История российского терроризма
Шрифт:
Отставного коллежского секретаря Соловьева уголовный суд приговорил к повешению. Это произошло публично на Смоленском поле, куда с утра повалили толпы народа. Вот показалась повозка с приговоренным. Он был одет в черный кафтан из толстого солдатского сукна, черная фуражка без козырька и белые панталоны, заправленные в сапоги. На груди большая доска с надписью «Государственный преступник». Соловьев от священника отказался. Палач надел на неге длинную белую рубаху с капюшоном и длинными рукавами, которые связал. Остальное было секундным делом.
«Именно после крымской кампании,— говорил историк С. М. Соловьев,— стали бранить прошедшее и настоящее, требовать лучшей будущего. Начались либеральные речи. В то время как
У них было огромное преимущество — смелость или дерзость, Качества, которые в обществе благоустроенном ведут к тягчайшим наказаниям, но у нас в описываемое время могли повести только к выгодам. Первому произнести громкое слово, обругать, проклясть прошлое, провозгласить, что спасение состоит в движении к новому, в движении вперед во что бы то ни стало, было очень выгодно; внимание обращалось на передового человека; он приобретал значение героя, человека, отличавшегося гражданским мужеством, тогда как теперь никакого мужества в этом не было; при Николае I его бы сослали, куда Макар телят не гонял, да при Николае I он бы и не заговорил; он заговорил теперь, когда произошло неправильное поступательное движение... Началась смута, когда люди ходили, как шальные, ничего не понимая...»
Приезд Александра II во Францию сопровождался антирусскими выступлениями живших там поляков. Их поддерживали французские радикалы. Императору пришлось входить в музей между шеренгами людей, кричавших: «Да здравствует Польша!»
В Париже в Александра стрелял волынский поляк Антон Березовский, но промахнулся.
* * *
После раскола «Земли и воли» эта организация разделилась. Наиболее радикальные, сторонники политической борьбы и террора, образовали партию «Народной воли». В нее вошли Михайлов, Зунделевич, Квятковский, Фигнер, Перовская, Тихомиров, Баранников, Фроленко, Морозов, Пресняков.
Позже были приняты Желябов, Колоткевич, Ширяев и Ошанина.
У нас почти ничего не говорилось о виленском адвокате Зунделевиче, обладавшем огромными связями за границей. Он купил и перевез в Россию две типографии: «Русскую вольную типографию» и типографию «Начала», переименованную потом в типографию «Земли и воли». С 1875 г. он в своих руках держал всех евреев-контрабандистов на западной границе, по его указанию через границу переводились десятки людей, перевозились сотни пудов нелегальной литературы.
Состав «Народной воли» быстро пополнялся. Много сочувствующих ей было среди либеральных адвокатов, врачей, земских деятелей.
Александр Михайлов был сыном землемера из Путивля. Путь в революцию — обычный: учеба в технологическом институте, участие в студенческих волнениях, высылка на родину. Зимой 1875—1876 года в Киеве он знакомится с пропагандистами, получает у них рекомендации и едет в столицу. Там он попадает под покровительство Натансона и Плеханова. Революционная романтика воспламеняет Михайлова. Он даже создает правила конспирации для тайной организации. Каждый революционер, чтобы не вызывать подозрений, должен быть прилично одет. Конспиративная квартира имеет 2—3 выхода, на окнах обязательно выставляются условные знаки. Михайлов составил список всех проходных дворов в Петербурге и требовал от товарищей эти дворы изучить. Ему дали кличку Дворник.
Когда народники расходятся по деревням Поволжья — волостными писарями, фельдшерами, мастеровыми,— Михайлов пытается вписаться в сектантскую раскольничью среду. Выдавая себя за мелкого приказчика, он поселился в Саратове на квартире у старообрядцев.
Потом опять Петербург. Михайлов вначале каждый
Вернувшись в столицу, он обнаруживает полный разгром «Земли и воли». Нет ни денег, ни паспортов. Он неутомимо восстанавливает былые связи, собирает деньги, с Зунделевичем устраивает типографию. В своей комнате Михайлов повесил плакат: «Не забывай своих обязанностей!» Это он составил смертный приговор Рейнштейну, был сигнальщиком при покушении на Дрентельна.
Михайлов сумел увлечь идеями террора Николая Клеточникова, помощника делопроизводителя знаменитого III Отделения.
Пензенский мещанин Клеточников слушал лекции в Московском университете, но по болезни вынужден был уехать в Крым, Там он работал кассиром, жил спокойно. Но в столицу его тянуло, и когда Клеточников приехал в Петербург подыскивать место, он случайно познакомился с Михайловым. Сначала Дворник прощупывал Клеточникова, но тот был чист и безмятежен как дитя. Михайлов красочно рисовал ему счастье борьбы во имя свободы, обещал найти хорошую службу, помочь деньгами. Он посоветовал Клеточникову снять комнату в доме на углу Невского и Надеждинской, где жили агенты охранки.
Клеточников очень понравился хозяйке за ежевечернюю игру в карты и тихое поведение. Она рекомендовала его своему знакомому, и тот устроил Клеточникова в агентурное отделение. Там Клеточников занимался тем, что переписывал результаты агентурных наблюдений, шифровал и расшифровывал секретные телеграммы, оформлял различную переписку. Короче, он стал посвящен во все дело сыска. Сведения Клеточников сообщал Михайлову, которого он знал как Петра Ивановича. Так продолжалось два года.
При аресте Клеточников отрицал свою принадлежность к партии, но в показаниях заявлял: «Не сделавшись социалистом, я не могу не сознаться, что начал сочувствовать некоторым их идеям и стал считать их дело своим... я руководствовался, главным образом, корыстными целями и желанием разнообразной жизни в столице, а также сочувствием к высказанным Александром Михайловым идеям о развитии и обогащении народа, к идеям, которым будто бы служат он и его сподвижники» .
На судебном же разбирательстве Клеточников, видимо, решил выглядеть героем и понес откровенную околесицу:
«До тридцати лет я жил в глухой провинции, среди чиновников, занимавшихся дрязгами, попойками вообще ведших самую пустую, бессодержательную жизнь... Наконец, я попал в Петербург, но и здесь нравственный уровень общества был не выше. Я стал искать причины такого нравственного упадка и нашел, что есть одно отвратительное учреждение, которое развращает общество, заглушает все лучшие стороны человеческой натуры и вызывает к жизни все ее пошлые, темные черты. Таким учреждением было III Отделение. Тогда я, господа судьи, решился проникнуть в это отвратительное учреждение, чтобы парализовать его деятельность...»
Михайлов повлиял не только на жизнь Клеточникова. Многим обязан ему в выборе своего пути и Желябов.
Сын бывшего дворового, Андрей Желябов окончил керченскую гимназию и поступил на юридический факультет Одесского университета. За участие в студенческих беспорядках исключен. Он определился домашним учителем в семью сахарозаводчика, на дочери которого и женился. Может быть, Желябов так бы и прожил спокойно оставшуюся жизнь, выплескивая свою энергию в лучшем случае в земскую деятельность, но, наезжая в Одессу, он познакомился с кружком Волховского и после долгих колебаний вошел в него.