История украинского народа. Автобиография
Шрифт:
Ободренные захватом Подольской земли, польские политики задумали воспользоваться разрывом с Свитригайлом, чтобы завладеть также и Волынью. Летом 1431 г. Ягайло с большими силами двинулся сюда и захватил оставленный Свитригайлом Владимир. Но на осаде Лупка разбились энергия и силы Поляков и им пришлось отказаться от своих притязаний: заключая перемирие с Свитригайлом, они выговорили себе владение западным Подольем, но должны были вовсе умолчать о Волыни, и даже потом, диктуя разные условия Сигизмунду Кейстутовичу, не решились требовать у него отречения от Волыни. Но мысли о присоединении ее Поляки все-таки не оставляли. Когда Свитригайло, совершенно ослабленный, старался разбить как-нибудь союз Польши с Сигизмундом, в переговоры с ним вошла галицкая шляхта, в своих интересах и на свой страх особенно энергично поддерживавшая планы присоединения к Польше соседних украинских земель (ее делом был захват Подолья, и теперь она усиленно занялась Волынью). Она обещала
редал Волынь не Полякам, а великому князю литовскому (1452). Это возбудило чрезвычайное негодование в Польше. Поляки даже готовились к походу на Волынь, но Казимир своим влиянием несколько охладил этот воинственный жар, и в конце концов взаимные притязания Литвы и Польши, встретившись, нейтрализовались: Волынь осталась за великим княжеством Литовским, Западное Подолье — за Польшею.
П о дроби ее: История Укранни-Руси. т. IV гл. 1—3,
X. УКРАИНСКИЕ ЗЕМЛИ В XV XVI В. СОБИРАНИЕ УКРАИНСКИХ ЗЕМЕЛЬ ПОЛЬШЕЮ
Таким образом единственным реальным приобретением Польши из той широкой программы, которую она поставила себе в унии с Литвою, было пока Западное Подолье, Остальные украинские земли входили в состав великого княжества Литовского, сохранявшего свою самостоятельность и стоявшего только в шаткой и слабой связи с Польшей.
Но эта шаткая и слабая связь, эта личная уния с Польшею оказывала весьма сильное воздействие не только на общественный строй и право (о чем будем говорить ниже), но и на все направление внутренней политики великого княжества Литовского. Произведенные ею изменения создали чрезвычайно опасное раздвоение, этнографический раскол Руси и Литвы, весьма скоро сказавшийся и чрезвычайно пагубно отразившийся на государственной жизни великого княжества Литовского.
Пока не сказались эти перемены во внутренних отношениях великого княжества Литовского, украинские, равно как и белорусские земли чувствовали себя здесь у себя дома. Ими правили в большинстве случаев вполне обрусевшие, вполне искренно ассимилировавшиеся с ними князья Гедиминовой династии. Старый строй земли оставался без значительных перемен. Бели в центральном управлении великого княжества играли главную роль литовские роды, то и они стояли под сильным влиянием славянской, старорусской культуры, глубоко проникавшей весь склад великого княжества. А главное — центральное управление не оказывало особенно ощутимого влияния на жизнь земель, живших своею замкнутою, почти вовсе самостоятельной жизнью под управлением своих князей. Украина состояла, главным образом, именно из таких больших, почти самостоятельных княжеств, в дальнейшей эволюции политической системы великого княжества Литовского имевших все шансы превратиться в отдельные государства, почти несвязанные ничем между собою (т. е. повторить историю разложения Киевского государства). Волынь составляла владение Любарта, потом его сына Федора: Киевская земля — Владимира Ольгердовича; Подольем владел Федор, последний из Кориатовичей, племянников Ольгерда; в Черниговских землях были две значительные волости Ольгердовичей: Дмитрия и другого Димитрия-Корибута.
С концом XIV в. во всем этом складе в. кн, Литовского происходит ряд глубоких перемен. Во-первых, правительство Ягайла-Витовта, силь-
ное сознанием опоры, которую давало ему еще ненарушенное объединение Литвы и Польши, в 1390-х гг,, рядом сильных и хорошо рассчитанных ударов, без церемонии уничтожает все наиболее сильные удельные княжества в землях великого княжества Литовского и обращает их в простые провинции. Так, между прочим, отобраны были от ДимитрияКорибута его Черниговские земли (еще раньше потерял свои владения, эмигрировав в Москву, другой Димитрий Ольгердович). В несколько приемов отнята была Волынь от Федора Любартовича (взамен дали ему владения в Черниговских землях, но это была такая жалкая замена, что обиженный князь даже не принял ее), С Подолья Витовт согнал Федора Кориатовича. Киевская земля была отнята от Владимира Ольгердовича, получившего взамен маленькое Слуцкое княжество в Белоруссии, и, пройдя через несколько рук (Скиргайла. Ивана Ольгимунтовича), превратилась в начале XV в. в простую провинцию. После этого, в первой половине XV в., в украинских землях единственным значительным владением осталось княжество, составленное из Черниговских волостей для беспокойного претендента Свитригайла (1420 — 1430); кроме того были второстепенные княжества, как Ратненское (в
Это превращение сильнейших княжеств в простые провинции, розданные в управление обыкновенным наместникам, не только спасло единство великого княжества Литовского от грозившего ему разложения, но имело и чрезвычайно важное значение в эволюции политических и общественных отношений украинских (и белорусских) провинций, отдав их под непосредственную власть центрального правительства и открыв последнему более широкий путь к воздействиям его внутренней политики на склад и отношения этих земель. Ибо хотя государственная система великого княжества Литовского до полной централизации никогда не дошла и довольно значительная провинциальная обособленность земель, с широким участием в управлении местных элементов (княжеских и панских) существовала и позже, — все же в смысле воздействия внутренней политики центрального правительства была большая разница между этими провинциями и прежними, почти независимыми, княжествами.
А во внутренней политике правительства в это время постепенно давал себя чувствовать важный нерелом.
В Кревском акте Ягайло между прочим обязался крестить в католичество всех некрещеных Литовцев и исполнил это обещание. Он органи-
зовал католические епархии в литовских землях и, очевидно, под влиянием своих польских, католических советников, придал ново-организованной католической церкви значение церкви государственной, господствующей, покровительствуемой сравнительно с православной церковью Литовской Руси.
Под влияпием, вероятно, тех же советников Ягайло стремится создать из литовских бояр-католиков новый привилегированный класс; польские политики, а с ними и Ягайло, очевидно, рассчитывали, что, будучи обязана своим привилегированным положением Польше и католичеству, эта литовская католическая аристократия сделается верным приверженцем и хранителем унии Литвы с Польшею. Расчет был совершению верный, и с точки зрения унии политика эта была совершенно последовательна. Однако в этом же направлении пошел и Витовт, хотя был противником унии: вероятно, его увлекали фамильные традиции, связывавшие его семью ближе с литовским элементом, и он, без всякой настоятельной надобности, усиленно старался выдвинуть литовскую аристократию и на нее опереться, в противовес православным княжеским и боярским родам: белорусским, украинским и ассимилированным ими литовским. Сойдясь на этом пункте, хотя и из совершенно противоположных побуждений, Ягайло и Витовт энергически создают новую литовскую аристократию: провозглашают уравнение бояр-калголцков (т. е. Литовцев) в правах с польской шляхтою, признают за ними исключительное право на государственные должности, лишь их допускают до наиболее важных государственных актов, как унионные трактаты. Витовт в качестве фактического правителя в. кн. Литовского всюду выдвигает Литовцев католиков оттесняя православные роды от всякого влияния.
Это, конечно, чувствовалось. Литовская Русь сознавала, что ее оттесняют на второй план, лишая всякого политического значения; католическая же литовская аристократия входит очень скоро во вкус своего привилегированного положения и, понимая, что такое исключительное положение ее основано на поддержке Польши и унии, действительно начинает ценить связь с Польшею, Отсюда начинается та двойственность политики литовской аристократии, о которой я упоминал: правящие литовские круга, с одной стороны, желают сохранить автономию великого княжества Литовского, потому что с превращением последнего в июльскую провинцию они потеряли бы значение его правителей; с другой стороны, они хотят обеспечить возможно тесную связь с Польшею, так как, разрывая с последней, они были бы вынуждены искать опоры в самом великом княжестве, а в таком случае им пришлось бы дать соответствующее место и значение элементам славянским, аристократии украинских и белорусских земель. Эта двойственность и была причиной
8 За* 35
MjCJ^pyiueecmi^
122 ^ __
нерешительности и слабости литовской политики по отношению к Польше. Останавливаясь на полдороге, она тем самым облегчала польской политике осуществление ее планов по отношению к Литве.
Облегчал последние, конечно, и указанный национальный раскол. Когда Свитригайло, заняв место Витовта, задумал исправить его ошибку и, не лишая значения литовских вельмож, хотел дать соответствующее место Литовской Руси, это вызвало чрезвычайное неудовольствие среди литовской аристократии. Она не хотела делиться своим исключительным положением, и пошла навстречу интригам польского правительства против Свитригайла, провозгласив великим князем Сигизмунда Кейстутовича, Это была большая услуга польской нолитике со стороны литовской аристократии: не ее вина, если реальных выгод из этой услуги Польше извлечь тогда не удалось.