История темных лет

Витич Райдо

Да, и о карьере тогда мечтал, наверное, лишь бурый медвежонок, представляя себя матерым, трехметровым медведем, да и бог ему в помощь — дослужится, как только вырастет.

Сэнди улыбнулась и посмотрела на небо. Светало. Медленно, но верно солнечные лучи принялись высвечивать горизонт, еще немного, и вода начнет отступать. Она решительно встала и размяла затекшие мышцы. Пора. Из воды начали выглядывать первые уступы фундамента. В замке наверняка еще все спят: и охрана, и прислуга, в пять утра самый крепкий сон. Вот она Иржи и разбудит, так разбудит, что и Яну проснуться придется, чтобы своего хозяина по кровати собрать.

Сэнди, как акробат, балансируя натренированным телом, по небольшим

уступам перебралась на ту сторону. Ботинки, конечно, придется сушить, но это ерунда. Она спрыгнула на песок и огляделась.

На краю песчаной косы, у самой кромки воды, стояла златокудрая малышка в голубом воздушном платьице, щурила на нее фиолетовые глаза и улыбалась. Вокруг ни души, только этот ангелочек, и тишина такая, как будто уши заложило.

Сэнди так и примерзла, по щиколотку увязнув в песке. Сердце гулко заколотилось, отдаваясь в висках: вот оно! А что оно? Доверчивый, немного лукавый взгляд, наивных, детских глаз перевернул ей всю душу, пустил по ветру всю боль и обиду, и не было больше ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, только она и эта девочка неизвестно, как сюда попавшая, и так странно похожая на нее саму в детстве.

Сэнди ожидала увидеть кого угодно, но не племянницу — Манжету.

Еще пять минут назад она мечтала встретить брата, посмотреть ему в глаза и… врезать, избить до полусмерти, вымещая все, что накопилось, всю горечь и боль, отдавая должное за предательство, за его подлость, за все, что она пережила, но, глядя в лицо этому маленькому чуду, со всей ясностью поняла — не сможет. Не было больше в ее душе обиды и зла ни на него, ни на других. Не в чем было винить Иржи.

Разве он виноват в том, что хотел отомстить за мать, которую любил всем сердцем, помнил ее ласку и заботу, помнил ее лицо, голос, запах, тепло нежных рук? Разве мог он простить тех, кто оборвал ее жизнь, отобрал у него самое дорогое, лишил материнской защиты и любви, растоптал детство и поселил вечный страх в сердце, страх перед потерей и понимание хрупкости всего, что окружает? Он вырос возле матери, во время войны ему было около 14 лет, и, конечно же, ее образ был для него дороже, чем оживший труп сестры, выросший комочек, отбиравший в свое время внимание матери. Она лишь напоминание о прошлом, не больше. Разве он помнил сестру, разве любил, разве жизнь этой, по сути, незнакомой, чужой, давно оплаканной и похороненной девчонки могла быть дороже, чем память о матери, покой в душе, будущее рода и семьи?

Да и кого вообще винить. Паула? Но она не попала бы в его руки, если бы не брат, однако Иржи сделал то что должен был, то что сделал бы, наверное, любой другой на его месте. Землян? Тогда уж первую экспедицию Сириуса, которая подарила им такую возможность, дала карты в руки.

Некого винить. Это только кажется, что правители или простые люди играют судьбами чужих и близких, прикрывая свои корыстные желания высокими идеями, на Мидоне, на Сириусе или на Земле, какая разница? Ведущий игрок — судьба, не знающая сословий, должностей, не ведающая временных рамок и географии. Судья безжалостный и не подкупный. Она распоряжается, кого защитить, а кого послать на закланье, быть тебе жертвенным агнцем или спасителем, достойным спасения или недостойным спасенным, назиданием живущим или вечным укором. У каждого своя судьба, неповторимая и неизменная как папиллярные линии на пальцах.

Сэнди подошла к малышке, присела, взяв ее теплые розовые ручки в свои и улыбнулась, впервые за долгие годы со спокойной душой и легким сердцем.

— Привет. Ты почему здесь одна? Девчушка засмеялась, обнажив ряд ровных маленьких зубиков и пожала плечиками. — Пойдем к маме с папой? — Не двигайся! — раздался властный голос за спиной. Сэнди спокойно повернула голову,

в пяти бэгах от нее, у зарослей прибрежных кустов, стоял здоровенный парень с помятым, заспанным лицом в форме охранника и целился из лазерника. — Н-да, выспался, охранничек? За ребенком-то кто смотреть будет, тетка? — беззлобно попеняла девушка и, взяв ребенка за руку, повела к нему, осторожно и медленно, чтобы успевали маленькие ножки, ступая по песку.

— Стой, говорю, выстрелю. Не трогай девочку, — неуверенно сказал охранник. Вид у него был совершенно растерянный. Еще бы, неизвестно откуда взявшийся парень, весь в черном, в темных очках, скрывающих глаза, вел себя как ни в чем ни бывало, словно не на королевской территории находится и не с юной принцессой за руку идет, а где-нибудь в парке, на прогулке со своей дочерью. Веяло от него хозяйской уверенностью и силой. Гибкий, стройный, натренированный и обескураживающе наглый.

— Вот придурок, прости Господи. Кто же ребенку что сделает? Я что монстр? — Выстрелю, — тихо повторил парень, скорее больше для себя, чем для нее. — Ой, да пожалуйста, только девочку сначала забери, а то напугаешь. И не маши ты лазерником, не дай Бог, ребенка заденешь.

Из кустов вдруг послышался топот и хруст веток, точно стадо слонов продиралось сквозь заросли, и на песок выскочили разгоряченные охранники, тут же окружив Сэнди. В спину грубо ткнулось дуло, и властный, до боли знакомый голос, процедил в ухо:

— Отпусти ребенка и медленно подними руки!

"Вот и Танжер, вот и встретились", — с ехидным умилением подумала девушка. Она не чувствовала опасность или страх, а лишь легкость и глубокое удовлетворение — свиделись, наконец! Сэнди чуть повернула голову и скосила глаза, пытаясь разглядеть своего бывшего возлюбленного, но тот не дал, сильнее вдавив ствол в спину, предупреждая, не двигайся. Сэнди поморщилась: "Мог бы и нежнее".

— Я не шучу, парень. Не дергайся! — угрожающе повторил капитан. Сэнди ухмыльнулась, приняв правила игры и, выпустив маленькую ручку из своей ладони, чуть приподняла и развела руки в стороны, давай, мол, стреляй. Ей, шесть лет ходившей в обнимку со смертью, было глубоко плевать на угрозы, она лишь радовалась привычному запаху риска и понимала, что слабо капитану вот так в упор выстрелить в безоружного, спокойно стоящего человека. Может, он и слабый человек, но не подлец же, в конце концов?

Малышку мигом подхватили и унесли в сторону.

— Все, успокоился? — спросила девушка и повернула голову. — Не дергайся, я сказал, раздвинь ноги и подними руки выше. — Да пошел ты! — разозлилась Сэнди и повернулась в сторону голоса. Неожиданный хлопок остановил ее на полпути, что-то резко ударило в грудь и разорвалось внутри, заливая тело жгучей болью. Она удивленно уставилась на Танжера, спокойно убирающего лазерник в наплечную кобуру, и не могла понять, что случилось? Воздуха почему-то стало не хватать, и ноги сделались ватными, непослушное тело мгновенно отяжелело.

— Зови Яна, — будничным голосом распорядился капитан и, заложив руки за спину, с чувством глубокого удовлетворения уставился на девушку равнодушными глазами.

— Зачем? — искренне недоумевая, прошептала Сэнди и рухнула на песок, широко раскинув руки.

— А ты что думал, по головке погладят? — спокойно ответил Танжер и присел на колено рядом, чтобы снять с нее очки. Совершенно черные глаза задумчиво и грустно смотрели на него еще какое-то время, и вот стали туманиться, светлеть, превращаясь сначала в желто-золотистые, потом в карие. Они еще имели осмысленное выражение, но лицо уже подернула мертвенная бледность, сглаживая шрамы. Танжер тупо смотрел на нее и рухнул на колени рядом с ней, в песок, осознав, наконец, кого застрелил.