История странной любви
Шрифт:
– А вот и шеф! – обрадованно поприветствовала Бориса Валерия Петровна из своего угла. Бывает же такое: дальше всех стояла, а первой заметила. Все-то у нее получается: и своим делом заниматься, и вокруг глазками стрелять. Вот что значит – женщина! Мужики все, как один, уткнулись в свои сковороды и кастрюли и колдуют над ними, не видя ничего вокруг, а Блинова успевает все и даже больше.
– Общий привет, – кивнул Борис, немного жалея, что не удалось обсудить самому с собой остальной персонал. А ведь еще десять человек заняты на кухне. Эти, конечно, уже рангом помельче – начинающие повара и ассистенты, но толк
Хорошие мастера разом обернулись к начальнику, и понеслось:
– Гости сегодня будут?
– Ожидаются, Борис Антонович?
– У меня поджилки трясутся… Это ведь такой почет, если «Мишлен» дадут!
– Нам бы лучше зарплату прибавили, а не звездочку. – Это, конечно, Блинова.
Борис тут же прореагировал:
– Зарплату не обещаю, и так не обижены, а за премией не заржавеет.
– Так придут дегустаторы? – Старшим сегодня работал Лытко.
– Надеюсь. Еще одного дня напряжения я просто не выдержу. Дайте-ка мне что-нибудь приготовить. Отвлекусь.
Борис надел колпак и халат.
Следующие три часа он не отходил от плиты. Время от времени к нему подбегали официанты и с выпученными глазами докладывали, что вот сейчас за такой-то столик точно пришли «оценщики», и Борис выходил в зал, чтобы из-за портьеры поглядеть на лица этих людей. Однозначных выводов сделать не получалось. Кто-то оставался совершенно равнодушным к еде, сосредоточившись на застольной беседе, кто-то улыбался и смаковал, громко отмечая изумительный вкус блюд, кто-то требовал подогреть, дожарить или убрать из салата не указанные в меню кедровые орехи (черт побери Лытко с его экспериментами!). Но определить – были ли среди этих клиентов именно те, кого они ждали больше других, Борис, как ни старался, не мог.
К четырем часам дня его волнение достигло предела, и он понял, что дальнейшим своим пребыванием на кухне только все испортит.
– Пойду, пожалуй, – объявил он, жестом подзывая ассистента к своему участку.
– Как это? – хором выдохнули подчиненные, а Блинова уточнила:
– А десерты?
Все знали, что в особенных случаях начальник всегда готовит десерты сам, и никогда с ним не спорили, потому что затмить его, как ни старались, не могли.
– Как вы это делаете? – не раз интересовались коллеги, а Борис всегда отвечал правду:
– Все дело в секретном ингредиенте.
Смотревшие «Кунг-Фу Панду» усмехались и говорили, что подобный ответ означает одно: никакого секретного ингредиента нет. Борис не спорил. Не хотят верить – и не надо. Все равно он никогда им не откроет своей тайны, потому что дал слово, а держать свое слово он умел.
– Десерты готовы.
Борис с торжествующим видом открыл самый дальний холодильник. Все полки были забиты итальянскими сладостями, над которыми он вчера трудился полночи. И правильно сделал. Как чувствовал, что сегодня нервишки расшалятся. Жаль, что тогда, много лет назад, вместе с этим секретным ингредиентом он не выпытал себе и рецепт от волнения. Он вообще много рецептов тогда упустил. Надо было брать и от хандры, и от ревности, и от неправильного выбора спутницы жизни…
Борис вышел из ресторана и направился к кинотеатру, размышляя о том, что он уже прямо признается себе: женитьба на Манюне была ошибкой. Кинотеатр – правильная идея. Хорошее кино хотя бы на два часа освободит его от любых мыслей, кроме захватывающего сюжета. И еще можно будет с чистой совестью наконец отключить телефон, потому что Родненький своими звонками и вопросами довел его уже до белого каления. Стоило об этом подумать, телефон заверещал снова.
– Ну что? Как у тебя? Есть новости? – возбужденно заорал Генка.
– Ты меня достал, Родной! Я же три раза сказал, что понятия не имею. Может, приходили, а может, и нет. Они не представляются, и на мордах у них не написано.
– Но у тебя же могут быть предположения, – игриво протянул Генка.
– Да нет у меня никаких предположений. Отстань, Ген!
– Я же за тебя волнуюсь, – обиделся друг.
– Это очень приятно, но своими волнениями ты загонишь за Можай свой бизнес.
– Да ладно… Мы сидим, а денежки идут. А ты, кстати, чем занимаешься? Пыхтишь в трубку, и шум какой-то уличный доносится.
– А я в кино иду.
Пауза была многозначительной, потом трубка разразилась гневной тирадой:
– Ты че, Борян, сбрендил совсем? У тебя судьба решается, а ты свинтить решил? Ты ваще соображаешь, что творишь? А десерты? Ими кто комиссию поражать будет?
Генка снизил голос до шепота:
– Или ты открыл своим поварчатам свою великую тайну?
– Ничего я не открыл. Ген, все в порядке. Успокойся, пожалуйста, а то ты своими звонками меня только будоражишь еще больше.
– Скажите пожалуйста! Будоражу я его. Что-то незаметно. По-моему, только абсолютно спокойная личность может в такой ситуации бросить свое детище на произвол судьбы. О чем ты вообще думаешь?
Борис не соврал, ответил:
– О том, что твоя Иришка ошиблась.
– Не понял, – опешил Генка. – Они что, не приходили, да? Ты решил, что они не придут? Да глупости какие-то! Может, они поужинать решили, а не пообедать. Откуда тебе известны их планы? И ничего Ирка не ошиблась, она все точно запомнила.
– Родненький, уймись, я вовсе не о комиссии.
– Нет? – окончательно растерялся Родненький. – А о чем?
– Да так. О своем.
Ну не говорить же сейчас про Манюню…
– Слушай, я уже к кассе подошел, тут кино через три минуты начинается, – соврал Борис, даже не взглянув на афишу, – хочу успеть.
– Давай-давай, придурок! Ломай свою судьбу! – расщедрился Генка на искреннее пожелание и бросил трубку.
Борис без всякого сожаления отключил телефон. Делиться наболевшим не хотелось ни с кем, да и не с кем было. С родителями, которые в Манюне души не чают и каждый раз говорят о том, как же повезло их сыну с такой замечательной женой? С Генкой, который все еще продолжает писаться кипятком от счастья из-за того, что так удачно устроил личную жизнь друга? С коллегами, которым нет да и не должно быть никакого дела до личной жизни своего начальника? Хотя Валерия Петровна его определенно поняла бы и, наверное, со свойственной ей прямотой посоветовала бы «послать свою синхронисточку куда подальше».