История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I
Шрифт:
1.4.7. Русское общество и война
Вступление России в Великую войну для большей части русского общества, поглощенного внутренними проблемами, было неожиданным, словно удар грома. Ни одна великая держава в мире не желала мира и не нуждалась в нем так сильно, как Россия после войны с Японией. Вместе с тем в канун войны многим в стране казалось, что наступает «момент истины», которого так долго ждали и к которому долго готовились. Даже среди оппозиционных парламентариев было модно говорить: действительно пахнет войной, но для России война не страшна, так как армия уже приведена в порядок, финансы в блестящем состоянии. По свидетельству современников, «оптимистические цифры и факты невольно будили какие-то гордые ощущения силы, невольно рождали мысли: „А что, если опустить эту силу на голову зарвавшемуся пруссачеству“. Во многом подобные настроения были связаны с неутоленной жаждой реванша за поражение в Русско-японской войне. Лишь немногие до начала военных действий сознавали, что война не будет легкой прогулкой.
Страна узнала о войне из вечерних газет 19 июля 1914 г. На следующий день по примеру своего предка Императора Александра I, Николай II торжественно пообещал в присутствии двора и гвардии не заключать мира до тех пор, пока хоть один враг остается на родной земле.
Документ
«Божею Милостию,
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,
Император и Самодержец
Всероссийский
Царь Польский,
Великий Князь Финляндский,
И ПРОЧИЕ, И ПРОЧИЕ, И ПРОЧИЕ.
Объявляем всем верным Нашим подданным:
Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.
Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом, и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.
С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение».
Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
Николай».
Военная угроза вызвала мощный патриотический подъем, сплотила все сословия и слои русского общества от крестьян до царствующей династии. От борьбы всех со всеми, которая продолжалась в России до получения известий о сараевском убийстве, не осталось, казалось, и следа. Солидарность общества тут же восстановилась. В сердцах россиян отозвался призыв царского манифеста.
Свидетельство очевидца
Очевидец клятвы Царя и объявления Манифеста, французский посол Морис Палеолог оставил такое описание этого момента: «В громадном Георгиевском зале, который идет вдоль набережной Невы, собрано пять или шесть тысяч человек. Весь двор в торжественных одеяниях, все офицеры гарнизона в походной форме. Посередине зала помещен церковный престол и на него из храма на Невском проспекте перенесли чудотворную икону Казанской Божией Матери. В 1812 г. фельдмаршал князь Кутузов, отправляясь к армии в Смоленск, долго молился перед этой иконой.
В благоговейной тишине императорский кортеж проходит через зал и становится слева от престола… Божественная служба начинается тотчас же, сопровождаемая мощными и патетическими православными песнопениями. Николай II молится с горячим усердием, которое придает его бледному лицу поразительное выражение глубокой одухотворенности. Императрица Александра Федоровна стоит рядом с ним, неподвижно, с высоко поднятой головой…
После окончания молитв дворцовый священник читает Манифест Царя народу… Затем Император, приблизясь к престолу, поднимает правую руку над Евангелием, которое ему подносят. Он так серьезен и сосредоточен, как если бы собирался приобщиться Святых Тайн. Медленным голосом, подчеркивая каждое слово, он заявляет:
– Офицеры моей гвардии, присутствующие здесь, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю её. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле.
Громкое „ура“ отвечает на это заявление… В течение приблизительно 10 минут во всем зале стоит неистовый шум, который вскоре усиливается криками толпы, собравшейся вдоль Невы… На площади Зимнего дворца теснится бесчисленная толпа с флагами, хоругвями, иконами, портретами царя. Император появляется на балконе. Мгновенно все опускаются на колени и поют русский гимн. В эту минуту Царь для них действительно самодержец, посланный Богом, военный, политический и религиозный вождь своего народа…» – Дневник посла (с. 46–47).
Война стала для образованных россиян Отечественной. В ней видели шанс прервать череду унизительных военных поражений, удержать за Россией место в ряду великих держав, сгладить острые внутренние противоречия, укрепить единство народов России, защитить православие. Многие в России начавшуюся войну считали справедливой, освободительной. Философ Николай Бердяев высказывал твердую уверенность, что «новая война, в отличие от японской, будет войной народа, общества, а не только государства, правительства». Другой известный мыслитель Василий Розанов связывал с победой России в войне ее будущее духовно-нравственное обновление.