История российского терроризма
Шрифт:
Тогда Перовская и другие предложили все же продолжать свою работу с тем, чтобы взорвать генерал-губернатора Тотлебена.
Но Тотлебен был переведен из Одессы, и бакалейная лавка на Итальянской прекратила свое существование.
Потери народовольцев в то время были значительны.
В 1879 г. арестованы Гольденберг, Ширяев, Квятковский и Зунделевич. Гартман сбежал за границу.
Родился Лев Гартман в семье немецкого колониста. С юности отдался революционной работе, исколесил почти всю Россию с целями пропаганды, попал в Саратовскую губернию, где познакомился с Соловьевым и Михайловым, присоединился к местному кружку Фигнер. Устроился там писарем, но после
В 1880 г. арестованы С. Иванова, Пресняков, Баранников, Колоткевич и Михайлов.
В январе 1881 г. взяли Златопольского, Клеточникова и Морозова.
Произошло это во многом благодаря психически неуравновешенному Гольденбергу, запутавшемуся и ставшему выдавать всех и вся. Гольденберг после убийства им князя Кропоткина и участия в подкопах случайно был арестован в Елисаветграде, когда он перевозил динамит. Родившийся в Бердичеве, сын купца, он в свои 24 года никогда не работал. Благо, родители держали магазин в Киеве.
Гольденберг, видимо, испугался, что его повесят. Он стал давать показания. Они были проникнуты этакой романтической патетикой:
«Я нашел, что правительство не остановится ни перед какими суровыми мерами, и все эти аресты, ссылки и казни будут продолжаться, и трудно предвидеть когда-нибудь конец всему этому тяжелому общественному положению и нашему. Меня пугала мысль о том, что то отрадное по своим стремлениям движение в пользу политической реформы, которое мы видим сейчас, может, под влиянием всех преследований, в конце концов заглохнуть... Ввиду всего этого, желая положить предел всему ныне существующему злу, желая многих спасти от угрожавшей им смертной казни, я решился на самое страшное и ужасное дело — я решился употребить такое средство, которое заставляет кровь биться в жилах, а иногда и горячую слезу выступить на глазах...
Я решился раскрыть всю организацию и все, мне известное, и таким образом предупредить все то ужасное будущее, которое нам предстоит, ввиду целого ряда смертных казней и вообще репрессивных мер... Я пришел к заключению, что лучшим средством для успокоения правительства является представление ему настоящих размеров революционного движения, что террористическая фракция не столь страшна и не требует столь суровых мер для ее подавления... Я уверен, что только одна неизвестность о размерах террористической фракции могла вызвать столь суровые кары... Я твердо уверен, что правительство, оценив мои добрые желания, отнесется спокойно к тем, которые были моими сообщниками, и примет против них более целесообразные меры, чем смертные казни...»
Гольденберг знал много, и уже осенью 1880 г. состоялся «Процесс 16 террористов».
Квятковский и Пресняков были казнены. Первый — за подготовку Соловьева к покушению на царя, подготовку к взрыву в Зимнем и участие в работе тайной типографии. Второй — за участие в александровском покушении и вооруженное сопротивление, когда он убил полицейского.
Ширяева посадили в Алексеевский равелин, где уже восемь лет сидел Нечаев. Они смогли там договориться и даже снестись с волей,
Кобылянский, осужденный на каторгу, бежал, его поймали. Он умер в Шлиссельбургской крепости.
Необходимо сказать несколько слов о Льве Тихомирове.
Это революционер с большим стажем. Четыре года он провел в тюрьме в ожидании суда
Тихомиров обращается к Богу, становится очень религиозным человеком. «Носитель идеала» — так назвал он императора Александра III. Тихомиров стал убежденным монархистом. В противоположность демократическому правлению, считал он, под видом «убийственной уравнительности» все разлагающему и разъединяющему, монархия объединяет все желания и интересы высшей правдой. Живя в Москве, Тихомиров редактировал «Московские ведомости», написал несколько очень интересных работ, оставил воспоминания. Скончался в 1920 г.
Зунделевич бежал с каторги, стал эмигрантом. Цукерман повесился в Якутии.
Рабочего Ивана Окладского, принимавшего участие в закладке мины под Александровском, приговорили к пожизненной каторге. Но он подал прошение о помиловании, выдал две конспиративные квартиры, Клеточникова, опознал Гриневицкого. Его помиловали и выслали на Кавказ. Там он работал по ведомству полиции. В 1889 г. Окладский вызывался в Петербург для помощи полиции по кружку Истоминой. Ему было пожаловано звание потомственного почетного гражданина. Он получал 150 рублей в месяц пенсии и состоял на государственной службе. После 1917 г. Окладского долго искали, нашли его в 1925 г. Суд был публичным, на сцене сидели Вера Фигнер, другие бывшие народовольцы. Окладского приговорили к смертной казни, замененной десятью годами. Далее его след теряется...
Гольденберг же в состоянии крайней психической депрессии повесился летом 1880 г. в камере Петропавловской крепости. На донесении о его самоубийстве император написал: «Очень жаль!»
Михайлов и Желябов тщательно собирали революционный архив, думая хранить его где-нибудь вне Петербурга, возможно, у украинского националиста М. Драгоманова, раз за разом переправляя ему новые документы. Этот архив и стал причиной гибели осторожного Дворника. Михайлов, желая заказать снимки карточек казненных Квятковского и Преснякова, зашел в фотографию на Невском. Хозяин, снимая для III Отделения, узнал людей на снимках. Его жена, стоя за спиной мужа, посмотрела многозначительно на Михайлова и провела рукой по шее. Помешанному на конспирации Дворнику не приходить бы туда за фотографиями... Но он пришел и оказался в руках полиции. Агенты охранки очень удивились, узнав, кто им попался. Михайлов считался вождем русского терроризма. На его квартире обнаружили динамит.
В тюрьме он писал к правительству:
«Прежде чем начать кровавую борьбу, социалисты испробовали все средства, какими пользуются на Западе политические партии. Но за проповедь их карали каторгой, за книги — тюрьмой и ссылкой... Преградили все пути, забывая, что, когда человеку, хотящему говорить, зажимают рот, то этим самым развязывают руки. Истребили революцию, вооруженную словом, и вызвали этим против себя другую, противопоставившую усилиям врага динамит!.. Только беспощадное разрушение всего свободного и идейно-честного вызвало эту необходимость...»