История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3
Шрифт:
О подвигах и делах назвавшегося имамом слышно, что они противны закону и святому нашему писанию: 1) что опущение поста и богослужения довершать он уже возбраняет; 2) богослужение отправляет он не так, как по закону следует; 3) чинит поборы с народа и приемлет подарки. Народ же, не считаясь тем, по непросвещению своему ожидает от него чего-либо полезного, но когда не сбудется от него ожидаемое, в надежде коего народ его теперь почитает, то и приобретенное им от народа не будет ему в душеспасение, но в пагубу.
Истинных угодников Божиих любить и почитать есть не что иное, как любить и почитать самого Бога, но, как вы со стороны своей принять описанное здесь изволите, не оставьте своим уведомлением, дабы могли мы следовать сообразно здравому рассуждению нашему, иначе же не пострадал бы непросвещенный народ своим Шиху послушанием и не мог бы обмануться. Долг бо есть просвещенных наставлять заблуждающихся
Письмо оказало свое действие, и большая часть приверженцев лжепророка искала прощения и помилования. Переправа через Малку отряда генерала Потемкина и движение его в Кабарду убедило население в невозможности дальнейшего сопротивления. Как только 13 ноября наши войска появились на реке Баксан, кабардинцы сразу же отправили в лагерь своих представителей. Генерал-поручик Потемкин принял их ласково.
<…>
В конце ноября депутаты отправились в Россию, причем командующий войсками просил князя Потемкина назначить ежегодные пенсии наиболее преданным нам владельцам. Он полагал, что при жадности кабардинцев к деньгам это был бы самый лучший способ для привлечения их к покорности России [224] .
Подарив князю Мисосту Баматову перстень с бриллиантами [225] и отправив такой же подарок андреевскому владельцу Муртаза-Али, Потемкин поручил всем пограничным начальникам распустить слух среди горцев, что кабардинцы, страшась наказания, просили пощады и покорились русскому правительству [226] . Вместе с тем, чтобы устрашить жителей левого фланга и самого Мансура, был собран под началом полковника Нагеля довольно сильный отряд, в который вошли Астраханский, Томский и Московский полки, три батальона гренадер [227] , 8 полевых орудий и все казачьи войска – гребенске, семейные и моздокские. Полковнику Нагелю было приказано стараться захватить лжепророка, обещать помилование всем покорившимся подобно кабардинцам и исследовать путь в Эндери, узнать о положении и количестве его жителей и где пасутся их стада, точно такие же сведения собрать о деревнях Аксаевская и Брагунская.
224
Рапорт Потемкина князю Потемкину 29 ноября, № 386.
225
Письмо Потемкина князю Баматову 15 ноября.
226
Ордера бригадиру Вишнякову и прочим начальникам от 18 ноября.
227
Батальоны Мансурова (две роты Кабардинского и две Селенгинского полка); Кривцова (две роты Томского и две Московского полка) и Рациуса (две роты Астраханского, одна Ладожского и одна Бутырского полка).
Наступившая осень и недостаток продовольствия заставляли отложить военные действия до более благоприятного времени, но для устрашения жителей и принуждения их к покорности приказано было строить три переправы через Терек. Подготовительные работы оказали свое действие, и горцы мало-помалу покидали лжепророка. Последний, видя охлаждение чеченцев, и в особенности своих односельчан, оставил Алды и удалился к брату своей жены в Шали. Там выпросил он себе у жителей место для постройки дома и намерен был поселиться там навсегда, хотя и не отчаивался еще в приобретении прежнего влияния на народ. Мансур отправил письма ко всем закубанским народам и татарским ордам, приглашая присоединиться к нему или делать частые набеги в русские владения. Своим новым односельчанам и небольшому числу оставшихся последователей он рассказывал, что предвидел все случившиеся бедствия, радуется нанесенному горцам поражению, в котором народ должен видеть гнев Божий за ослабление веры, взаимные раздоры и неисполнение его наставлений.
«Но если вы впредь будете мне послушны, – говорил Мансур, – то убиенные на поле брани, по предстательству моему, будут приняты в Царствие Небесное, а оставшиеся в живых на будущую весну будут очень обрадованы». На вопрос, какая радость ожидает их в будущем, Мансур отказался отвечать, но готовил знамя, украшая его серебром и золотом. «Для кого это знамя?» – спрашивали Мансура его приверженцы. «Для того, кто явится через два месяца, – отвечал он загадочно, – и тогда я открою вам чудеса».
«У меня будет войска несравненно больше прежнего», – сказал однажды Мансур сыну кумыкского владельца Чапалову,
«Войско у меня будет сильное, – повторил лжепророк, – но его никто не увидит». Чапалов засмеялся и уехал от своего бывшего наставника [228] .
Глава 8
Бедственное положение Грузии из-за вторжений дагестанских горцев. Недостатки грузинских войск. Царь Ираклий просит помощи. Участие Порты в набегах горцев. Вторжение турок в Имеретию и Омар-хана Аварского в Грузию. Переговоры его с царем Ираклием. Князь Чавчавадзе предлагает Ираклию сделать князя Потемкина вассалом Грузии и уступить ему часть своих владений
228
Рапорт подполковника Матцена генералу Потемкину от 22 ноября. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.
Волнение горцев, проявившееся почти на всем протяжении Кавказской линии, и ограниченное число войск, назначенных для ее защиты, лишали нас возможности оказать какую-либо помощь Грузии, а между тем ее положение крайне беспокоило генерал-поручика Потемкина. С началом неприязненных действий кабардинцев и чеченцев прервалось наше сообщение с Грузией, и находившиеся там два егерских батальона казались обреченными на гибель. Они были лишены самого необходимого и в течение почти целого года не получали ни жалованья, ни обмундирования. Продовольствие их находилось в самом печальном положении. Ираклий, обещая обеспечивать продовольствием наши войска, доставлял провиант с крайним затруднением, неаккуратно и притом только муку, круп же батальоны вовсе не получали.
При смутных обстоятельствах и том положении, в котором находилась Грузия, можно было опасаться, что доставка продовольствия в будущем пойдет еще хуже, что не только нельзя будет сделать никакого запаса на случай движения и открытия военных действий, но что батальоны не будут получать его, даже оставаясь на месте. Для обеспечения наших войск оставалось одно средство: послать в Грузию русские деньги, чтобы командиры батальонов могли, не завися от царя, сами закупать продовольствие, но это было невозможно из-за прекращения сообщения.
«Грузинские дела, – писал князь Потемкин [229] , – меня меньше бы озабочивали, если бы не поступал тамошний начальник вопреки моим предписаниям. Я именно запретил раздроблять егерей на части: они должны быть вместе и брать позицию не самую передовую, ибо, отстоя несколько от идущего на них неприятеля, не подвергнутся первому оного стремлению. Грузины опрокинутые при них находили бы убежище, а неприятель – упор. Не знаю, будут ли уметь воспользоваться крепостью тамошних мест и есть ли где заготовленный провиант, дабы в случае превосходного нападения могли безвредно дожидаться помощи. Меня беспокоит положение Грузии, а паче состояние войск наших. Старайтесь всеми мерами удержать теперешнее стремление лезгин. Зима придет скоро, а между тем и фанатизм (к Мансуру) пройдет. Напишите Омар-хану (Аварскому), отвлекая его от нападения на грузин. Вспомните доброе его расположение, прежде вам оказанное, почему вы одобрили его верность к службе ее императорского величества, и что, к сожалению вашему, оставляет он вас в слове в то время, когда исходит к нему монаршее благоволение, поставляющее состояние его завидным».
229
В ордере П.С. Потемкину 13 октября. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.
Генерал-поручик П.С. Потемкин не находил другого способа помочь делу, иначе как разгласить, что в Грузию отправлен новый и весьма значительный отряд русских войск, и с этой целью приказал генерал-поручику Леонтьеву придвинуть к Моздоку Кабардинский и Бутырский полки и Донской казачий Грекова полк. Не ограничиваясь одним сосредоточением этих войск, а желая придать слуху большую достоверность, Потемкин поручил Леонтьеву предпринять с отрядом такое движение, «которое бы могло принято быть, как будто подлинно в ту сторону оно (войско) идти готово» [230] .
230
Ордера Потемкина генералу Леонтьеву 6 и 9 сентября, № 50 и 53.