История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
Шрифт:
Историческая справка
В битве под Курском легендарный подвиг совершил молодой артиллерист Михаил Борисов. Батарея, в которой служил Михаил, преградила дорогу колонне немецких танков. Подпустив противника на дистанцию 500 метров, артиллеристы открыли огонь. Сразу загорелось две машины. Немецкие танки, развернувшись, пошли в атаку на батарею, накрыв ее огнем из орудий. Появились убитые и раненые. Михаил, работавший на подаче снарядов, встал на место убитого наводчика и начал поражать танки противника метким огнем. Подбив 6 машин, молодой артиллерист понял, что остался один на батарее. Два немецких танка обошли орудие с левого фланга. Развернув пушку, Борисов поджег один танк, а второму выпустил снаряд в лобовую броню. Что-то случилось с машиной, и танк дальше не двинулся, хотя поврежден не был. Ответным выстрелом орудие Михаила было разбито. Последний танк ему не засчитали, но за семь подбитых машин присвоили звание Героя Советского Союза. Сам герой
Памятен подвиг летчика старшего лейтенанта Александра Горовца, который 6 июля 1943 г. в районе деревни Засоринье вступил в бой с 20 вражескими бомбардировщиками, из которых 9 сбил. В этом бою он погиб.
Когда англо-американские войска высадились в Сицилии, режим Муссолини пошатнулся, и 17 июля Гитлер срочно перебросил 3 отборные танковые дивизии СС из-под Курска в Италию, а 2 другие – на средний участок фронта. Там советские войска перешли в наступление. 5 августа 1943 г. были освобождены Орел и Белгород, 23 августа – Харьков. Так, несмотря на поражение под Прохоровкой, битва на Курской дуге закончилась решительной советской победой. Но цена победы была неоправданно высокой. Неумение советских военачальников высшего и среднего звена, их привычка не ценить людей привели к тому, что потери в живой силе Красной армии в 4,5 раза превзошли потери Вермахта. Потери в танках отличались в шесть раз – 6064 и менее тысячи машин в советской и германской армиях соответственно.
После битвы на Курской дуге советское движение на Запад по всему фронту стало необратимым. Перешли в наступление части Брянского и Центрального фронтов (операция «Кутузов»), затем Воронежского и Степного фронтов (операция «Румянцев»). К осени 1943 г. от немцев была очищена вся левобережная Украина. Сталин приказал как можно скорее форсировать Днепр и освободить Киев. Но западный берег Днепра, высокий и крутой, был тщательно укреплен немцами. На него были выброшены три воздушно-десантные бригады, но – неудачно. Часть десантников упала в Днепр, другие приземлились прямо на немецкие позиции и были уничтожены или взяты в плен. Лобовое форсирование Днепра опять «любой ценой» проходило под ураганным немецким огнем. Солдаты переправлялись на лодках, плотах, порой на досках и бочках. От множества раненых и убитых Днепр окрасился кровью. С очень большими потерями удалось создать и удержать два плацдарма – севернее и южнее Киева. 6 ноября, к большевицкому празднику, Киев был взят. При форсировании Днепра советские солдаты проявили массовый героизм. Около 2500 человек получили звание Героев Советского Союза. Пулеметчик Яков Форзун с товарищами, переправившись на правый берег Днепра, удерживал плацдарм до подхода основных сил своего батальона. В бою он был ранен и звание Героя Советского Союза получал, находясь в госпитале. К 1943 г. в связи с увеличившимся числом награжденных Золотой Звездой, ее вручали прямо на фронте, а не, как раньше, в Кремле.
Характерной особенностью психологического состояния солдат и офицеров Красной армии к 1943–1944 гг. стала невыносимая усталость от войны. Обязательных отпусков в Красной армии не было. С фронта могли отпустить в тыл за особо героический поступок в качестве награды, но чаще всего в тыл попадали в связи с ранением. Те же, кто не был ранен, могли оставаться на передовой многие месяцы, даже годы, испытывая тяжкую муку ежеминутной возможности быть убитым, страдая от полного бытового неустройства, часто – от голода, холода, от хамства, цинизма и жестокости военного и политического начальства.
Свидетельство очевидца
Молодой офицер артиллерист, сражавшийся на передовой с 1942 по 1945 год, Петр Михин вспоминал о весне 1944 г.: «Усталость эта была не сиюминутная. Мы, кто воевал на передовой, постоянно находились в стрессовом состоянии. Ну, а те из нас, кого к тому же долго не ранило и не убивало, испытывали неимоверную усталость от войны. Хотя вслух никто из нас об этом никогда никому не говорил. Сразу же донесут, и тебя потащат в особый отдел за «упаднические настроения». В этом вся трагедия «неубиваемых». В нашей армии не было отпусков с фронта, как у немцев, хотя дефицит в кадрах у них был куда больше нашего. Но немецкое командование понимало, что отдохнувший солдат в три раза лучше воюет, а наше об этом даже и не задумывалось. В непрерывных, изо дня в день, боях все твое тело измочалено до последней жилки. Да разве только тело?.. Мы так устали воевать, так истощили свои физические и моральные силы, что кидались под разрывы снарядов, чтобы тут же умереть». – П.А. Михин. Война, какой она была. Рассказы. Курск: Славянка, 2012. С. 180, 207.
На конец 1943 г. фронт проходил отчасти по Днепру, отчасти немного западнее. Восстанавливался Донбасс.
Совокупная численность советских войск на середину 1943 г. составляла 13,2 млн, немецких – 9,5 млн. Причем немцам приходилось разбрасывать свои силы между Восточным фронтом, Италией, тыловыми соединениями по борьбе с партизанами и Атлантическим валом, строившимся для отражения высадки союзников.
3 сентября 1943 г. англо-американские войска армии Монтгомери высадились в Калабрии на носке Итальянского «сапога».
На Тихом океане в конце 1943 г. англо-американские и австралийские войска в изнурительных морских и сухопутных сражениях постепенно вытесняли японцев с островов Океании и с Новой Гвинеи.
Л.Н. Лопуховский. Прохоровка без грифа секретности. М., 2005.
4.2.14. Русское общество и германская администрация на оккупированных территориях
Еще в 1925 г. Гитлер писал: «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию». Оккупированная часть СССР делилась на 4 рейхскомиссариата: «Остланд» (Прибалтика и Западная Белоруссия), «Украина», «Московия» (Центральная Россия) и «Кавказ» (в реальности возникли лишь первые два). По плану «Ост» в течение 30 лет после победы планировалось истребить и частично выселить в Азию около 31 млн славян, а еще 14–15 млн лишить среднего и высшего образования и сделать рабами немецких колонистов.
Но все подобные планы выглядели фантастично, так как сил для их реализации у Германии не было. Даже всех использованных на военной службе людских ресурсов Германии (16–17 млн чел.) не хватило бы для контроля над оккупированными в 1941–1942 гг. территориями общей площадью более 2 млн кв. км, не говоря уже об остальной части СССР.
Те из советских граждан, кто шел на сотрудничество с немцами, полагались именно на неосуществимость этой политики: «Всю Россию они все равно никогда не займут, необходимость их заставит менять политику». Впрочем, Министерству пропаганды было поручено вещать не о колонизации, а об освободительном походе против большевизма. И хотя плакаты «Гитлер – освободитель» были верхом цинизма, в освободительные цели многие готовы были верить. Беспросветность сталинского гнета заставляла людей надеяться на то, что приход немцев поможет этот гнет сбросить. Хотя в общем население иностранного вторжения опасалось, многие встречали германскую армию букетами цветов и хлебом-солью. Не только от Галиции до Эстонии, но и от Киева до Пскова.
Министерство по делам восточных оккупированных территорий и нацистская партия так и не сумели добиться единой оккупационной политики. Оккупационный режим не был однородным. В 200-километровой прифронтовой полосе (Operationsgebiet) хозяевами были военные, заинтересованные прежде всего в хотя бы нейтральном отношении населения. Они приказывали солдатам не останавливаться на постой без разрешения, платить за изъятые продукты (правда, оккупационными марками, которые обменивались на рубли по невыгодному для населения курсу 1:10). Военные не возражали против открытия храмов и занятий в русских школах, поручали жителям восстанавливать местное управление под своим надзором, разрешали частную торговлю, а нередко и роспуск колхозов. Советские граждане, шедшие в местное управление под немцами, не считали, что служат врагу, а считали, что помогают своему народу, которому и под оккупацией надо жить – пользоваться водой, электричеством, школами и больницами. Были и такие, кто сознательно шел служить в гестапо, чтобы отомстить коммунистам.
Интересы общегерманских ведомств, следовавших за фронтовиками, не совпадали с интересами последних. Служба безопасности (Reichssicherheitshauptamt) самым важным считала истребление евреев. Массовые убийства рядового еврейства (евреи-партийцы и энкаведисты эвакуировались) произвели тяжкое, гнетущее впечатление. «Наши расстреливали, и эти расстреливают». Это стало первым ударом по надеждам на освобождение.
Вторым и решающим ударом зимой 1941/42 г. стала гибель военнопленных. В результате окружений и отступления Красной армии осенью 1941 г. в плен попало 3,8 млн человек. Их сгоняли на оцепленные колючей проволокой пространства под открытым небом, где большинство и умерло лютой зимой 1941/42 года от голода, холода и болезней. Населению вступать в контакт с пленными, поддерживать их едой, одеждой, медикаментами, как правило, запрещалось. Жуткая гибель пленных на глазах у населения была важной причиной поворота народных настроений против немцев. И хотя в отдельных регионах (Брянская обл., Галиция, Дон, Кубань, Северный Кавказ) местные оккупационные власти не проводили в жизнь установки Гитлера на третирование славян, как «недочеловеков», люди на оккупированных территориях постепенно стали понимать – пришли не освободители, а новые поработители, столь же жестокие и беспринципные, но еще более методичные и расчетливые, хотя и менее дикие и лучше образованные, чем «свои» большевики.