История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I
Шрифт:
«Что-нибудь да сделаем, – отвечал матрос, явно поставленный в тупик. – Не можем мы вас пропустить! Что-нибудь да сделаем…»
«Что вы сделаете? Что сделаете?»
Тут появился другой матрос, очень раздражённый. «Мы вас прикладами! – решительно вскрикнул он. – А если понадобится, будем и стрелять. Ступайте домой, оставьте нас в покое!»
Раздались дикие вопли гнева и негодования. Прокопович влез на какой-то ящик и, размахивая зонтиком, стал произносить речь.
«Товарищи и граждане! – сказал он. – Против нас применяют грубую силу! Мы не можем допустить, чтобы руки этих тёмных людей были запятнаны нашей невинной кровью! Быть расстрелянными этими стрелочниками – ниже нашего достоинства. (Что он понимал под словом «стрелочники», я так и не понял.) Вернёмся в думу и займёмся обсуждением наилучших путей спасения страны и революции!»
После этого толпа в строгом молчании повернулась и двинулась
25 октября (7 ноября н. с.). Временное правительство заседало в Зимнем дворце. Кучки красногвардейцев весь день топтались на Дворцовой площади. К вечеру прибыло 2–3 тысячи балтийских матросов. Штурм дворца начался только тогда, когда Ленин пригрозил членам ВРК расстрелом. С крейсера «Аврора» и из Петропавловской крепости прозвучали пушечные выстрелы.
Свидетельство очевидца
Один из юнкеров, защищавших дворец, вспоминал о начале штурма: «… Всё тихо, как перед надвигающейся грозой. Нервы у всех напряжены. Не слышно больше ни смеха, ни шуток. И вот, в темноте, на противоположной стороне площади блеснуло несколько огоньков и раздалось три-четыре выстрела. Затем ещё и ещё. Не дожидаясь команды, со стороны нашей баррикады пошла ответная беспорядочная стрельба. Затрещали пулемёты. Я посмотрел на часы, было около шести часов вечера. Начался последний акт…»
Матросы побежали через Дворцовую площадь, но юнкера отразили их пулеметным огнем. Тогда нападавшие проникли во дворец через никем не охраняемые ворота со стороны Зимней канавки. Начался хаос – рвались гранаты, стреляли, то здесь, то там раздавались крики, и уже сложно было разобрать, где защитники, а где нападающие. До последнего держались женщины ударной роты. Около 2 часов ночи 26 октября (8 ноября н. с.) стрельба во дворце стала стихать. Большевики арестовали правительство. «Правительство не сдалось, оно подчинилось силе», – объявил министр иностранных дел Михаил Иванович Терещенко секретарю ВРК В. А. Антонову-Овсеенко. Арестованных министров препроводили в Петропавловскую крепость. Победители, обнаружив в погребах большие запасы спиртного, стали праздновать победу, круша дорогой фарфор, взламывая ящики секретеров, ломая мебель.
Свидетельство очевидца
К Зимнему дворцу были стянуты Петроградская школа прапорщиков-инженеров (где служил поручик Александр Синегуб), 2-я Петергофская школа прапорщиков, 2-я Ораниенбаумская школа прапорщиков и Школа прапорщиков Северного фронта из Гатчины под началом полковника Освальда Германовича фон Прюссинга. Фон Прюссинга встречали подошедшие роты женского ударного батальона:
«Не без волнения подошел я к фронту выстроившихся женщин. Было что-то непривычное в этом зрелище, и надоедливые мысли буравили мозг: «провокаторши». Скомандовав „Смирно!“, одна из женщин отделилась от правого фланга и подошла ко мне с рапортом. Это была „командирша“. Высокого роста, пропорционально сложенная, с выправкой лихого гвардейского унтер-офицера, с громким отчетливым голосом, она мгновенно рассеяла мои подозрения, и я поздоровался с батальоном. Одеты они были солдатами. Высокие сапоги, шаровары, поверх которых была накинута еще юбка, тоже защитного цвета, волосы подобраны под фуражку».
Ударницы разделились: одна рота пошла защищать подходы к дворцу на улицу Миллионную, где ожидалась атака солдат запасных батальонов Преображенского и Павловского полков, а вторая заняла оборону внутри дворца. Проникновение отдельных партий большевиков со стороны Зимней канавки началось еще днем, и в комнатах дворца разгорелся бой еще до начала общего штурма. Вот что пишет фон Прюссинг:
«Наше положение становилось критическим: водопровод был кем-то и где-то закрыт, электричество выключено, и, по сообщению „разведчиков“, красногвардейцы, матросы и солдаты Преображенского запасного батальона пробрались в чердачное помещение дворца. Вскоре мы ясно расслышали, что над нашей штабной комнатой сверху разбирается потолок. Я приказал во всех проходах и лестницах устроить баррикады из имеющейся в покоях мебели. В начале 4-го часа за баррикадами появились большевики. Начался форменный комнатный бой, длившийся более часу, пока окончательно не
Видя, что подмога не подходит, фон Прюссинг увел Школу Северного фронта около 8 часов вечера, договорившись о проходе с большевиками. 26 уцелевших ударниц он переодел юнкерами и вывел с собой. Школа была разоружена на Мариинской площади, около 2 часов ночи пришла на Варшавский вокзал и уехала в Гатчину.
По официальным большевицким данным, потери нападавших составили 6 человек убитыми, а на стороне защитников 3 юнкера были легко ранены. Но действительность была намного мрачнее. Страшной была судьба многих из защитников Зимнего – тех, кто вступил тогда в эту последнюю, почти безнадёжную, а многим казалось, что и бессмысленную борьбу. Пьяные захватчики настроены были вовсе не миролюбиво. Юнкеров и инвалидов избивали, некоторых убили, ударниц в групповую насиловали и расстреливали солдаты. По всему центру Петрограда гремели пулеметные очереди, слышалась стрельба. Блуждали столбы света от прожекторов кораблей и броневиков.
Свидетельство очевидца
«В газете было сообщение, что в Мойке или Фонтанке (не помню) были выловлены два женских голых трупа со стрижеными головами (как у ударниц). У одной вырезана грудь, у другой погоны. Группа доброволиц, 40 или 42 человека поехали по домам. В Петрограде видели, как их захватили матросы и увезли в Кронштадт. Они пропали бесследно… Вторая группа в 35 человек была захвачена солдатами и приведена в казармы. От одной из тех доброволиц наши получили письмо, где она, сообщая о случившемся, пишет: „Рассказать, что было с нами, я не в состоянии… Но лучше бы они нас расстреляли, чем после всего пережитого отпускать по домам“. – М. Бочарникова. В женском батальоне смерти (1917–1918) // Доброволицы. М., 2001. – С. 215.
Не все солдаты и матросы пошли путем бесчинств, убийств и грабежей, не все сводили счеты с юнкерами и ударницами, которые были живым упреком их дезертирству. Многие полки объявили «нейтралитет», находились и солдаты, которые спасали юнкеров, офицеров и ударниц из рук своих обезумевших от вседозволенности собратьев. В сердцах некоторых старых солдат мужество молодых защитников Зимнего дворца вызвало отклик. «Что вы, ваше благородие, – говорил молодому поручику Александру Синегубу «служивый», отпуская его из-под ареста на свой страх и риск. – Я из кадровых, с понятием. Мне, да и многим нашим ребятам так тяжело видеть, что делается в Матушке Россее, что мы и в толк не возьмем. А господ офицеров мы по-прежнему уважаем и очень сочувствуем. Да что делать, кругом словно с ума сошли! Ну, будьте счастливы!..»
Но не только распропагандированные и разнузданные толпы солдат участвовали в захвате власти большевиками. Решающий перевес им создала 106-я пехотная дивизия под командованием полковника Михаила Степановича Свечникова (1882–1937) – кадрового офицера Императорской армии, георгиевского кавалера за Великую войну, окончившего Николаевскую академию Генерального штаба, который вступил в большевицкую партию в мае 1917 г. 23 октября эта дивизия из Финляндии прибыла в Петроград. Именно её части сыграли решающую роль в захвате мостов, почты, телеграфа и других стратегически важных объектов в городе.