История рыжего демона

Желязны Роджер Джозеф

Гавриил слегка удивился. С чего это Аззи вдруг начал оправдываться? Гавриилу и в голову не приходило допытываться, зачем Аззи навещал Пьетро Аретино, прославленного поэта и драматурга. Он случайно вспомнил о том, что видел Аззи у дверей его дома, и упомянул об этом в разговоре — просто к слову пришлось. Но теперь, когда Аззи повел себя так странно, Гавриил начал кое о чем догадываться — впрочем, пока еще весьма смутно. Нет, Гавриил, конечно, был выше всяческих подозрений, хотя архангел Михаил и намекнул ему весьма прозрачно, что, возможно, Аззи неспроста проводит отпуск в Венеции: здесь явно затевается какая-то интрига. Но ведь Аззи был другом Гавриила, несмотря на то что они служили в разных ведомствах и находились, так сказать, по

разные стороны окопов; а Гавриил никогда бы не опустился до подозрений в адрес своего друга. К чести Гавриила нужно сказать, что он никогда не думал об Аззи плохо, хоть Аззи и являлся олицетворением сил зла.

Гавриилу пришло в голову, что Аззи действительно что-то задумал и не хочет, чтобы кто-нибудь, даже его друзья, узнал о его планах. И тут в голову Гавриилу пришла другая мысль: очевидно, кто-то должен выяснить, что затевает Аззи. И третьей мыслью голубоглазого ангела с таким ясным, кротким и ласковым взором было, что этим кем-то скорее всего придется стать ему.

Аззи и Гавриил распрощались очень тепло, пообещав друг другу вскоре встретиться и даже пообедать вместе. Аззи пошел дальше по улице; Гавриил провожал демона взглядом, пока тот не скрылся из вида, затем снова занялся своими рисунками.

Гавриил вернулся в гостиницу, где он остановился, еще до наступления сумерек. Тяжеловесное, лишенное всяческих архитектурных украшений четырехэтажное здание гостиницы больше напоминало казенный дом, чем частный пансион. Соседние дома так тесно прилепились к нему, что оно казалось сдавленным с обоих боков. В этой отнюдь не шикарной гостинице в настоящий момент жило с полдюжины ангелов. Хозяин этого заведения, некто синьор Амацци, очень набожный и благочестивый человек, хотя, пожалуй, слишком хмурый и неприветливый для человека его профессии, существенно снижал цены на комнаты для всех, кто хоть как-нибудь был связан с религией. Поэтому посланцы небес предпочитали останавливаться у него, когда посещали подлунный мир. Соседи синьора Амацци, люди в общем-то незлобивые, но, как и все соседи, обожавшие совать нос в чужие дела, а затем распускать по городу нелепые слухи, утверждали, что у синьора Амацци установились особые контакты с вышними сферами и что подобные связи, используемые с целью получения прибыли, должны были бы облагаться налогом. В одном только не сходились болтливые кумушки: одни были абсолютно уверены, что синьору Амацци доподлинно известно, кем на самом деле являются тихие благообразные юноши, приехавшие будто бы из далеких северных стран, но разговаривавшие по-итальянски без малейшего акцента, другие же заявляли, что синьор Амацци просто повторяет шутку папы Григория, не веря в сверхъестественную природу своих гостей, однако пытаясь заставить поверить в нее всех остальных.

Когда Гавриил переступил порог гостиницы, синьор Амацци, как обычно, находился за своей конторкой. Услышав звук открываемой двери, он поднял глаза от толстого гроссбуха и, подавая молодому человеку ключ от комнаты, тихо промолвил:

— Вас ожидают в зале для приема гостей. Спуститесь туда.

— Гость! Ко мне! — искренне обрадовался Гавриил. — Вот так сюрприз!

И он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, словно школьник, услышавший звонок и торопящийся занять свое место за партой до того, как в классную комнату войдет строгий учитель.

Помещение, которое хозяин торжественно назвал залой, лишь отдаленно напоминало гостиную — прежде всего потому, что находилось оно в полуподвале, и прохладный сумрак, царивший здесь даже самым ясным летним днем, делал его похожим скорее на какой-нибудь небогатый товарный склад или на храм древнего подземного божества. Однако посланцы небес не возражали против этой узкой и темной конуры потому, что косые лучи света, падавшего из узких окон, проделанных под самым потолком, напоминали им церковь. Единственными предметами обстановки, придававшими комнате жилой вид, были старенький диван и несколько плетеных

кресел.

В одном из кресел, к которому был вплотную придвинут низенький столик, сидел архангел Михаил и рассеянно перелистывал рекламный папирус туристического агентства, приглашающего дорогих гостей из Горних Стран в увлекательное путешествие по Древнему Египту. Подняв голову и увидев входящего ангела Гавриила, предводитель небесного воинства отложил в сторону папирус.

— А, вот и ты, Гавриил, — сказал он. — Я как раз заглянул сюда, чтобы проведать тебя. Ну, как дела?

— О, сэр… Большая честь для меня, сэр. Дела мои в полном порядке. Вот только в живописи я пока продвигаюсь очень медленно. Видите ли, сэр, я до сих пор не научился передавать перспективу. — И Гавриил подал архангелу Михаилу свой блокнот для эскизов.

— Что ж, продолжай начатое дело, не останавливайся на пол-пути, — сказал Михаил, рассеянно взглянув на хаотическое смешение разноцветных линий в блокноте. — Это хорошо, что ты так серьезно интересуешься искусством. У нас на небесах собрана богатейшая коллекция работ прославленных мастеров и малоизвестных авторов. Будучи знатоком живописи, ты мог бы совершить благое дело — помочь оценить стоимость этой коллекции… Кстати, я хотел тебя спросить, не встречал ли ты где-нибудь поблизости своего знакомого, демона Аззи?

— Да, сэр, я встретил его, когда заканчивал последнюю свою зарисовку. А еще раньше я видел, как он выходил из дворца, принадлежащего Пьетро Аретино, автору многих непристойных стихов и сочинителю безнравственных пьес.

— Ах вот как… Ну и какова же, по-твоему, была цель его визита к Аретино? Неужели он явился туда только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение выдающемуся поэту и драматургу?

— Да, именно так он и объяснил мне цель своего визита.

И, по правде говоря, сэр, мне бы очень хотелось верить его словам. Я и поверил бы, если бы не одно обстоятельство, смутившее меня. Когда я справился у него о здоровье почтенного мастера Аретино, он первым начал разговор о цели своего визита — я даже не успел задать ему этот вопрос… Мне, конечно, и в голову не пришло бы в чем-либо обвинять его, и, смею полагать, я вел себя вполне корректно. Однако у него был такой вид… такой вид… ну, словно он оправдывается передо мной. О, я, конечно, далек от подозрений, когда речь идет об Аззи — он все-таки друг мне, хотя и демон, но, согласитесь, это так странно, так непохоже на него…

— Что ж, подобная щепетильность в вопросах доверия и дружбы делает тебе честь, — сказал архангел Михаил. — Это доказывает, что ты уже вполне оперившийся ангел. Но подумай-ка вот о чем. Аззи — демон, а значит, вероломство и коварство — его природные черты. Увертки и козни — его каждодневное ремесло. Служение делу зла, стремление подчинить весь мир силам тьмы — та цель, которой он отдает все свои силы. Таким образом, обвинять его в злодейских замыслах значит просто воздавать ему должное. Так что, если Аззи что-то задумал, добра от его затей не жди! Вот только что же именно у него на уме?

— Не имею ни малейшего представления, сэр, — ответил Гавриил, глядя голубыми очами в угольно-черные глаза архангела Михаила.

— Так. Думаю, нам надлежит это выяснить. Аззи входит в большую политику, начинает приобретать все больший вес, и нам следует к нему присмотреться. Его имя дважды было названо среди героев Тысячелетних войн: в первый раз наш бравый демон отличился в сказке о Прекрасном принце, а во второй раз чуть не испортил мне игру против Мефистофеля в трагедии доктора Фауста. Кстати, по последнему делу — я имею в виду эту злосчастную фаустовскую тему — Ананке так и не вынесла окончательного приговора. Повторное слушание отложено на неопределенный срок. Я полагаю, Аззи высоко взлетел и занимает теперь одно из кресел в Центральном совете злодеев. Если кто совращает людей с пути истинного — во всем этом виноват наш общий знакомый рыжий демон! Его когтистая лапа тянется очень далеко!