История украинского народа. Автобиография
Шрифт:
Богатых тщих отпусти до Приму,
Хотевших Русси наклонить до Риму 1 .
Польско-шляхетский режим Украины остался беззащитным — войска были уничтожены, вожди очутились в плену. Восстание беспрепятственно охватило правый берег Днепра и Заднепровье, значительно колонизированное. в течение предшествовавшего десятилетия. Ватаги восставших крестьян под предводительством выписчиков жестоко расправлялись с шляхтою, Евреями-арендаторами и со всеми причастными ненавистному режиму и присоединялись к козацким войскам. Уцелевшая шляхта спасалась бегством. Иеремия Вишневецкий, самый крупный магнат левобережной Украины — изменивший своей народности потомок старого волынского рода, организовал сильный отряд, но не был в состоянии совладать с массой восставшего
Но о таких планах Хмельницкому тогда вовсе еще и не снилось. Мы знаем, какие условия ставил он Потоцкому перед восстанием; только отказ Потоцкого привел его к войне. Разгром польскигь войск мог столько же радовать Хмельницкого, сколько и беспокоить; это был удар слишком сильный сравнительно с его непосредственной целью — произвести на польское правительство давление для отмены ординация 1638 г. Он мог раздражить польское правительство и затруднить разрешение вопроса, и Хмельпицкий главным образом был озабочен тем, чтобы смягчить впечатление от такого резкого выступления. Остановившись после Корсунской битвы лагерем под Белою Церковью, он пишет отсюда письма к влиятельным в Польше особам, оправдывая свое восстание и прося для Козаков защиты от притеснений. В иетиции, посланной правительству от козацкого войска, козаки просят увеличения реестра до 12 тыс., угг-
1 Из летописи Гр, Грабянкя — образец литературного творчества энохи (е нужно читать как и).
@ 207
латы задержанного жалованья и отмены постановлений 1638 г. относительно замещения высших должностей в козацком войске Поляками. Как видим, желания очень скромные, тем более, что увеличение реестра до 12 тыс. проектировал сам король в своих планах войны с Турцией, и это, вероятно, послужило основанием для данного пожелания. Но нужно помнить, что полувековая практика научила Козаков в сношениях с шляхетским правительством, в виду его неуступчивости, довольствоваться малым, на бумаге по крайней мере.
На беду, как раз в это время (20 мая) умер король Владислав, к которому питали большое доверие как сам Хмельницкий, так и козаки вообще. Ни временное правительство, ни сейм не имели в их глазах достаточно авторитета, и отлагали решение козацкого вопроса до выбора короля, а тем временем уполномочили для переговоров с Хмельницким воеводу Ад. Киселя, старого специалиста по коэацким делам (одного из немногих уже сенаторов Украинцев) для переговоров с Хмельницким, чтобы добиться прекращения военных действий с его стороны, обещая амнистию и возвращение старых порядков. Хмельницкий, охотно прервавший военные действия уже после первых обращений к нему Киселя, распустил войска, отступив «на обычные места, к Чигрину; но его отступление не прервало движения восстания, со стихийной силою продолжавшего развиваться, двигаясь все далее на занад. Героем его на этом западном пограничье был знаменитый Кривонос, воспетый в народной иесне-марше под именем Перебийноса:
Гей не дивуйте, добры люде.
Що на Вкраини повстало Що заДашевим, пид Сорокою,
Множество Ляхив пропало Перебийнис водить не много,
Сам сот казакив с собою,
Рубае мечем голову з плечей,
Арешту топить водою
Ой чи бач, Ляше — ще по Случ наше,
По Костяную могилу,
Як не схотили, забунтовали,
Та и утеряли Вкрйну
Иеремия Вишневецкий, прибывший в своем странствовании из-за Днепра на этот театр восстания (на киево-браславском пограничьи), еще более подлил масла в огонь, вступив в кровавую борьбу с восставшими, и своею бесчеловечной расиравою дав новый имнульс и оправдание кровавой энергии восстания. Хмельницкий увидел себя вынужденным выйти из своей пассивной роли, чтобы не дать возможности восстанию пойти
своими дорогами помимо его. В июле он двинулся на этот новый театр восстания, передвинувшийся еще далее к западу, на волынско-подольское пограничье. Из миссии Киселя нечего не вышло — ему даже не удалось прибиться к Хмельницкому среди бушующего боя народной
Когда польские войска, наново организованные и порученные целому штату комиссаров с бездарнейшим Волынским магнатом — кн. Домиником Заславским (наследником Острожских) во главе с своей стороны перешли в наступление, произошла новая катастрофа. 20 сентября польское войско напало на Хмельницкого под Пилявцами (в южной Волыни), но после первого же сражения, довольно неудачного для Поляков, в польском лагере среди приготовлений к отступлению распространилась паника, и в безграничном страхе это большое войско разбежалось, куда глаза глядят.
Польша опять очутилась без войска. Волынь и почти вся Подолия оказались во власти восстания. Движение скоро распространилось и в Галиции. Здесь, в западной Украине, — на Волыни, Подолье и в Галиции восстание имело, впрочем, переходящий успех: не поддержанное с достаточной энергией козаками, оно не развило значительных сил и было подавлено шляхтою; во власти Хмельницкого осталось позднее только восточная Украина — Киевское, Браславское и Черниговское воеводства.
Хмельницкий гго инерции двигался на запад, приступил ко Львову и прекратил его осаду, получив незначительный окуп; затем двинулся к Замостью и осадою последнего занял на несколько недель внимание своего войска в ожидании окончания бескоролевья. Наконец выбран был король — брат Владислава Ян-Казимир, кандидатуру которого поддерживал также и Хмельницкий, хотя, как оказалось, худшего выбора он не мог сделать: подобно своему отцу новый король был враждебно настроен и к козачеству и к украинскому элементу. Хмельницкий, конечно, этого предвидеть не мог, а выбор давал ему выход из положения, которое его самого очень тяготило. Получив от новоизбранного короля уведомление об избрании, с просьбою прекратить восстание и ожидать решения козацкого вопроса, которое сообщат ему королевские комиссары, Хмельницкий воспользовался этим поводом, чтобы прекратить поход и вернуться в Киев, куда должны были прибыть королевские послы для установления новых отношений.
До сих пор движение, вызванное Хмельницким, только своими размерами и небывалым дотоле успехом отличалось от предшествующих козацких движений. Оно исходило из интересов козачьего сословия и, хотя оперпровало крестьянскими массами, все же вращалось в рамках козацкой сословной программы, с некоторым только оттенком общенациональных требований, сообщенным ей уже со времен Сагайдачного. Мы видели требования восставших — они не выходили за границы чисто козацких
@ 209
интересов; позже Хмельницкий присоединил к ним еще требование отмены уши, но собственно настоящей целью движения оставалась отмена стеснений, введенных в 1638 г, и восстановление козачьих вольностей, так что Хмельницкий пока являлся только непосредственным преемником Сагайдачного, Дорошенка, Тараса Федоровича и др. Только в Киеве, но возвращении из победоносной кампании, почувствовал он разницу в положении. Его подхватила волна небывалого народного воодушевления и под влиянием последнего происходит перелом во взглядах Хмельницкого, а вместе с тем входить в новый фазис и все освободительное движение.
Хмельницкого в Киеве встретили не как простого козацкого вождя, а как национального героя. «Весь Киев» оказывал ему почести гораздо большие, чем какому-либо воеводе, с горечью отмечает свидетель-шляхтич. Депутации от киевских школ приветствовали его как «украинского Моисея», освободителя от «лядской неволи», посланного Богом и в знак того «Богданом названного». Высшее духовенство, во главе с гостившим тогда в Киеве иерусалимским патриархом, встретило его знаками глубокого уважения, как провиденциального спасителя православия. И вот среди этого общего энтузиазма, под влиянием бесед с высшими представителями интеллигенции тогдашнего культурного центра Украины, мысли Хмельницкого начинают выходить за горизонта чисто козацких интересов. Конечно, на сцену выступал прежде всего религиозный вопрос — тогдашнее боевое национальное знамя. Но на нем мысли Хмельницкого не остановились и, раз выйдя из атмосферы чисто козацких требований, шли гораздо дальше. Перед его взором поднимался образ возрождения украинского народа, совершенно освобожденного от польского господства и устроенного на новых началах, под охраной козацкого войска. Он начинал сознавать возможность создания иных политических и общественных отношений, чем те, какие давала политико-общественная схема польской Речи Посгголитой. Трудно без волнения следить за подъемом политической и общественной мысли у этого даровитого человека, олицетворявшего в себе современное ему украинское общество, весь украинский народ, неожиданно вырвавшийся из связывавший его вековых пут политического, экономического и национального порабощения, с восторгом и смятением созерцавший открывавшиеся перед ним горизонты и открывавший в них возможность совершенно новых, немыслимых перед тем общественных и политических отношений.