Истребитель ведьм (сборник)
Шрифт:
Илана подошла ближе. Дуло револьвера смотрело в лицо Андерсу. Инстинктивно он попытался прочитать чувства девочки и сообразил вдруг, почему колдунья смогла подчинить ее себе. Илана больна психически. Ее рассудок — хаос, которым овладели заклятья. Андерс не мог поверить, что это конец, но все же зажмурился.
Громкий окрик с той стороны костра:
— Стой!
Илана оглянулась на колдунью и подошла, повинуясь ее жесту. Ведьма забрала у нее револьвер и вынула патроны из барабана.
Они сидели втроем у догорающего костра: Андерс, колдунья и Илана. Сгущалась темнота, на небе появились звезды.
— У меня с собой счетчик
— Ничего я не знаю, — сказала ведьма. — Брось это дело. Второй раз я тебя не помилую.
— Ты забыла, что я читаю твои чувства. Кто тебя нанял? Сначала он велел тебе выпроводить ученых, потом, когда колонисты увели у него Хироптер из-под носа, пришла их очередь. Все ради урана, ради денег. Деньги! Мало они дают счастья и покоя. Кто он?
Ведьма молчала. Илана бормотала что-то бессмысленное, вороша прутиком пепел. Ее не интересовали слова Андерса, ее не интересовал этот мир. У нее был свой.
— Я его найду! Он пытался меня убить. Нанял людей из мафии, я уцелел по чистой случайности. Тогда я еще ничего не понял, думал, что это обычный налет, потом решил, что произошла какая-то ошибка. Только твои перелеты с Хироптера на Землю и обратно помогли мне догадаться, что к чему. Кто-то должен был их оплатить. А потом я узнал про уран. И понял, зачем тебе нужна пустая планета, — ты стараешься не для себя, а для кого-то другого. Богатого и готового на все. Это так просто — намять ведьму и свое зло списать на ее счет…
Ведьма молчала. Смотрела в танцующее пламя костра, и оно отражалось в ее глазах.
Андерс не мог бы в точности определить ее чувства. Он ощущал слабость, рана в плече давала о себе знать.
Он не верил ведьме до конца и оттого не стер с куртки магических знаков. С ними он был неприкасаем. Она не осмелится — как не осмелится никто схватить голой рукой раскаленное железо.
— Кто. этот тип? — крикнул он.
— Уходи, — сказал девушка.
— Я обязан защитить колонистов, — Андерс встал. Нечаянно задел рану и скривился от боли. Достал компас, определил направление, куда ему идти.
— Я люблю тебя, — наконец смог он выговорить эти слова.
— Завтра перемирие меж нами кончится.
— Кончится, — Андерс взял за руку Илану. Девочку он решил забрать с собой. Сделать это для Клауда.
— Убирайся отсюда! — услышал он, покидая поляну. Жуткий смех еще долго, неотступно сопровождал его.
А ведьма неподвижно сидела у огня. В пляшущем пламени казалось, что ее лицо дрожит. Она понурила голову, и что-то зашипело.
Это шипел пепел, на который падали ее слезы.
— Пусть меня поглотит пекло! И пекло поглотило ее.
ПереводАлександра Бушкова
Мацей Паровский
ТАК БЫВАЕТ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
Время выбрано подходящее. Лодка движется почти бесшумно на короткой прибрежной волне. Чуть справа ясно виднеется пятно порта, откуда аж сюда принесло бьющиеся о борт куски дерева, очистки фруктов, возвращенные морю останки рыб. Между отбросами мокнет узкий и зыбкий серп месяца, застигнутого врасплох в момент обновления. Еще бы немного тумана — и лодка с парой гребцов и сидящим на носу с поджатыми ногами незнакомцем оставалась бы полностью невидимой не только из порта, но даже для случайного наблюдателя, находящегося
Нос лодки врезается в песок берега, полностью пустого и тихого. Мужчина, до сих пор неподвижный, поднимает со дна лодки два кожаных мешочка, прячет их под хламидой и молниеносно выскакивает на берег. Шуршат крупинки песка, когда упирается в него пришелец, изо всех сил отталкивая лодку. Молчаливая работа левого, затем правого и в конце концов обоих гребцов все же приводит к тому, что лодка поворачивается и отплывает. Отряхивая стопы от влажного песка, незнакомец пробует хоть минуту не думать о том, что должен сделать, но тогда сразу же натыкается на вопрос: “Не случится ли чего-нибудь с гребцами?” Сомнения смешны, а ответ так очевиден, что он возвращается к мыслям о своих делах.
Впереди, не слишком далеко, белеет город. Незнакомец в очередной раз, пятый, может, десятый, а может, и пятнадцатый с момента высадки, проверяет положение мешков под хламидой, поправляет ее складки, приглаживает волосы, обтирает лицо. Город приближается, у мужчины под ногами вместо сыпкого песка пляжа уже тропинка, через минуту будет твердая утоптанная земля въездной городской дороги, после — мраморные плиты.
Самое плохое — это встреча с запоздалым прохожим теперь, когда позади оборонные стены. Незнакомец инстинктивно сжал кулаки, чувствуя, как желудок подъезжает к горлу. Как будто только сейчас его настигли симптомы морской болезни, не проявившиеся ни в лодке, ни еще раньше, на галере. Вторая встреча бывает значительно спокойнее: уже издалека слышен неровный шаг и безошибочно можно различить запах вина, когда тот проходит мимо.
Город остается тихим, почти уже заснул, стражи не видно. Вот именно, стража… Незнакомец хорошо помнит, что говорили об их начальнике — жадном до денег мордовороте, законченном бабнике. Помнит также, что ему пришло в голову сразу же, как о начальнике услышал. А именно то, что трудно будет работать с таким человеком. Он захочет не только получить два мешочка, а когда сделает свое, может показать себя перед властями, доставив им преступника. В конце концов он может получить этого преступника сразу, как только мужчина придет к нему с предложением. Тогда будет и преступник, и два мешочка, и признание властей Эфеса, и благодарность жрецов.
Верно, человек, который посоветовал подкупить начальника стражи, или не в своем уме, или затевал что-то недоброе. Пришелец думает об этом, проскальзывая в густой тьме и, временами, в бледном свете обломка луны под стенами домов, между колоннадами, обходя вокруг площади, чтобы ни минуты не быть на открытом пространстве. Мысль о начальнике стражи показалась ему здесь, на месте, такой нелепой, что пришлось сдерживать приступы смеха.
Остаются распутница Ауге и тот бедолага, живущий на краю города… Случайный прохожий — как гром среди ясного неба в минуту размышления. Мужчина быстро обегает здание неизвестного предназначения. Его последние шаги, после которых он замирает, прижавшись к стене, отзываются тихим постукиванием и еще более тихим эхом. Прохожий, к счастью, ни на что не обратил внимания. Это сандалия! — морская вода и напряжение ремешка от постоянной ходьбы на цыпочках сделали свое. Незнакомец улыбнулся во мраке — боги сами указали, что это не может быть Ауге. Только сейчас он заметил, что уже давно идет бессознательно в сторону, где не мог бы встретить ни распутницу, ни начальника стражи.