла растяпой, то Элфи без конца повторяла:
— Я ни в чем не виновата! Ну как вы не можете понять! Что я должна была делать?
Сначала бабушка никак не верила ей. Нет, Элфи не удастся убедить ее, что виноваты во всем мама или дядя Шандор! Взрослые не сделают такой глупости. У нее появилось подозрение: уж не скрывает ли от нее что-то Элфи. Она даже высказала его вслух.
— Послушай, внученька, скажи прямо: ты сбежала от них и увела с собой эту малютку? Я ведь тебя знаю!
— Бабушка! — вскрикнула Элфи побледнев.
Но бабушку не так-то легко разуверить.
— Я тебя насквозь вижу! — повторяла она. — Меня на мякине не проведешь! Ты без ума от этой малютки. Ишь, что надумало твое глупое сердце! Взяла и привела сюда… Может, сама прокормишь, заработаешь на нее? Уж не сама ли собираешься воспитывать ее? На какие такие капиталы? Как? Ребенок — это тебе не кукла, что покупают в магазине. Тебя самое еще надо воспитывать! Глупышка ты этакая! Ты, наверное, подумала: и этого ребенка воспитает твоя глупая бабушка… Нет уж, милая…
К счастью, пришел дедушка. Он приволок полную кошелку: опять, конечно, ходил по магазинам. Дедушка теперь для всех жильцов дома носит покупки. Бабушка сразу набросилась на него:
— Видишь, что натворила твоя ненаглядная внучка! Полюбуйся на них! Дальше ехать некуда! Подумать только: отбились от семьи, не знают даже, где искать ее. Сотни, тысячи людей уезжают, а наши не сумели! Вышли якобы из поезда! Не доезжая Дьера… А эти остались в вагоне, не успели спрыгнуть. Ну на что это похоже? Я за свои шестьдесят пять лет ничего подобного не слыхивала!
— Вы, бабушка, лучше бы прямо сказали: идите, мол, куда глаза глядят, если мы вам в тягость… Пойдем, Дунди! — вспыхнула Элфи.
Но дедушка поднял руку и затряс ею:
— Или ты не знаешь своей бабушки? Она ведь только покричит, не принимай ее слова близко к сердцу. А ты, старая, лучше согрела бы воды, чем кричать тут, надо выкупать эту малышку, прямо настоящий цыганенок… Иди ко мне, деточка… А ты, внучка, рассказывай по порядку, как все произошло.
— Пусть бабушка рассказывает. Она все лучше знает! — надулась Элфи.
— Я тебе задам! — пригрозила бабушка.
Элфи заплакала. Она плакала так тихо и жалобно, что даже бабушка перепугалась. И, всплеснув руками, как ни в чем не бывало спросила:
— О чем ты плачешь? Разве тебя кто-нибудь обидел?
Разговор с бабушкой — Элфи это остро почувствовала — был той каплей, которая переполнила чашу терпения. Такое, как говорится, и лошади не под силу. Ею помыкают, ее швыряют, дергают, бросают. Осталась без гроша в поезде в чужих краях с ребенком — и не плакала, не отчаивалась, даже покровительницу нашла в лице Хеди. Благополучно вернулась домой привезла целой и невредимой Дунди, И ее же ругают, подозревают, не верят.
Не прошло и полминуты, как плакала и бабушка.
— Ой, горе мне, горе! — причитала она. — Что могло произойти с семьей? Что случилось с ними? Где они сейчас? Провалиться бы в тартарары всему этому постылому миру… Где может случиться подобное с семьей! Пусть бог накажет того, кто учинил все эти беспорядки, кто голову заморочил людям.
— Никто ее нам не морочил, сами мучаемся дурью! — ворчал дедушка.
Он вышел в кухню, поставил на газовую плиту чугун с водой.
— Я все-таки наведаюсь на улицу Мурани. Вдруг они уже там? — сказал он уходя.
Бабушка искупала Дунди, уложила ее в большую кровать. Затем велела мыться Элфи, поесть чего-нибудь и лечь спать. Но Элфи, пригорюнившись, продолжала сидеть в углу, обуреваемая самыми мрачными мыслями. Как всегда, когда она была чем-нибудь очень удручена, ей казалось, будто она самая несчастная и лучше бы ей совсем не появляться на свет. Но потом все же прилегла на диван, но не стала ни раздеваться, ни умываться, ни причесываться. Зачем быть чистой и причесанной тому, у кого нет никакого желания жить? Усталость взяла свое, и она проспала до позднего вечера, когда ее разбудили голоса собравшихся в комнате людей, устроивших своеобразный семейный совет. Пришла вторая дочь бабушки, тетя Йоли, с мужем. Дедушка, разумеется, давным-давно вернулся с улицы Мурани. Он не нашел там родителей Элфи и Дунди, о том, что о беглецах нет никаких известий, он понял из разговора. В комнате раздавался враждебный голос тети Йоли: