История русской литературной критики. Советская и постсоветская эпохи
Шрифт:
Ангажированные толстые журналы «Новый мир», «Дружба народов», «Знамя», «Октябрь» становятся властителями дум образованной части общества. Резко увеличиваются их тиражи. Так, тираж иллюстрированного еженедельника «Огонек» составлял прежде 200–300 тыс., а теперь превысил 1 млн. «Новый мир», выходивший в 1985 году тиражом в 430 тыс., за пять лет увеличил тираж до 2,7 млн (причем реальное число читателей было предположительно вчетверо больше). Тираж «Знамени» с 1987-го к 1990 году вырос в три с половиной раза, «Дружбы народов» — почти в пять раз и т. д. [1517]
1517
Подробнее см.: Дубин Б. Слово — письмо — литература. М.: Новое литературное обозрение. 2001. С. 136–137.
Наряду с «толстыми» журналами, получившими широкую аудиторию, период с конца 1980-х по начало 1990-х годов отмечен возникновением десятков малотиражных периодических изданий, инициированных небольшими группами и кружками единомышленников. Самыми многочисленными среди них были издания литературные (хотя значимый пласт составляли журналы по философии, гуманитарной эссеистике, а также ориентированные на городскую молодежь издания по научной фантастике и фэнтези). Если толстые журналы концентрировались в столице, то малотиражные создавались на территории всей России, включая малые города. Пройдя краткую стадию активизации и собственного публикационного бума — здесь границы политически, идеологически и эстетически допустимого были перейдены еще быстрее, чем в социокультурных центрах общества, — эти издания почти без исключений исчезли уже через несколько лет. Они создали репутацию небольшому набору авторских имен и литературных образцов, которые позже были апроприированы толстыми журналами (к тому времени потерявшими широкую аудиторию и сблизившимися по типу с little review [1518] ).
1518
В данном виде сохранившиеся толстые литературные журналы, на наш взгляд, несут две основные функции, в конечном счете работающие на «внутреннее» сплочение литературного и литературно-критического сообщества: выступают площадкой для дебюта, создавая первоначальную репутацию и формируя круг претендентов на знаки отличия, и предоставляют сцену уже установившемуся и неширокому кругу «именитых» гастролеров и бенефициантов, которых так или иначе делят между собой. По мере оттока широкой публики и кристаллизации двух названных относительно новых для них функций журналы данного типа либо примкнули к созданным как раз вслед за упомянутым оттоком новым, не государственным литературным премиям («Русский Букер» и др.), либо учредили собственные награды.
Итак, снятие цензурных ограничений и нормативных границ «принятой», «допущенной» литературы, а соответственно — небывалое расширение литературного поля; выдвижение ангажированных журналов и толстого журнала как социокультурной формы в центр литературных коммуникаций; бум публикаций из давнего и недавнего прошлого плюс актуальной публицистики; бурная активизация слоя образованных читателей и резкое увеличение журнальных тиражей — таковы наиболее значимые моменты структурных перемен второй половины 1980-х годов в советской литературе как социальном институте. Можно наметить несколько этапов этого процесса.
Первый период, 1986–1989 годы, характеризуется устойчивым ростом аудиторий либеральных журналов: «Нового мира», «Дружбы народов», «Знамени», «Октября», «Авроры», «Огонька». Именно их тиражи в это время растут чрезвычайно быстро. К 1990 году либеральные журналы увеличили число своих подписчиков в 4–9 раз и даже более (почвеннические — в 1,2–1,5 раза). Причем рост подписчиков идет исключительно в одном социальном слое: как правило, это люди с высшим образованием, жители крупных городов, настроенные на поддержку реформаторских инициатив «перестройки».
Во второй период, 1990-й — август 1991-го, широкая поддержка реформаторских лозунгов со стороны ангажированной интеллигенции достигает пика [1519] . Слой максимально консолидируется в неприятии существующей системы — соответственно, прекращается рост тиражей всех журналов и газет, кроме самых массовых и наиболее эклектичных (наподобие «Аргументов и фактов» или «Комсомольской правды»); они подтягивают к более образованным группам массовые слои и в большой мере тиражируют уже готовые клише и символы. Вступивший в силу с августа 1990 года Закон о печати позволил стать учредителями периодических изданий коллективам их сотрудников, что освободило газеты и журналы от принадлежности официальным организациям и ведомствам. Независимыми становятся «Литературная газета», журналы «Октябрь», «Знамя», «Иностранная литература», «Дружба народов», «Юность», «Новый мир», «Огонек» и др.
1519
Подробное рассмотрение литературно-критических и литературно-публицистических выступлений и тенденций 1990 года см. в обстоятельном обзоре: Каспэ И. Апокалипсис-90: «настоящее», «прошлое», «будущее» в литературной публицистике // Новое литературное обозрение. 2007. № 83 (I) (оба выпуска этого номера, I и II, посвящены 1990 году). Литературные публикации 1990-го и тогдашние литературно-критические отклики на них представлены и проанализированы в: Шубинский В. Медленные книги быстрого года // Новое литературное обозрение. 2007. № 84 (II).
С обретением этими изданиями независимого статуса обостряется противостояние либерально-демократических и националистических сил с органами советской литературной номенклатуры (борьба между Союзами писателей СССР и РСФСР, с одной стороны, и журналами «Октябрь», «Знамя» — с другой). В январе 1990 года в Центральном доме литераторов на вечере литературного объединения «Апрель» разгорается публичный скандал, спровоцированный «патриотами» из общества «Память». В марте газета «Литературная Россия» публикует манифест национал-патриотических писателей, позднее получивший название «Письмо 74-х». Среди подписавших его — руководство Союзов писателей СССР и России (кроме Сергея Михалкова), редакторы почвеннических литературных журналов (Анатолий Иванов, Сергей Викулов, Станислав Куняев, Михаил Лобанов, Александр Проханов и др.), националистические публицисты (Игорь Шафаревич, Вадим Кожи-нов), писатели Валентин Распутин, Егор Исаев, Петр Проскурин, Леонид Леонов. Ходовым становится словосочетание «гражданская война в литературе» [1520] .
1520
См.: Чупринин С. Гражданская война в литературе // Чупринин С. Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям. Словарь. М.: Время, 2006. С. 116–118. Одним из ведущих журналов националистического направления становится «Наш современник», в эволюции которого прослеживается логика трансформации охранительно-националистического дискурса. См.: Cosgrove S. Russian Nationalism and the Politics of Soviet Literature: The Case of «Nash sovremennik», 1981–1991. Basingstoke: Palgrave, 2004.
Однако эти баталии все более кажутся запоздалыми, а их острота, даже утрированность представляются симптомами внутренней исчерпанности, надорванности, обреченности. В середине 1990 года в либерально-демократической «Литературной газете» публикуется имевшая большой резонанс статья Виктора Ерофеева «Поминки по советской литературе». Указав «три измерения», в которых советская литература существовала после хрущевской оттепели («официоз», «деревенщики» и «либералы»), Ерофеев прокламирует смерть всех трех направлений, включая либеральное [1521] . Предметом заботы многих журналов (в преддверии неизбежного и скорого, по мнению их собственных редакторов, падения тиражей) становится читатель. Несколько изданий даже проводят анкетирование своей публики [1522] , но, похоже, эти инициативы уже не имеют перспектив.
1521
Ерофеев Вик. Поминки по советской литературе // Литературная газета. 1990. 4 июля.
1522
Среди них — «Вопросы литературы». См. анализ материалов этого анкетирования социологами: Девятко И., Шведов С. Журнал и его читатель (Социологический отчет) // Вопросы литературы. 1990. № 1.
С начала 1991 года резко падают популярность и признание всех СМИ, причем самым быстрым оказывается падение вчерашних идеологических лидеров. В 1992-м практически все толстые журналы вернулись к своим доперестроечным объемам. При этом значительно изменился характер их аудиторий: читающая публика стала более провинциальной по месту жительства и эпигонской по культурным характеристикам. От этих либеральных журналов, некоторое время бывших символическими представителями интеллигенции, отвернулась интеллектуальная верхушка — наиболее развитая и компетентная, образованная и активная часть общества. Это предопределило дальнейшее сокращение количества читателей журналов, потерю ими тиражей. Достаточно сказать, что с 1990-го к 1993 году тиражи «Нового мира» и «Знамени» сократились почти в 15 раз, «Дружбы народов» — в 20 раз и т. д. Если раньше мы говорили об уплотнении одного социального слоя — образованных и демократически ориентированных жителей крупных и крупнейших городов, — то теперь приходится констатировать его разрыхление, образование в нем разрывов, зазоров, каверн. Так или иначе, речь идет о нарушении в сетях культурных коммуникаций или даже о разрушении этих сетей.
Здесь можно говорить о кризисе читательской аудитории и, вместе с тем, о кризисе авторства, исчерпании интеллектуальных сил социума. Демобилизация и фрагментация публики, спад реформаторского импульса и воодушевления в обществе, размывание собственно литературных ориентиров, канонов, критериев оценки осознаются литературной критикой как признаки нарастающего кризиса литературного процесса. Характерны в этом смысле темы журнальных «круглых столов» и редакционных опросов: «Литературный процесс: сегодня и завтра», «Куда исчез литературный процесс?» и т. п. [1523]
1523
Курчаткин А. Нужен ли нам литературный процесс? // Литературная газета. 1990. 11 апреля; Литературный процесс: сегодня и завтра. Три вопроса критикам // Литературная газета. 1990. 4 и 11 июля; Круглый стол «Проза-89» // Литературное обозрение. 1990. № 1, и др.
Прежние журналы-лидеры приобрели теперь тираж от 3 до 10 тысяч экземпляров и практически делят между собой примерно один круг авторов (ситуация, которая сохраняется до нынешнего дня). Вчерашнее авторитетное «большинство» стремительно маргинализировалось, активное «ядро» общества демонстрировало симптомы усталости [1524] . С окончанием «перестройки» население страны, включая его образованную часть, оказалось перед необходимостью выживания и принудительной адаптации к новым экономическим реалиям (свободные цены и т. п.) — этот процесс обозначился уже в конце 1991 года и остро развернулся в 1992-м и далее. В контексте этих сдвигов в системе литературного взаимодействия, обозначивших завершение попыток реформировать социализм и кризис, а потом и распад «интеллигенции», следует рассматривать и изменения в литературной критике описываемого периода.
1524
См.: Гудков Л., Дубин Б. Уже устали?: Социологические заметки о литературе и обществе // Литературное обозрение. 1991. № 10. С. 97–99. Статья была написана в 1990 году и стимулировала цикл журнальных статей авторов о состоянии интеллектуальной среды в России, впоследствии составивших сборник: Гудков Л., Дубин Б. Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях. М.: Эпицентр; Харьков: Фолио, 1995.