История с приведениями
Шрифт:
В полвосьмого зазвонил звонок и он встал. Он слышал, как отец открывает дверь: пришли Готорны и еще кто-то, чей голос он не узнал. Питер снял рубашку и надел чистую, потом завязал галстук, быстро пригладил волосы и вышел.
Когда он спустился вниз, отец вешал пальто гостей в особый шкаф.
Незнакомец оказался высоким мужчиной лет тридцати в твидовом пиджаке и голубой рубашке без галстука. "Не адвокат", - отметил Питер.
– Писатель, - сказала мать где-то в отдалении.
– Как интересно!
– А это наш сын Питер, - раздался
– Рад видеть тебя, Питер, - сказал Рики.
– Что-то у тебя усталый вид.
– Я в порядке.
– А это Дон Вандерли, он писатель и племянник мистера Вандерли, - рука писателя была твердой и теплой, гораздо теплее руки Рики.
– Питер, ты не мог бы принести нам немного льда?
– А вы похожи на дядю, - сказал Питер.
– Спасибо.
– Питер, лед, - сказала мать, поворачиваясь к Стелле с несколько нервной улыбкой. Он побрел на кухню и начал высыпать кубики льда в вазочку. Скоро прибежала мать и стала засовывать в печь цыплят.
– Оливки и крекеры достал?
Он кивнул.
– Положи на поднос и отнеси гостям, пожалуйста.
На поднос перекочевали из печки и пирожки с яйцами и куриными потрохами. Он обжег ими руки, но в награду получил поцелуй от матери.
– Питер, ты умница, - она уже казалась пьяной, хотя ничего не пила.
– Ну, что еще? Мартини готов? Тогда отнеси это все, возвращайся и захвати бокалы. Отец тебе поможет. Ах да, еще каперсы с анчоусами! Ты так хорошо выглядишь, Питер. Я так рада, что ты надел галстук.
Звонок зазвонил опять; новые знакомые голоса. Дантист Харлан Баутц и Лу Прайс, похожий на гангстера, и их смиренные жены.
Он обносил гостей пирожками, когда явилась чета Венути. Сонни сразу сунула в рот пирожок, воскликнула "горячо!" и чмокнула его в щеку. Эд Венути, компаньон его отца, дыхнул ему в лицо джином и спросил: "Ты что, собрался в Корнелл, сынок?" Да, сэр, - и Питер поскорее улизнул на кухню.
Мать подливала что-то зеленое в готовящуюся кассероль.
– Кто пришел?
Он сказал ей.
– Долей эту штуку и сунь все в печь. Я пойду поздороваюсь, - она вышла, отдав ему банку.
Питер остался один. Он вылил в кастрюлю жирную зеленую массу, помешал ложкой и поставил все это в печь. Тут появился отец.
– Где поднос с напитками? Не надо было разливать мартини, тут собрались любители виски. Сейчас возьму другие бокалы. Слушай, Пит, поговори с этим писателем, он интересный парень. Эдвард говорил, что он пишет про всякие ужасы. Вообще тебе должно быть интересно в такой компании, правда?
– Что?
– Питер закрыл дверцу печки.
– Говорю, тебе должно быть интересно.
– Конечно.
– Ладно. Иди поговори с гостями. Твоя мать просто счастлива. Рад снова видеть ее такой. .
– Да, - Питер пошел в комнату, захватив поднос с пирожными.
Мать действительно выглядела счастливой, порхая вокруг стола в облаках сигаретного дыма с блюдом оливок.
– Они говорят, что Милберн может оказаться совсем отрезанным, - сказала Стелла Готорн громче остальных, что сразу прекратило беседу.
– У нас только один снегоочиститель, а силы графства заняты на дорогах.
– Да еще кто на нем работает, - заметил Лу Прайс.
– Омар Норрис большую часть времени слишком пьян, чтобы убирать снег.
– О нет, Лу, он сегодня уже два раза проезжал мимо нас!
– мать так защищала Омара Норриса, что Питер заподозрил, что она волнуется. К тому же она то и дело поглядывала на дверь.
– Должно быть, он спит в гараже или в старых вагонах на станции. В таком состоянии он скорее раздавит чью-нибудь машину, чем вычистит улицы.
Прозвенел звонок, и мать едва не уронила бокал.
– Я открою, - Питер пошел к двери.
Это оказался Сирс Джеймс. Его лицо под широкими полями шляпы было совсем белым. Потом он сказал "привет, Питер" и снова стал нормальным Сирсом Джеймсом.
Следующие полчаса Питер разносил пирожные, подливал напитки в бокалы и кое-как участвовал в разговоре (Сонни Венути, потрепав его по щеке, сказала: "Я знаю, тебе не терпится удрать из этого городишки в колледж, к девочкам, правда, Пит?") Когда он смотрел на мать, ее глаза всякий раз были устремлены на входную дверь. Лу Прайс громко говорил что-то о блестящем будущем сои Харлану Баутцу; миссис Баутц выслушивала советы Стеллы. Готорн по декорированию комнат ("говорю вам, розовое дерево лучше всего"); Эд Венути, Рики Готорн и его отец обсуждали в углу исчезновение Джима Харди. Питер вернулся на кухню, сел и ослабил галстук. Через пять минут зазвонил телефон.
– Уолт, я сама возьму, - крикнула мать.
Звонок смолк. Мать говорила из комнаты, где стоял телевизор. Питер смотрел на белый молчащий телефон. Может, это не ее.., может, это Джим Харди. "Не волнуйся, старик, я в "Яблоке". Он непроизвольно взял трубку.
Голос принадлежал Льюису Бенедикту.
– ... Нет, Кристина, я не могу приехать. У меня снег в шесть футов.
– Кто-то на линии, - сказала мать.
– Не глупи. И еще, Кристина, ты знаешь, что мне не стоит к вам приезжать.
– Пит?
Это ты слушаешь?
Питер затаил дыхание.
– Черт возьми, это ты?
– голос матери зазвенел, как рожок.
– Кристина, извини. Останемся друзьями. Желаю тебе хорошо провести время.
– Нечего извиняться, - и мать повесила трубку. Питер тоже поспешно опустил свою.
Он сидел в шоке, не веря тому, что услышал. Шаги. Дверь кухни открылась. Он повернулся - перед ним стояла мать. Ее лицо было бледным.
– Ты подслушивал?
Он отвернулся к окну и застыл. Там белым пятном выделялось другое лицо, лицо мальчика. Он просяще улыбался, умолял впустить.