История с продолжением
Шрифт:
– Валентина Николаевна, знаете, он спит так неспокойно, стонет, мечется… ну вот, опять! Мне что, всю ночь с ним сидеть? Я боюсь, как бы он себя не покалечил, вдруг дернется или удариться обо что-нибудь…
– Ну, дорогая, а что ты хотела? – удивилась Валентина. – И рыжий спит точно также, если не хуже, привыкай, раз уж ввязалась в это дело. Кошмары – это у нас в порядке вещей. Попробуй сделать вот как. Валерьянка в таблетках есть?
– Да, была.
– Возьми таблеток десять, растолки их в порошок, долей пару ложек воды, размешай получше и дай ему выпить. Иногда помогает.
– Я если он не проснется? – спросила Лена.
– А и не надо, он
– Да. Вы ещё позвоните?
– Завтра. Так, пока не забыла! Этого спящего красавца рекомендую пару раз чувствительно съездить по морде, иначе ты вообще никакой реакции на своё присутствие не получишь. Он, небось, ещё и на спине там валяется?
– Да, но он сам лег, я и решила его не трогать…
– Таблетки дашь – и переверни на бок. Всё, бывай, Ленок. До завтрево…
Лена пошла в кухню, приготовила валерьянку так, как ей велела Валентина, и вернулась к Пятому, в комнату. Он снова стонал, дышал неровно. Одеяло, которым заботлив укрыла его Лена, сбилось в какой-то неопрятный ком у него в ногах… Веки его беспокойно вздрагивали, он дергал головой, словно стараясь освободиться от невесть чего, руки сжимались в кулаки так, что костяшки пальцев белели. Ему, вероятно, снилось что-то плохое, может, его снова били, может, он от кого-то бежал… сие Лене было неведомо. Но она отчетливо понимала одно – помощь ему была необходима, ведь отдых для него превратился в нескончаемую серию ночных кошмаров. Она снова села на кровать и отвела ему волосы со лба. Неожиданно она обратила внимание на то, что под волосами у него прощупывается что-то, похожее на шов. Она раздвинула волосы. Так и есть, шов. Видимо, делали трепанацию. И не больше двух-трех лет назад. “У Валентины потом спрошу, – подумала Лена, – бедный, сколько же ему доставалось…”. Лена похлопала его по щекам, но он никак не отреагировал. Лена немного рассердилась и ударила посильнее. Опять впустую. Тут Лена последовала совету опытной Валентины – треснула его по щеке что есть силы. Пятый приоткрыл мутные глаза, но лишь на секунду.
– А ну не спать! – рявкнула Лена. – Пей давай!
Она приподняла Пятому голову и тот, не открывая глаз, проглотил лекарство. Вид у него снова был совершенно измученным, как утром. Лена сжалилась.
– Эй, милый, оно же горькое, чаем хоть запей… ага, умница. Теперь на бок, как Валентина сказала – и спать. Только, может, хоть рубашку снимем, мешает же… ну, всё, спи. Спокойной ночи.
Лена выключила настольную лампу, стоящую в изголовье кровати, но Пятый вдруг прошептал:
– Не надо… оставь свет…
– Хорошо, – Лена вновь включила лампу и тихонько вышла из комнаты.
Пятый проснулся около семи утра. Несколько минут он лежа неподвижно, приходя в себя. Он вспомнил вчерашний день и вечер. И Лену. Он открыл глаза. В комнате горела оставленная лампа, сквозь узкую щель между плотно задернутых штор видны были струи холодного октябрьского дождя. Мокрый бурый лист на секунду присел на стекло и исчез, смытый водой. “Ну, признайся себе, – подумал он с ожесточением, – признайся, идиот. Ведь она и есть та самая, которая… правда? Я же никому здесь не верил раньше… а ей… У Лина была Жанна, у меня тогда никого не было. А сейчас я, наконец, нашел… и для чего? Чтобы потерять. Со мной по-другому не бывает. Ладно, черт с
Он легко вскочил с кровати, потянулся, хрустнув суставами и, тихо ступая, прошел на кухню. Лена ещё спала, положив маленький кулачек под щеку. Пятый несколько секунд смотрел на неё пристальным, долгим взглядом. Словно старался запомнить всё – и черты полудетского лица, и мягкие русые волосы, рассыпавшиеся по подушке, и милую фигурку, спрятанную под одеялом. Затем он вернулся в комнату, быстро оделся и, не утруждая себя поисками ключей, вышел из квартиры, не захлопнув, а лишь притворив дверь.
…Лена проснулась от какого-то очень вкусного запаха. Первое, что она увидела, открыв глаза – это Пятого, стоящего у плиты в её фартуке и что-то тихо напевающего себе под нос.
– Ты чего там делаешь? – голос Лены был ещё хриплым после сна.
– Привет! Я тут кое-что по мелочи… соображал. Ага! Теперь нормально…
– А чем это пахнет? – недоуменно спросила Лена. Пахло и впрямь очень приятно, чем-то томатным, острым и пряным.
– В ваших широтах это не практикуется. Бурито, – объяснил Пятый, – а в наших иногда практикуется. Потом у Лина спроси, как мы эту штуку учились готовить. Услышишь незабываемый рассказ, обещаю.
– А ты сам рассказать не хочешь?
– Могу. Только, боюсь, я не умею это делать так, как Лин. Кстати, первым начал проводить гастрономические эксперименты именно он, я подключился позже.
– А расскажи мне, с чего всё начиналось, – попросила Лена, – а то я совсем ничего про вас не знаю…
– Всё началось с того, что Лин был голоден. Его тогдашняя пассия отказалась готовить по той простой причине, что Лин непрестанно поносил её стряпню, наивно пологая, что тем самым делает девушке комплимент. Девушка так не считала, хотя к рыжему относилась хорошо. И вот, в один прекрасный день мы с Лином оказались в своей столовой, в которой не было и намека на что бы то ни было съедобное. Поначалу рыжий громко и выразительно ругался, потом примолк и спросил меня: “Кстати, что ты там говорил о том, что не худо бы попробовать готовить самостоятельно?”.
– А что ты ответил?
– Я ответил, что если он хочет, то пусть сам это и делает, а посижу в уголке и посмотрю, получиться ли у него что-нибудь. – Пятый снял фартук и поставил на стол тарелку с аппетитно пахнущей снедью.
– И что? – Лена с некоторой опаской взяла с тарелки остро пахнущую то ли булочку, то ли блинчик, она толком не поняла, и поднесла ко рту.
– Осторожно, начинка горячая, – предупредил Пятый, – а было вначале ну очень много дыма. И очень много нецензурщины. Лин сжег всё, что было положено в кастрюлю. Жанна, девушка Лина, как раз в это время решила сменить гнев на милость и пришла к нам в столовую. Можешь себе представить её реакцию?
– С трудом, – призналась Лена, – я бы, наверное, стала ругаться…
– Она тоже, – Пятый вздохнул, – ругаться – это ещё мягко сказано. Она и преподала нам первый урок кулинарного искусства. Кстати, как тебе бурито?
– В жизни ничего подобного не пробовала, – честно призналась Лена, – я и не думала, что из простой фасоли…
– Я тоже не думал. Но отец Жанны – по происхождению, кажется, итальянец, оттуда и эта любовь к острому. А Жанна была совершенно не похожа на итальянку – блондинка, светлые глаза. Лин был от неё без ума, – добавил он задумчиво.