История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6
Шрифт:
— Вы их обслуживали за столом десять дней назад, когда они совершали паломничество в Нотр-Дам Пустынников. Они в этом уверены; и что они встретили вчера около Аара другого официанта, вашего товарища, который, очевидно, следует за вами, бог знает с какой целью. Они сказали, что вчера вечером, когда вы их заметили, вы скрылись. Я сказал им, смеясь, что был бы уверен, что они ошиблись, даже если бы вы не передали мне письмо герцога де Шуазейль, и что они будут обедать с вами у меня сегодня. Я сказал им, что, быть может, вы переоделись в официанта, чтобы попытать счастья с одной из них. Они ответили, что это предположение абсурдно, что вы никто иной как слуга
— Все, и с удовольствием. Но нам понадобится некоторая сдержанность, потому что этот фарс сможет доставить неприятности кое-кому, а я предпочел бы лучше умереть, чем это сделать.
— Так это правда? Я очень заинтригован.
— Между нами говоря, правда. Я надеюсь, что Ваше Превосходительство не примет меня за официанта из «Шпаги».
— Нет. Никогда. Вы там играли роль.
— Именно. Они вам сказали, что их там было четверо?
— Я это знаю. Там была красотка; теперь я все понял. Вы правы, необходима сдержанность, так как она пользуется безупречной репутацией.
— Это меня не трогает. Дело невинное, и тут можно лишь плести всякие небылицы, наносящие вред репутации этой очаровательной женщины, чьи достоинства меня поразили.
Я рассказал ему всю историю, добавив в заключение, что поехал в Золотурн только в надежде с ней познакомиться и, если возможно, завязать с ней отношения.
— Если это невозможно, — сказал я ему, — я уеду через три-четыре дня, поставив в смешное положение двух сплетниц, которые должны отлично понимать, что так называемый официант — не более чем маска. Они притворились, что не поняли этого, лишь для того, чтобы меня унизить и нанести вред мадам, которая очень неразумно поступила, доверив им секрет.
— Тише, тише. Сколько сложностей! Позвольте мне обнять вас. Эта история мне понравилась чрезвычайно. Позвольте мне действовать. Вы не уедете, дорогой друг, вы познакомитесь с мадам. Позвольте мне посмеяться. Я был молод. И красивые глаза частенько заставляли меня затевать маскарады. Сегодня за столом вы высмеете двух злюк, но изящно. Дело настолько простое, что сам г-н де … посмеется над ним. Его жена, может ли она не знать, что вы ее любите?
— Она должна была заглянуть мне в душу, хотя я только ее разул.
— Это комично.
Он смеясь ушел, и у дверцы своей кареты снова обнял меня в третий раз. Будучи уверен, что м-м …рассказала все, что знала, своим трем приятельницам перед возвращением в Цюрих, я счел едкой и вероломной забаву двух мерзавок у посла, но мои сердечные интересы требовали, чтобы их клевета сошла за остроумную шутку.
Я пришел к послу в половине второго и, отвесив ему глубокий реверанс, увидел двух дам. Я спросил у той, что по виду была более злой, хромала и звалась Ф., узнает ли она меня.
— Вы похожи на официанта из гостиницы в Цюрихе.
— Да, мадам. Я был им в течение часа, чтобы иметь честь видеть вас вблизи, и вы наказали меня, не обратившись ко мне ни с единым словом. Надеюсь, что не буду столь несчастлив здесь, и что вы позволите мне за вами поухаживать.
— Это удивительно. Вы так хорошо играли вашу роль, что никто не мог догадаться, что вы лишь исполняете роль низкого персонажа. Теперь мы посмотрим, так ли хорошо вы сыграете роль того, кого теперь представляете, и если вы придете ко мне, вы окажете мне честь.
После этого
— Вот официант из Цюриха.
Бравый муж благодарит меня весьма учтиво за то, что я оказал честь его жене, разув ее. Я вижу, что она ему все рассказала, и мне это нравится. Г-н де Шавиньи сажает ее справа от себя, и я оказываюсь за столом между двумя, что на меня клеветали.
Хотя они и были мне неприятны, я наговорил им любезностей, удерживаясь от того, чтобы не глядеть на мадам …, которая была еще более хороша, чем тогда, когда была одета амазонкой. Ее муж не показался мне ревнивцем, и не настолько старым, как его описали. Посол пригласил его на бал вместе с ней и попросил ее в следующий раз сыграть Шотландку [16] , чтобы я не мог сказать герцогу де Шуазейль, что в Золотурне меня недостаточно развлекали. Она ответила, что два актера — это недостаточно; он предложил сыграть лорда Монроза, и я тут же сказал, что сыграю Мюррея. Моя соседка Ф., рассерженная таким раскладом, потому что ей доставалась неприятная роль миледи Эльтон, отпустила мне колкость:
16
в пьесе Вольтера — прим. перев.
— Почему, — сказала она, — в пьесе нет роли официанта! Вы сыграли бы ее превосходно!
— Но вы научите меня, — ответил я, — сыграть еще лучше роль Мюррея.
Посол назначил день, пятью или шестью днями позже, и назавтра я получил мою маленькую роль. Бал был объявлен, я пошел к себе, чтобы переодеться, и вернулся в зал, одетый с большой элегантностью. Я открыл бал, танцуя менуэт с дамой, которая должна была иметь преимущество перед остальными, потом я танцевал со всеми; но хитрый посол предложил меня м-м… для контрдансов, и никто не мог ничего возразить. Он сказал, что лорд Мюррей должен танцевать только с Линдан.
В первой фигуре контрданса я сказал ей, что приехал в Золотурн только ради нее, и что не будь ее, никогда бы не увидели меня официантом; и что я надеюсь, что она позволит мне ухаживать за ней. Она ответила, что у нее есть причины, мешающие ей принимать мои визиты, но что случай нам увидеться не замедлит представиться, если я не уеду сразу, и если это не привлечет к ней излишнего внимания и разговоров. Объединенные вместе любовь, любезность и ум не могли бы дать более удовлетворительного ответа. Я обещал ей любую осторожность, которой она могла бы пожелать. Моя любовь во мгновение ока превратилась в героическую и полностью под покровом тайны.
Признав себя новичком в искусстве театра, я попросил м-м Ф. меня научить. Я пошел к ней утром, но она приняла это лишь как предлог. Направляясь туда, я делал подкопы под мадам…, которая хорошо понимала мотив, заставлявший меня действовать таким образом. Это была вдова тридцати лет, с злым умом, желтоватым цветом лица и неловкими движениями, потому что она не хотела, чтобы заметили, что она хромает. Она все время говорила, и, желая демонстрировать ум, которого не имела, была утомительна. Я, несмотря на это, должен был изображать влюбленность. Она меня насмешила, сказав однажды, что не предполагала во мне робкого характера, увидав играющим столь хорошо роль официанта в Цюрихе. Я спросил, с чего она предположила во мне робкий характер, и она мне не ответила. Я решил с ней порвать после того, как мы сыграем Шотландку.