История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек
Шрифт:
Надя, хоть и промолчала, но не согласилась с ней: «Очень уж с ног на голову поставлено, эдак и всех пересажать можно».
Впрочем, Коза немало помогала хлеборезкам. На кухне у нее, за время работы поломойкой, сложились добрые отношения с поварами. Посылая ее за обедом, можно было быть уверенным: котелок будет наполнен сверх нормы.
— Не вздумайте Козу конфетами угощать, — сказала Валя после очередной посылки, которую принесла Надя.
— Отчего же?
— Ей нельзя! Зубы испортит, а зубных врачей у нас на
— Не обижай ее, — заступилась Надя.
— Я? Нет! Она сама себя обидела, большевичка, да и других заодно.
Короткое воркутинское лето на исходе, хоть по-старому, как говорила тетя Маня, все еще сентябрь, а Урал уже белеет снеговыми шапками, и ветер с Севера такой ядовитый, студеный. Скоро ждать зимы. В каптерке Надя получила валенки для себя и Вали и синее байковое платье для Козы. ЧОС было заупрямился, никак не хотел давать новые, 1-го срока вещи для Козы и Вали. «Нечего! — говорит. — В тепле бездельницы сидят». — Но Надя все же упросила. Понесла узел в хлеборезку, а сама думает: «Последние мои валенки, больше не будет казенной одежды! Освобожусь, оденусь во все свое, мама пришлет…»
Вернулась в хлеборезку и сразу на топчан присела — голова, как в карусели закружилась, верно, от голода. Такое с ней частенько случалось. Взглянула, а на столе пакет лежит. «Интересно, кто положил?» Стала разворачивать, а сердце, как бешеное, выпрыгнуть готово, вперед нее догадалось…
Коробка, а там духи. Прочитала: «Белая сирень». Фабрика «Северное Сияние». Ленинград. Цена 45 руб. Духи!
Вертела Надя коробочку с флаконом, не зная, что делать. Первые в жизни духи, никогда у нее не было своих духов, да еще таких дорогих!
«Приехал, значит, заходил, дверь-то не заперта, хлеба нет, чего прятать? Не с урками живу. Потом она еще раз приоткрыла коробочку и понюхала: Совсем как сирень в саду у Дины Васильевны». И тут же вспомнила, что говорила она: «Надо уметь принимать подарки, не роняя своего достоинства, чтоб не чувствовать себя обязанной, не нарушая приличия.
1. Знакомый мужчина может дарить только цветы.
2. Мужчина, ухаживающий за тобой, цветы и конфеты.
3. Мужчина, к которому ты благосклонна, может подарить еще к тому же духи, твои любимые или просто дорогие.
4. Мужчина, имеющий серьезные намерения, предлагает руку и сердце и дарит состояние, это вполне прилично.
Тут она засмеялась и добавила: — Последнее редко бывает!» «Значит, — решила Надя после недолгого раздумья, — мужчина, к которому я слегка благосклонна, подарил мне духи, и я, не нарушая приличия, беру их и прячу в свой чемодан, подальше от шмонов. Цветов ждать в Воркуте не имеет смысла — долго можешь прождать».
Она совсем забыла, что было 30-е сентября, ее именины. День ангела Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
ТАК ЖИЛИ ЗЕЧКИ И КАТОРЖАНКИ НА 2-м КИРПИЧНОМ В ТЕ ДАЛЕКИЕ ГОДЫ…
Каждый день к вечеру, после поверки, приходила Антонина Коза убирать хлеборезку, принося с собой целых ворох новостей — «параш».
— Сегодня опять три раза пересчитывали. Заводские под вахтой стояли, под дождем, ждали, когда поверка в зоне закончится. Орали так, я думаю, в городе слыхать их было.
— Еще бы не орать, постой-ка под дождем, после работы!
— Набрали неграмотных, считают пятерками, а нас много.
— Кретины, не понимают, никто тут о побегах и не помышляет, женщины смирнее овец.
— Не скажите так, Надя. Вы, наверное, не слышали, как на днях Черный Ужас воевал с баптистками, — сказала Валя.
— Адвентистки седьмого дня они, — поправила ее Антонина Коза.
— Это монашки, что ли? — заинтересовалась Надя.
— Ну, не совсем так. Но, в общем, служительницы своего Бога. Тоже, как и мы, православные.
— Да ведь они старые! Что с них возьмешь? — возмутилась Надя. — Как это мог майор Корнеев воевать с ними, не уронив себя!
— Ничего, что старые, помучился с ними гражданин майор изрядно! И народ распотешил, кто видел, до сих пор смеется.
— Он сам виноват, не нужно было заводиться с ними!
— Да в чем дело? Кто они такие?
— Это религиозная секта, их религия запрещает работать в субботу, и все дела тут, — пояснила Коза. — И вообще, если бригадир не дура, она всегда найдет способ оставить монашку в субботу в зоне… А новый начальник режима решил себя показать, справиться с непокорными. Не тут-то было! Вытащили всех троих за зону под руки волоком, а они на землю рядком улеглись и вслух свои молитвы бормочут. А тут, как на грех, Черный Ужас к вахте подходит, спрашивает:
«Что за цирк? — Да как заорет: — Встать!»
Они ни с места. Он командует конвою:
«Поднять их!» Двое их под руки подхватили, ставят, а они опять на землю валятся. «Перестреляю, как собак!» — кричит и за пистолет хватается.
Одна из них поднялась и к нему:
«Убей, анчихрист, убей меня! Мне на небе у Господа нашего быть, а тебе, нечистая сила, в аду пекчись!»
Тут и другая за ней поднялась и тоже ему:
«Гони его, грешник, гони его, гони!»
Да так страшно, кто слышал, говорят, аж мурашки по коже…
«Кого гнать?» — не поймет майор.
«Беса гони, беса гони! Вон он, вон за спиной у тебя корячится!»
Все, кто был не разводе, смотрят на майора, беса ищут, а потом сообразили, что дурачит его старуха, и ну хохотать!
«Молчать!» — надрывается начальник режима, а поделать ничего не может.
Смеется весь развод, да и конвоиры отвернули морды, а самих смех душит. Наконец и сам майор догадался, что шутом гороховым его сделали, и начальнику режима приказал:
«Всех в карцер! Десять суток без вывода!»