История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие
Шрифт:
Позднее определение акмеизма как «тоски по мировой культуре», данное О. Мандельштамом в 1930-е гг., продиктовано не столько асимволизацией поэтического знака, сколько общей установкой на использование его возможностей накапливать энергию уже закрепленных в культуре художественных значений (смыслов), прежде всего духовно-нравственных. Н. Гумилев, А. Ахматова и О. Мандельштам считали одним из принципов акмеистической поэтики «цитату», которая, будучи частью чужого текста, указывала на весь текст с его разветвленной системой смыслов или на множество текстов – источников цитат, по принципу ассоциативно-культурной памяти. По сути, акмеисты придали иное векторное направление поэтике символизма – «от реального к реальнейшему», поэтике соответствий. Для акмеистов «реальнейшее» становится не сферой мистического, умопостигаемого, интуитивно предчувствуемого, а сферой мировой культуры, внутри которой выделяется область текстовых соотношений, смысловых ассоциаций, знаковых соответствий, что делает
К началу Первой мировой войны интерес к акмеизму угасает, а с уходом Н. Гумилева на фронт распадается «Цех поэтов». Были сделаны две попытки возродить былое содружество: в 1917 г. в «Цех II» вошли Г. Иванов и Г. Адамович, к созданному в 1931 г. «Цеху III», разделявшему ту же акмеистическую программу, присоединились И. Одоевцева, Вс. Рождественский, но на историю русской литературы эти позднейшие образования существенного влияния не оказали.
Основные принципы акмеизма по-разному проявились в творчестве вошедших в «Цех поэтов». Идея жизнеприятия преобразилась в волевое начало и «героику» поэзии Н. Гумилева, стойкость жизненной позиции А. Ахматовой. Первобытно-здоровый взгляд на мир, или «адамизм», характерен для сборников М. Зенкевича «Дикая порфира» и В. Нарбута «Аллилуйя», африканской тематики Н. Гумилева. Поиски формального совершенства, интерес к проблемам поэтики выражался в обсуждении стихотворений акмеистов на заседаниях «Цеха поэтов», в статьях Н. Гумилева «Анатомия стихотворения», «Письмах о русской поэзии», статьях О. Мандельштама «О природе слова», «Заметки о поэзии». Стремление видеть и воссоздавать мир в его предметно-вещной конкретности, четкости и пластичности отражен в сборнике О. Мандельштама «Камень», ощущается в «переживании предметности» у А. Ахматовой. Всех акмеистов объединяет внимание к конкретному смыслу слова в его многочисленных культурных контекстах, слову как материалу «для строительства» и «философии зодчества», архитектоники искусства. Поэзия Н. Гумилева, О. Мандельштама и А. Ахматовой, сохраняя общность философско-эстетических установок, была ярким выражением индивидуального, неповторимого голоса каждого. Их судьбы стали символами трагических судеб русской поэзии XX в., их творчество, впитавшее предшествующий культурный опыт и открывшее новые перспективы, восстановило непреложность нравственного императива.
Акмеизм явился заметным течением Серебряного века. В русском зарубежье традиции акмеизма ценились очень высоко. Поэты «Парижской ноты» продолжали развивать акмеистические установки, считая их выражением петербургской линии в русской поэзии. Традиции акмеизма продолжили в своем творчестве, уже в условиях русского зарубежья, Г. Адамович, Н. Оцуп, Вл. Ходасевич, В. Набоков.
Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994.
История всемирной литературы: В 9 т. Т. 8. М., 1994.
Корецкая И. В. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М, 1995.
Поэтические течения в русской литературе конца XIX – начала XX века. М, 1988.
Смирнова Л.А. Русская литература конца XIX – начала XX в. М., 1993.
Эткинд Е. Кризис символизма и акмеизм // История русской литературы XX в.: Серебряный век. М, 1995.
Николай Гумилев
Создателем «Цеха поэтов» в 1911 г., объединившего акмеистов, его синдиком стал Николай Степанович Гумилев (1886, Кронштадт – 1921, Петроград), поэт, драматург, литературный критик. По словам С. Маковского, Гумилев «считал необходимым бороться с десятилетним «символическим пленением» русской поэзии», и, несмотря на увлечение В. Брюсовым, И. Анненским, Ф. Сологубом и французскими символистами – Ш. Бодлером, А. Ренье, П. Верленом, А. Рембо, его «тянуло прочь от мистических туманов модернизма» [122] . В своем акмеистическом манифесте «Наследие символизма и акмеизм» Гумилев сформулировал повод для изменения курса: «Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно братался он то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом». Основой творчества Гумилев считал сознательное отношение к слову, профессионализм, что отразилось в названии литературного объединения «Цех поэтов», напоминающем о средневековых цехах, объединявших ремесленников.
122
Маковский С. Портреты современников. С. 429.
Ранние книги стихов Гумилева: «Путь конквистадоров» (1905), «Романтическиецветы» (1908), «Жемчуга» (1910), «Чужое небо» (1912) включают уже ставшие традиционными для символизма темы и образы, присутствуют и декадентские мотивы, например, прославление Люцифера («Баллада», «Пещера сна»), описание кабалистических ритуалов по вызыванию андрогина («Андрогин»), различных инициации (посвящений) в дохристианских верованиях («Ужас»). Таким образом, отрицание мистики и оккультизма в манифесте акмеизма было для Гумилева обретением новой веры, точкой окончательного выбора своего пути в творчестве.
Сборники «Колчан» (1916), «Костер», «Фарфоровый павильон» (1918), «Огненный столп», «Шатер» (1921) охватывают обширнейшую тематику – от экзотики дальних стран и классической мифологии до христианства и европейской культуры. Гумилева – реформатора символистской поэтики волнуют те же, что и символистов, проблемы духовного порядка: смерть, перевоплощение, синтез земного и трансцендентного.
Гумилев ощущает мир постольку, поскольку «впечатленья бытия» «воплощались в метрические строки» [123] , он стремится к «вещности», реальности образа, его зримости и пластичности, ясности и строгости мысли, отчетливости духовной позиции. Поэт ввел новые рифмы и неожиданные яркие эпитеты, для него важны смысловая энергия ритма и четкость стихотворного рисунка. Он тяготел к мифу о сильном человеке. Неоромантизм сказывается в воспевании героя-завоевателя, героя-путешественника, не сломленного рутиной жизни. Поэт культивировал образ независимой и свободной личности:
123
Там же.
Поэт считал, что «нужно самому творить жизнь», и только тогда «она станет чудесной» [124] . Гумилев, представляющий «гиперборейцев», вводит в свои произведения повествовательный элемент, придает поэзии эпический характер, возвращает популярность такой стихотворной формы, как баллада. Из русских поэтов на поэтический стиль Гумилева повлиял И. Анненский, отметивший, что «лиризм Н.С. Гумилева – экзотическая тоска по красочно причудливым вырезам далекого юга. Он любит все изысканное и странное, но верный вкус делает его строгим в подборе декораций» [125] . Акмеистический принцип «вещности» сформулирован в стихотворении «Естество»:
124
Жизнь Николая Гумилева. Воспоминания современников. Л., 1991. С. 274.
125
Анненский И. Книги отражений. С. 378.
В «Пятистопный ямбах» самооценка поэтом осмысливается через связь собственного творчества с традициями мировой культуры: «Мне золоченый стиль вручил Вергилий, / А строгий Дант – гусиное перо <…> / Средь серебра я только серебро». В «Восьмистишии» акмеистический принцип художественного познания осознается как следование традиционной хрисианской этике:
Ни шороха полночных далей,Ни песен, что певала мать,Мы никогда не понималиТого, что стоило понять.И, символ горнего величья,Как некий благостный завет,Высокое косноязычьеТебе даруется, поэт.Особенно популярным стал стихотворный цикл «Капитаны», символически выразивший суть его «музы дальних странствий»:
На полярных морях и на южных,По изгибам зеленых зыбей,Меж базальтовых скал и жемчужныхШелестят паруса кораблей.<…>И, взойдя на трепещущий мостик,Вспоминает покинутый порт,Отряхая ударами тростиКлочья пены с высоких ботфорт,Или, бунт на борту обнаружив,Из-за пояса рвет пистолет,Так что сыплется золото с кружев,С розоватых брабантских манжет?