История руссов. Держава Владимира Великого
Шрифт:
Об апостоле Андрее в летописи сказано, что он «поиде в Варяги и приде в Рим». Не останавливаясь здесь за неимением места на подобных примерах, укажем, что отправиться к «варягам» вовсе не означало отправиться к прибалтийским германцам, наконец, и в Прибалтике существовали другие племена: славяне, финны, литовцы и т. д., также входящие в это понятие.
Принимая во внимание все вышесказанное, мы можем с уверенностью думать, что послы новгородцев пришли к единоплеменникам славянам, а не к совершенно чужим и чуждым людям, с которыми они и объясниться как следует не умели.
Заметим также, что все четыре кандидата принадлежали к тем странам, где жили славяне. Если бы новгородцы нуждались в династии, то гораздо более смысла имело обратиться к римлянам, грекам, к арабам, т. е. к государствам, доминировавшим в тогдашнем мире, — этого новгородцы не сделали и даже этой возможности не обсуждали.
С другой стороны, замечательно то, что перечислены все видные славянские племена или группировки их, о второстепенных — поляках, моравах, чехах и т. д. — летопись не упоминает, хотя и отлично их знает. Отсюда ясно, что новгородцы искали чего-то выше среднего и выше того, что они сами имели.
Мы не знаем, какие соображения перевесили в сторону прибалтийских славян-варягов, но выбор пал именно на них.
Здесь уместно будет остановиться на пункте, совершенно упускаемом норманистами (а в особенности проф. Г. Вернадским, USA, считающим, что Русь — это шведы). Перечисляя племена «варягов», летописец говорит, что посланцы отправились к Руси, значит, Русь — это не шведы, не урмане (норвежцы), не готы (жители острова Готланда) и не агняне (англичане), а из группы варягов, которых летописец объединяет в группу «иные».
Поэтому каждый логически мыслящий человек, еще в том году, когда русская летопись попала в руки современного историка, т. е. приблизительно с Петра I, без всяких дальнейших изысканий в области истории, археологии, языкознания и т. д., должен был прийти к одному выводу: Русь надо искать либо у прибалтийских славян, либо у датчан, ибо только они (исключая некоторые прибалтийские племена, никогда не игравшие роли в истории) могли быть этими «иными» варягами.
Однако датчан никто никогда Русью не называл, зато прибалтийские славяне назывались соседями по-латыни — «rutheni», т. е., иначе говоря, «русинами». «Русины» же или «русские», как это видно прямо и косвенно из десятков древних источников, были синонимами. Еще до сих пор в Буковине и на Карпатах местное население называет себя «русинами» или «русскими», а немцы-соседи, издавая их словари, пишут «ruthenisch-deutsch» и т. д.
Только в последнее время это название начинает вытесняться термином «украинец», ибо местное население не считает себя одного племени с «русским» Москвы и, избегая путаницы, переходит на термин «украинец».
Таким образом, является ли выражение летописи «к Варягам, к Руси» первоначальным, или «к Руси» есть добавление переписчика, — все равно «Русь» ни в коем случае не означает варягов-скандинавов, ибо летописец всех их знает, и называет тут же рядом (но не к ним поехали посланцы новгородцев!).
А отсюда следует, что все писания о «ruotsi», «rodsi», Roslagen'ах и т. д. — только куча ненужного хлама, и эта тематика должна быть снята с обсуждения, о ней лучше не вспоминать, как о филологической Цусиме.
Загадка заключается в ином: почему летописец, перечисляя племена западных славян — чехов, мораву, мазовшан, поморян и т. д., не упомянул северо-западных приморских славян с именем Русь?
Не имея возможности отвлекаться в сторону для рассмотрения огромного и разнообразного материала, могущего быть использованным для разрешения этого вопроса, мы пока решение его откладываем до того, когда этот материал приобретет более ясные и логические черты.
Перейдем теперь к выводам.
1. Новгородцы, а также тяготевший к ним комплекс финских племен, посылали не за династией, а за князем. Приглашение династии на престол происходит только в условиях, когда государство сформировалось достаточно в условиях феодализма. Новгородцы времен Рюрика до этой стадии еще не дошли. Поэтому принимать, что новгородцы посылали за династией, так же невероятно, как допустить, что из гусеницы сразу получается бабочка, минуя стадию куколки. Приглашался военачальник и судья, а не деспот.
2. Новгород и до Рюрика и после Рюрика был государством демократическим в течение многих веков, поэтому переход к абсолютизму в отношении новгородцев совершенно ничем не оправдан. Только через несколько поколений, когда вся Русь феодализировалась, и Новгород вошел в систему феодализма.
3. Если бы новгородцы нуждались в династии, естественно было бы обратиться к Риму, Греции и т. д., к блестящим представителям государственности того времени, но о них именно не сказано ни слова.
4. Выбор новгородцев колебался между четырьмя государствами, которые либо были славянскими, либо имели крупные и влиятельные группы славян. Второстепенные славянские государства от выборов были устранены.
5. Из слов самой летописи явствует, что новгородцы искали правителя и судью. Совершенно очевидно, что только славянин мог удовлетворительно выполнить эту функцию. Как посторонний славянин, он был нейтрален, но вместе с тем понимал язык, знал обычаи и традиции, и мог делать то, что от него требовалось, т. е. «судить по праву».
6. Выбор князя новгородцами состоялся по зрелом размышлении, когда были обсуждены все «за» и «против» по крайней мере четырех кандидатов. Следовательно, этот шаг был далеко не таким простым, как это думали. Вместе с тем и предки наши были не такими наивными простачками, какими их изображает летопись. Они были во много раз культурнее, чем это представлял себе Шлёцер: они отлично знали, что делалось и на Дунае, и у хазар, и у полян, наконец, в Прибалтике. Это было культурное племя с масштабами мышления от Черного и Азовского морей до Балтийского включительно. Быстрое развитие Руси в дальнейшем объясняется не тем, что сверхчеловеки-германцы сразу что-то организовали из славянского хаоса, а тем, что восточное славянство в IX веке стояло уже на высоком уровне развития. Этот высокий уровень был результатом не германского чуда, свалившегося с неба вместе с Рюриком, а долгого, естественного, самостоятельного развития. Это развитие историки проглядели.
Может быть, наиболее убедительным будет привести в заключение полностью соответствующий отрывок летописи: «И по сем събравъшеся реша о себе: “поищем межь себе, да кто бы в нас князь был и владел нами; поищем и уставим такового или от нас, или от Казар или от Полян, или от Дунайчев, или от Воряг”. И бысть о сем молва велиа: овем сего, овем другого хотящем; таже совещавшася послаша в варяги».
Следовательно, существовала и мысль выбрать князя из своей среды, было много разговоров, но какие-то причины перевесили решение в сторону варягов, конечно, варягов-славян.