История вторая: Самый маленький офицер
Шрифт:
— Сиф, не пугай меня так больше! — чуть поодаль застыла бледная, ещё не отошедшая от испуга Алёна. — Ты вдруг завалился назад, закрыл глаза и потерял сознание. Лежал весь белый и почти не дышал! Я… ты… — она шмыгнула носом и тыльной стороной ладони вытерла глаза. — Что с тобой случилось?!
Сиф, всё ещё воспринимающий мир сквозь мерцающий туман, сморгнул несколько раз и медленно отозвался:
— Прости, что не предупредил. На меня так большинство сильных лекарств действуют. Обезболивающие… чаще всего.
Но Алёна лишь ещё ожесточеннее шмыгнула носом, а затем и вовсе всхлипнула.
— Дурак! — вырвалось у неё жалобно. — Я думала, ты и вовсе сейчас помрё-ёшь… Ты такой бледный был! Я дёрнулась тебя тормошить, трясла-трясла, а ты даже не пошевелишься, только безвольно голова мотается, когда встряхиваю! Потом уже доктора вызвала, жду, а ты всё глаза не открываешь…
— А потом пришла я, и в сознания тебя привела старыми армейскими методами: тут надавить, там по щекам нахлестать, водой полить, как цветок в горшке, и, глядишь, Индеец уже не белый, а, как трава, зазеленел, — весело подхватила Кочуйская. И даже этот смех, просвечивающий сквозь слова, как солнце в листве, был Сифу до боли знаком. И навевал обрывки воспоминаний — далёких-далёких. Наверное, это ещё обезболивающее сказывалось…
— Если бы ты не очнулся сейчас, я бы… я не знаю, я бы рядом с тобой… рухнула…
— Ну, для впечатлительных девушек у меня в запасе есть нашатырь, — бывшая «старший сержант Эличка» рассмеялась, подбадривая Алёну. — Но чтобы Индеец — да не очнулся, чтобы выругаться: почему такие-сякие его водой поливают без спроса? Нет, тут без вариантов было!
Сиф захлопал глазами, стараясь всё как-то разместить в ещё вялой голове. Кочуйская… Алёна… Обезболивающее…
Из размышлений его вывели судорожные всхлипы Алёны. Сиф довольно смутно представлял, что должен делать в такой ситуации, но вообразил на месте Алёны Расточку, и дело пошло на лад. Подойдя к девушке, он сжал её руку и с повинной наклонил голову:
— Извини. Больше постараюсь сознание не терять, честное офицерское.
— Дурак, — повторила Алёна всё так же жалобно, но, ещё пару раз всхлипнув, плакать перестала.
Кочуйская вежливо кашлянула:
— Индеец, когда кончишь успокаивать свою девушку, объясни мне, пожалуйста, с чего у тебя такая реакция на обезболивающее.
— Свою девушку?! — хором повернулись к доктору возмущённые Сиф и Алёна. Потом Алёна коснулась уголка губ и покраснела. Сиф принялся сосредоточенно разглядывать ковёр на полу — кстати, точно такой же, как и у Одихмантьева, так что от его разглядывание уже скулы сводило зевотой.
Кочуйская рассмеялась:
— Чужие девушки не так переживают обычно, когда молодые люди вдруг теряют сознание.
— Так то — обычно, — немедленно зацепилась за это слово Алёна. — Я, может, это… чувствительная. Нервная, вот!
Сиф улыбнулся, почему-то пребывая в сомнении относительно того, к «обычно» или нет отнести случай с Алёной.
— Так я жду ответа, — напомнила Александра, с понимающей улыбкой наблюдая за ними, и вдруг добавила, отводя взгляд: — Больше всего это было похоже, прости, на… наркотический передоз.
Сиф краснеет пятнами, это Алёна уже поняла. Вот и сейчас его лицо стало двухцветным, и с каждой секундой границы пятен прорисовывались всё чётче.
— Я… на войне… психостимуляторы жрал, — с трудом, переводя дыхание на каждом слове, выговорил он.
Алёна встрепенулась, подумав, что Сифу снова плохо, но он сглотнул и улыбнулся ей одними губами, что всё в порядке.
— Мелкий был, думал — круто, — немногословно пояснил он Кочуйской. В его понимании, он действительно мелким только когда-то был. Когда всё воспринималось понарошку. Даже не в девять лет…
Доктор вздрогнула, будто боялась услышать именно это, но ничего не сказала. С войной она была знакома не понаслышке. Наверное, бывшего санинструктора было сложно удивить даже восьмилетним ребёнком, употребляющим наркотики. Пройдясь по комнате туда-сюда, она запахнула свой белый халат и поглядела в окно:
— Ты… поосторожней тогда, Индеец. Ведь случайность может добром не кончиться, а для Дядьки ты… что-то, подороже, чем полгалактики.
Сиф понурился и твёрдо сказал, словно мантру:
— Я в порядке. Со мной это бывало неоднократно. Со временем эффект ослабнет.
Александра, вся в своих раздумьях, покивала, посоветовала больше пить и распрощалась. Уже на пороге обернувшись, она спросила чуть слышно, по-забольски:
— А старое имя-то ты вспомнил?
— До свиданья, — вместо ответа процедил Сиф, усилием гася мгновенно вспыхнувшее раздражение. Александра вдруг улыбнулась, чуточку безумно:
— «Да пошли вы», то есть. Что же, и пойду.
… Оставшись одни, Сиф и Алёна молча сидели какое-то время, разглядывая ковёр. Когда Сифу уже до чёртиков надоели бежевые и бордовые ромбики, он повернул голову к девушке и тихо спросил:
— А мне не приглючилось?
— Что? Доктор?
Но оба они знали, что Сиф имеет в виду совершенно другое. Алёна ещё раз коснулась кончиками пальцев губы, куда пришёлся тот странный предобморочный поцелуй. Говорить об этом не хотелось, и она спросила, наивно меняя тему:
— Откуда тебя Александра Анатольевна знает?
— А ты ещё не догадалась? — ухмыльнулся Сиф.
— Ну… по войне, что ли?
— В точку. Она появилась в батальоне полковника — тогда капитана, кажется, уже после меня.
— А почему она тебя Индейцем звала? Ведь есть же у тебя нормальное имя!
Сиф иногда поражался степени наивности Алёниных вопросов. То, что для него было само собой разумеющимся, вроде привычки обращаться по прозвищу-позывному, для неё было чем-то странным и необычным. «Впрочем, она ведь никогда не видела войны, — снисходительно подумал Сиф, которой любил чувствовать, что он в чём-то превосходит Алёну. — И никогда не увидит, я надеюсь».