История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3
Шрифт:
Жители Большой Кабарды были также скорее враждебны, чем покорны нам. Вся Кабарда делилась в то время на три партии. Первая и самая сильная симпатизировала Мансуру, снабжала его толпу продовольствием, готовилась присоединиться к лжепророку и приглашала его в свои владения. Вторая, под руководством Мисоста Баматова, оставалась в нерешительности и, тайно сочувствуя чеченцам, делала вид, будто бы недовольна приближением Мансура к их владениям. Наконец, третья, составлявшая меньшинство, под руководством князей Касаевых и Хамурзиных, была чистосердечно предана России, но, опасаясь преследования большинства, была в самом неприятном положении. Не было никакого сомнения, что если Мансур вступит в Кабарду, то и эта последняя партия вынуждена будет перейти на сторону противников России [180] .
180
Рапорт генерала П.С. Потемкина князю Потемкину 21 ноября, № 302. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.
Между
Получив известие, что главное скопище кабардинцев находится на реке Малке, генерал-майор Шемякин собрал наскоро отряд с намерением их разогнать. Версты за четыре от Малки около шести часов пополудни 4 августа кабардинцы встретили наш отряд тремя толпами, численность которых простиралась до тысячи человек. Они требовали, чтобы русские войска вернулись назад, и кричали, что не позволят им расположиться лагерем на Малке. Сочтя такое требование до крайности дерзким, Шемякин через переводчика Вилковского приказал собравшимся, чтобы они, оставив свою наглость, немедленно разошлись по домам. Не подчинившись, кабардинцы атаковали наш отряд, но были отражены и прогнаны за Малку [181] . Остановившись на месте сражения, Шемякин просил генерал-поручика Леонтьева прислать подкрепление для наказания кабардинцев, но просьба эта не могла быть удовлетворена за отсутствием свободных войск, занятых в то время действиями против Мансура, успевшего собрать значительную толпу головорезов.
181
Рапорты Шемякина генералу Леонтьеву 4 и 5 августа. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.
В начале августа кизлярский комендант бригадир Вишняков донес, что большая часть аксаевских владельцев с их узденями присоединились к Мансуру, который намерен прежде всего напасть на Очинскую пристань, где надеется захватить провиант, необходимый для пропитания его сборища. Кроме значительного запаса провианта, привлекавшего внимание лжепророка, Очинская пристань имела в глазах Мансура то важное значение, что, овладев ей, он прерывал сообщение Кизляра с Астраханью и со станицами Гребенского и Семейного войск. Предоставленный собственным средствам, Кизляр казался горцам легкой добычей, и они, обнадеженные обещаниями лжепророка, были уверены в успехе. Охотники до всякой поживы, туземцы толпами стекались под знамена Мансура. Здесь были чеченцы, кабардинцы, лезгины различных племен и родов, жители шамхальства Тарковского и кумыки, составлявшие ядро толпы. Ингуши вовсе не участвовали в возмущении, а из костюковцев лишь немногие находились в толпе Мансура. Костюковский владелец Хамза, имевший чин капитана, оставался глух ко всем внушениям лжепророка и своим примером удержал многих от вступления в его войско. Андреевский владелец старик Темир с тремя сыновьями оставался верен России, другой такой же старик Муртаза-Али также выказывал усердие, но его сын Чапалов был главным пособником Мансура [182] . Большая часть владельцев Малой Кабарды держали сторону лжепророка, в особенности князь Дол, который был главным орудием в собирании толпы и распространении фантастических слухов о святости Мансура.
182
Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину от 8 ноября, № 323.
Поддержанный столь влиятельными лицами, которые привели к нему своих вооруженных подвластных, чеченский имам решился напасть на Кизляр. Пользуясь обмелением Терека и возможностью перейти его во многих местах вброд, около 11 часов утра 19 августа Мансур стал переходить на левый берег реки верстах в пятнадцати ниже Кизляра. После переправы все скопище, численность которого, по донесению бывших на пикетах гребенских казаков, простиралась до 10 000, подошло к урочищу Буйвалы верстах в семи от Кизляра и расположилось в садах, окружающих город. Добравшись до садов, нестройная толпа уже не внимала голосу своего предводителя и не следовала его указаниям идти прямо на приступ. Горцы видели перед собой добычу и предались грабежу. Весь следующй день неприятель опустошал сады, жег находившиеся там строения и только ночью попытался напасть на ретраншемент, возведеннный вокруг форштадта [183] .
183
Рапорт астраханского губернатора П.С. Потемкину 2 сентября, № 104, Госуд. арх. XVI, № 910, Рапорт Леонтьева П.С. Потемкину 30 августа, № 172. Там же, XXIII, № 13, карт. 49.
Медлительность, с которой неприятель готовился к нападению на Кизляр, позволила бригадиру Вишнякову приготовиться к встрече с ним. Оборона ретраншемента была разделена на две части: правая половина, прикрывавшая дома татар, была поручена защите Терского войска под началом капитана князя Бековича-Черкасского, а левая,
184
Рапорт Вишнякова генералу Леонтьеву 27 августа, № 766. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.
Вечером 20 августа неприятель попытался овладеть ретраншементом, но был встречен огнем из всех орудий, бывших в укреплении. Засев во рву ретраншемента, горцы до пяти раз бросались на штурм и продолжали нападение до тех пор, пока спустившиеся в ров защитники не выбили их оттуда штыками. Видя неудачу, Мансур отступил к урочищу Буйвалы, захватив с собою все тела убитых.
На следующий день неприятель, оставив намерение овладеть укреплением, атаковал Томский пехотный полк, который, выстроившись в каре, встретил его батальонным огнем. Но ни огонь, ни выстрелы из крепости не смогли сразу остановить горцев, дравшихся отчаянно, скрываясь в ямах и лощинах, засев за разными преградами, они вели беглый огонь по каре, в котором было только 720 нижних чинов. Видя многочисленность противника и не желая напрасно терять людей, полковник Лунин перестроил каре в треугольник и одной из его вершин стал отступать в укрепление. Хотя горцы наседали на отступающих и старались их окружить, но всюду встречались лицом к лицу и несли огромные потери. При каждом натиске неприятеля полковник Лунин останавливался, принимал его в штыки и тем наносил ему жестокое поражение. По отступлении Томского полка в ретраншемент горцы были встречены огнем из всех орудий и были вынуждены отступить. Они оставили на месте восемь значков и до 70 убитых, тела которых не успели захватить с собой. Впоследствии было найдено сверх того много трупов в кустах, забросанных хворостом.
Свидетельствуя о заслугах Кизлярского гарнизона, полковник Лунин доносил, что особенно храбро защищались спешенные гребенские казаки с атаманом Петром Сехиным, Терское войско под началом князя Бековича-Черкасского и все жители за исключением калмыков. «Они суть совершенные трусы, – писал Лунин [185] , – за всеми понуждениями и побоями никак не мог довесть, дабы вслед за бегущими бросились или в сражении вспомоществование чинили, а только стояли дрожа».
Отраженное от Кизляра скопище, переночевав на речке, известной под именем Нового Терека в двадцати верстах от Кизляра, чуть свет 22 августа поднялось всем станом и, разделившись на три части, разошлось в разные стороны: одна двинулась по дороге, пролегавшей по морскому берегу, другая к кумыкскому селению Эндери и третья в чеченские селения.
185
Генералу Леонтьеву 27 августа. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.
Неудача под Кизляром сильно подействовала на сообщников Мансура, теперь ясно увидевших, что его предсказания не сбываются, а его последователи терпят одни неудачи. Чеченцы решили оставить своего имама, который вынужден был покинуть родину и скрыться в кумыкских селениях. Кавказское начальство не сумело воспользоваться этим охлаждением, и Мансур снова усилился. Там, где нужно было применить силу, представители нашей власти употребляли убеждение и напрасно тратили время в бесполезных переговорах. Горцы понимали, что поступки их достойны наказания, ожидая его, андреевцы и аксаевцы покидали свои дома и со всем имуществом уходили в горы. Так называемые аульные татары (оседлые ногайцы), возбужденные старейшинами, также поднялись со своих мест, чтобы присоединиться к лжепророку, но были остановлены полковником Савельевым, подоспевшим с Моздокским казачьим полком и занявшим все переправы по Старому Тереку [186] . Генерал-поручик Потемкин поручил Леонтьеву уговорить кумыков и ногайцев оставаться на месте. «Милосердие Великой Екатерины, – писал он [187] , – не отринет и их раскаяние, если оно будет чистосердечно».
186
Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину 20 октября, № 92. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.
187
В ордере бригадиру Вишнякову 9 сентября, № 54. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.
Вместо того чтобы действовать быстро и решительно, Потемкин откладывал все действия до своего возвращения на линию и только поручил кизлярскому коменданту бригадиру Вишнякову заготовить продовольствие для четырех полков пехоты, пяти эскадронов и тысячи казаков.
Распоряжаясь издали, напрасно теряя время в переписке, упуская благоприятные обстоятельства и связывая руки стоявшему у дела ближайшему начальству, Потемкин хотел устрашить горцев одним своим именем. Он приказал распустить слух, что, как только он прибудет на линию, весь собранный отряд будет обращен для наказания последователей лжепророка [188] .
188
Ордер бригадиру Вишнякову 9 октября, № 54.