История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
семье. Отцом его был известный историк С. М. Соловьев, и Владимир рос в
атмосфере Московского университета. Он принадлежал к тому слою
московского общества, который включал цвет культурного дворянства и высшей
интеллигенции. Соловьев рано присоединился к группе очень талантливых
юмористов, которые называли себя кружком шекспиристов и развлекались
сочинением забавных стишков и постановкой пародийных пьес. Самым ярким
из них был граф Федор Соллогуб, лучший русский
Козьмы Пруткова. Соловьев всю жизнь был приверженцем этого искусства. Но
и в науке его успехи были блистательны. Уже в 1875 г. он опубликовал свою
диссертацию Кризис западной философии, направленную против позитивизма.
В том же году он поехал в Лондон, где не выходил из Британского музея,
изучая мистическое ученье Софии Премудрости Божией. Там в читальном зале
ему было видение, и он получил мистическое повеление немедленно ехать в
Египет. В пустыне около Каира ему явилось его самое важное и полное
видение – образ Софии. Путешествие в пустыню сопровождалось забавными
проишествиями с арабами. Характерно для Соловьева, что в юмористической
поэме Три свидания, написанной через двадцать лет, глубоко лиричное и
эзотерическое описание видений (включая раннее, 1862 г.) сопровождается
стихами в духе Беппоили Дон Жуана. По возвращении в Россию Соловьев
получил место приват-доцента философии сначала в Москве, потом в
Петербурге. Но его университетская карьера была короткой: в марте 1881 г. он
произнес речь против смертной казни, в которой старался убедить нового
императора не казнить убийц отца. Он мотивировал это тем, что, пойдя
«вопреки всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь станет на
высоту сверхчеловеческую и самим делом покажет божественное
происхождение Царской власти». Несмотря на такую мотивировку, Соловьеву
пришлось уйти из университета. В восьмидесятых годах Соловьев
разрабатывал идею вселенской теократии, подводившей его все ближе и ближе
к Риму. Он поехал в Загреб и сблизился с епископом Штросмайером, когда-то в
1870 г. протестовавшим против постулата папской непогрешимости, но к этому
времени уже послушным слугой Ватикана. Работы Соловьева этого периода
собраны во французской книге La Russie et l’Eglise Universelle(1889); тут он
занимает крайне проримскую позицию, защищая и непогрешимость папы, и
Непорочное Зачатие, изображая папство как единственный бастион истинного
православия на протяжении веков и отвергая русскую Церковь за то, что она
подчиняется
границей она стала сенсацией. Однако Соловьев так и не сделался католиком и
определение «русский ньюман», данное ему французским иезуитом д’Эрбини (в
книге Un Newman Russe), совершенно неверно. Книга La Russie et l’Eglise
Universelleявилась кульминацией проримских настроений Соловьева. Они
скоро пошли на убыль, и в своей последней работе Соловьев обрисовал
окончательное единение христианских церквей как союз между тремя равными
церквами – православной, католической и протестантской, – где римский папа
всего лишь primus inter pares(первый среди равных). В конце восьмидесятых и
49
в девяностых годах Соловьев вел энергичную борьбу против
националистической политики правительства Александра III. Эти статьи очень
подняли его репутацию в либеральных сферах. При этом его мистическая жизнь
продолжалась, хотя видения Софии после Египта прекратились. В девяностых
годах мистицизм Соловьева стал менее ортодоксальным и принял форму
странного «мистического романа» с финским озером Сайма, обильно
отразившегося в его поэзии. Знавал он и дьявольские посещения: есть рассказ о
том, как на него напал дьявол в обличьи косматого зверя. Соловьев пытался
изгнать его, говоря, что Христос воскрес. Дьявол отвечал: «Христос может
воскресать сколько угодно, но ты будешь моей жертвой». Утром Соловьева
нашли лежащим на полу без сознанья. В последний год своей жизни Соловьев
вступил в переписку с провинциальной газетчицей Анной Шмидт, которая
уверовала, что она и есть воплощение Софии, а Соловьев – воплощение
личности Христа. (В горьковских Дневникахесть замечательная глава об Анне
Шмидт.) Ответы Соловьева были внешне юмористичны, а по сути
сочувственны – он принимал ее поклонение. Но его мистическая жизнь
осталась мало известной его современникам. Его знали только как философа-
идеалиста и либерального полемиста. Последнее настолько подняло его в
глазах интеллигенции, что радикальные издатели энциклопедического словаря
Брокгауза-Ефрона пригласили его редактировать философский отдел, который
тем самым стал вестись в духе, противоположном агностицизму и
материализму. У Соловьева было много преданных последователей,