История отношений между русскими князьями Рюрикова дома
Шрифт:
Какая разница между участием монголов и половцев в княжеских отношениях? Та, что для склонения хана монгольского на свою сторону князь должен был ехать в Орду, тогда как для задаривания половецкого хана князь снимался с ним на границах степей: следствия были одни и те же! Ханы казнили русских князей в Орде: не ханы казнили их, но русские князья посредством ханских палачей истребляли друг друга; ханы служили здесь только орудием для целей чуждых, которых они совершенно не понимали; для нас важно не то, как, посредством кого князья истребляют друг друга, но по каким началам действуют, какие цели преследуют в своей борьбе, а эти начала, эти цели явились независимо от татар и прежде них. Хан могущественно способствовал усилению и обогащению в. князя, сделав его своим прикащиком, сборщиком податей: но какого в. князя разумеют здесь? Московского? Но кроме московского были другие в. князья, которые в своих областях были также прикащиками хана, собирали дань в своих удельных и могли также обогащаться и усиливаться на счет последних. Узбек помог Москве восторжествовать над Тверью: но разве половцы не давали победы князьям нашим?
Итак, название монгольского периода должно быть исключено из русской истории, потому что мы не можем приписать монголам самого сильного влияния
Отстранив название удельного периода, дававшее неверное понятие о характере нашей древней истории, о характере княжеских отношений; отстранив равно название монгольского периода, который незаконно рассекал историю княжеских отношений на две части и тем самым прерывал для историка естественную связь событий, естественное развитие общества из самого себя, мы приступим к изложению истории княжеских отношений, разделив весь труд на четыре отдела: I отдел будет заключать пространство времени от признания Рюрика до Андрея Боголюбского: здесь княжеские отношения носят характер чисто родовой. II отдел обнимет события от Андрея Боголюбского до Иоанна Калиты: здесь обнаруживается стремление сменить родовые отношения, вследствие чего начинается борьба между князьями Северной и Южной Руси, преследующими противоположные цели; эта борьба после раздробления рода сменяется борьбою отдельных княжеств с целью усиления одного на счет другого, окончательная победа остается на стороне княжества Московского. В III отделе изложатся события, имевшие место от Иоанна Калиты до Иоанна III: вследствие усиления Московского княжества, стремящегося подчинить себе все другие, Северо-Восточная Русь сосредоточивается около одного пункта, Москвы; в то же самое время Русь Юго-Западная сосредоточивается также около одного пункта, Литвы: обе половины Руси, в челе которых стоят две различные династии, вступают в борьбу между собою, но отношения польские сдерживают деятельность литовских князей относительно востока, а между тем московские владетели все более и более дают силы государственным отношениям над родовыми. IV отдел — от Иоанна III до пресечения Рюриковой династии — представит окончательное торжество государственных отношений над родовыми, торжество, купленное страшною, кровавою борьбою с издыхающим порядком вещей.
Отдел первый
ОТ ПРИЗВАНИЯ РЮРИКА
ДО АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО
Глава I
О РОДОВЫХ КНЯЖЕСКИХ
ОТНОШЕНИЯХ ВООБЩЕ
а) Значение старшего в роде, или великого князя.
Старший в роде княжеском, или великий князь, принимал в отношении к младшим членам рода значение отца, был для них в отца место, по тогдашнему выражению. Принимая на себя такой характер, в. князь имел обязанность блюсти интересы рода; так, Ростиславичи в 1195 году говорили в. князю Всеволоду III: «А ты, брате, в Володимери племени старей еси нас, а думай, гадай о Русской земли и о своей чести и о нашей»{2}. С своей стороны, младшие князья обязаны были в. князю как отцу глубоким уважением и покорностию; так, Ростислав Мстиславич Смоленский, призываемый в 1159 году младшими родичами на старший киевский стол, говорил им: «Оже мя в правду зовете с любовию, то я всяко иду Киеву на свою волю, яко вы имети мя отцем в собе в правду и в моем вы послушаньи ходити»{3}. Так, сказано в летописи, что в. к. Святополкв 1111 году послал к Давиду Святославичу, «велячи ему с собою»{4}.
Под 1115 годом читаем: «Приходи Володимер (Мономах) а Глеба (князя минскаго): Глеб бо бяше воевал дреговичи и Случеск пожег, и не каяшеться о сем, ни покаряшеться… и обещася Глеб по всему послушати Володимера»{5}. Под годом 1117: «И наказав его (Ярослава Святополчича) Володимер о сем, веля ему к собе приходити, «когда тя позову»{6}. Под roдом 1168: «Посла Ростислав к братьи своей и к сынам своим, веля им всим съвкупитися у себе со всими полкы своими»{7}. Давид Игоревич в 1097 году послал сказать Васильку Ростиславичу Теребовльскому: «Не ходи, брате, и не ослушайся брата старейшаго…» И рече Давид ко Святополку: «Видиши ли не помнит тебе, ходя в руку своею»{8}.
Формулы для выражения отношений младших князей к великому были следующие: 1) младший обязан был ездить подле стремени старшего: так, Ярослав Галицкий, признавая старшинство Изяслава Мстиславича, говорит: «Ныне, отце, кляняютися, прими мя яко сына своего Мстислава тако же и мене, ать ездить Мьстислав подле твой стремень по одиной стороне тобе, а яз по другой стороне подле твоей стремень еждю, всеми своими полкы»{9}. Ростислав Юрьевич говорит Изяславу Мстиславичу: «Отец мя переобидил и волости ми не дал; и пришел есмь нарек Бога и тебе, зане ты еси старей нас в Володимирских внуцех, а за Рускую землю хочю стра-дати, и подле тебе ездити»{10}. Давидовичи говорят Изяславу Мстиславичу: «Апусти брата нашего, а мы подле тебе ездим», т. е. если ты освободишь нашего брата, то мы признаем тебя старейшим{11}.
Примеч. С этим выражением: ездить подле стремени должно сравнить древнейшее: ходить по ком-нибудь, которое также означало сыновнее отношение младшего к старшему; так, про Игоря сказано: «Игореви же взрастшу, и хожаше по Ользе, и слушаше его»{12}.
2) Младший имел старшего господином, был в его воле. «Велми
3) Младший смотрел на старшего: «Они же вси (рязанские князья) зряху на Ростислава, имеяхуть й отцем собе»{16}. Или: «А к тестю своему Рюрикови крест бяшеть целовал (Роман Мстиславич) перед тем, како ся ему Олгович боле того лишити, а в его воле быти и зрети нань»{17}.
В. князь имел право судить и наказывать младших членов рода. Ростислав. Юрьевич говорит Изяславу Мстиславичу: «А ты мене старый, а ты мя с ним и суди»{18}. Святополку как старшему в роде поручено было от совета родичей наказать Давида Игоревича: «Яко бе Давидова сколота; то иди, ты, Святополче, по Давида, и любо ими, любо прожени»{19}. «Мстислав Владимирович поточи полотьскии князе… еже преступиша хрестьное целование… заточени были… зане не бяхуть его воли и не слушахуть его, коли е зовяшеть на Рус-кую землю в помощь»{20}. Однако в. князь не мог лишить волости младшего князя или наказать его другим каким-нибудь образом по произволу, без обличения в вине; князья говорят Святополку Изяславичу: «Чему еси ослепил брат твой? Аще бы ти вина кая была нань, обличил бы еси пред нами, и упрев, сотворил ему»{21}. Ростиславичи говорят Боголюбскому: «А нам путь кажеши из Руськой земли, без нашей вины»{22}, след., они признавали право в. князя лишить волости, если младший провинился. Наконец, младший должен был соглашаться на распоряжения старшего без возражений, не имел права подавать совета старшему, и когда последний спрашивал его мнения, то считал это за большую для себя честь и снисхождение; когда Изяслав Мстиславич спрашивал совета у младшего брата своего Ростислава, тот отвечал: «Брате! Кланяютися, ты еси мене старей, а како ты угадаеши а яз в том готов есмь; аже, брате, на мне честь покладываешь, то яз бых, брате, тако рекл»{23} и проч.
Из этих свидетельств легко можно заключить, какую обширную власть имел старший в роде над младшими; но те же самые родовые понятия, которые придавали ему такое высокое значение, те же самые понятия стесняли его власть, ограничивали ее в пользу младших членов, а именно: старший в роде до тех только пор сохранял власть, пока сам свято исполнял свои отеческие обязанности, т. е. пока не отделял своих интересов от интересов целого рода, пока не переставал смотреть на каждого младшего, как на собственного сына, не делая никакого различия между ближними и отдаленными родичами, сохраняя между ними строгую справедливость.
Как же скоро старший в роде пренебрегал своими отеческими обязанностями, как скоро предпочитал собственные выгоды, выгоды детей своих интересам родичей, то он терял свое значение старшего и отца, все его права, равно как обязанности младших к нему, рушились, его власть заменялась или общим родовым советом, или, в случае раздора между князьями, каждый из них действовал, защищал свои права как умел и как мог.
Так, когда Всеволод Ольгович, доставши киевский стол, пренебрег интересами рода Святославова, которого был старшим, и для выгод собственного сына искал дружбы Мстиславичей, не давал хороших волостей братьям, то последние сказали ему: «Ты нам брат старший, аже ны не даси, а нам самим о соби поискати… и не любяхуть сего Ольговичи, братья Всеволожа, и поропташа нань, оже любовь имееть с Мьстиславичи с шюрьями своими, а с нашими ворогы, и осажался ими около, а нам на безголовие и безъместье и собе»{24}. Так, Ростислав Юрьевич, видя несправедливость отца, не давшего ему волости, отступил от него и обратился ко врагу его Изяславу Мстиславичу; последний при этом случае говорит, что отец Ростислава Юрий старше их всех, но что они, младшие, не могут признать этого старшинства, ибо Юрий не исполняет своих обязанностей в отношении к ним, и что он, Изяслав, принял в таком случае старшинство на себя и клянется выполнять свои отеческие обязанности: «Всих нас старей отец твой, но с нами не умеет жити, а мне дай Бог вас, братью свою, всю имети и весь род свой в правду, ако и душю свою»{25}.
Наконец, младшие отказывали в повиновении старшему, если тот хотел обращаться с ними не по-родственному, не как с сыновьями, а как с подчиненными правителями, подручниками. Так, Мстислав Ростиславич говорит Андрею Боголюбскому: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви; аже еси с сякыми речьми прислал, не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое дей, а Бог за всем»{26}.
Обязанность старшего блюсти выгоды своего рода, иметь всех своих родичей «ако и душю» не позволяла ему считать себя полновластным владельцем родовой собственности, располагать ею по произволу, он был только совладельцем с младшими родичами и распоряжал волостями сообща с ними; этим объясняются множественные формы, встречаемые в летописи, — посадиша, выгнаша и проч., которыми означается распоряжение целого рода, хотя, по-видимому, действует один в. князь, напр., «преставись Вячеслав, сын Ярославль, в Смоленске, и посадиша Игоря в Смоленску»{27}. Вот почему старший в роде, бывший другим в отца место, по занятии старшего стола делал ряд с младшею братьею касательно распределения родовой собственности: «Вячеслав же посла по Святослава по Всеволодича, река ему: «Ты еси Ростиславу сын любимый, тако же и мне; а поеди семо ко мне, перебуди же, у мене Киев, доколе же придеть Ростислав, а тогда ряд вси учиним»{28}. Или: «Иде Святослав к Любчю и призва к собе братью свою, Ярослава, Игоря, Всеволода; ряды ему деющю, еде же удеяся велико зло в Киев и проч.»{29}.