Фраза формально необходима. За всю тяжесть будущих решений...
Колю оставили вдвоем с тяжело травмированным Сергеем. Решение на новое разделение группы далось очень тяжело, но иного выхода Акулинин не видел. Он и Неделин должны использовать последнюю возможность, чтобы прорваться через гребень на Кан-Джайляу и вызвать спасателей. Им ясно, что их, видимо, уже ищут: контрольный срок выхода группы на МАЛ ЮИ окончился три дня назад. Но так же ясно, что искать начнут не там, где нужно: искать станут на участке заявленного маршрута. Конечно, через определенное время поиски логически приведут спасателей к одинокой палатке Беловых и Берлиной у вершины «5449» и повернутся в нужном направлении. Но когда это произойдет? Через неделю? Через две? Ясно, что не сразу и не скоро!..
А промедление смертельно опасно! Группа здесь не продержится! Это понятно как дважды два! Без топлива, без продуктов, среди льда и под холодным ветром. И быстрее всех погибнет Сергей, – погибнет от травмы, холода и голода. Еще два-три дня и спасти его могут не успеть: на такой высоте, в холоде, без питания и эффективной медицинской помощи жизнь из человека уходит очень быстро. А привычная вроде горная среда становится смертельно враждебной и беспощадно-жестокой! Акулинин это хорошо понимал, он был «не деточкой» на горных маршрутах, а закаленным, опытным походником. Ситуационная ловушка! Обстоятельства диктуют, нагнетают ситуацию и она, эта ситуация, активно перерастает из критической фазы в аварийную...
Вид вертолета над ледником Каинды внутренним размышлением навел Ака на подозрение, что вертолет – спасательный, причем ищут не кого-то, а именно их? Но никакой гарантии на то, что палатка на Каинды обнаружена, нет! Нет! Есть только жгучая надежда на это! Теперь же срочная помощь требуется не только Наташе, но и Сергею. Да и у их аварийной четверки продуктов и горючего практически не осталось: самые последние крохи надо отдать, оставить Коле и Сергею. А двум другим с отчаянной, волчьей решимостью штурмовать гребень!
Штурмовать! Напрямую, по кратчайшему маршруту. Решение опасное, формально в нарушение правил, но другого нет! Да, решение это с позиции «клубного спокойствия» строгими блюстителями правил можно признать авантюрой. Ак не был авантюристом, не был «горячей головой». Но трагичность ситуации, тяжелая душевная травма от гибели друга, отчаянное положение двух обломков его группы и сама предыстория их аварийных попыток перехода через Иныльчек-Тау не могли не наложить отпечаток на его поведение и на его решение. Он ощущал, что уже не может действовать так, как группа действовала раньше: спуститься на Каинды, пройти ниже по леднику и перейти Иныльчек-Тау через простой, доступный перевал. Действовать так, как он считал нужным три дня назад. Такой вариант безопаснее, но он казался слишком длительным и неприемлемым психологически просто потому, что две предыдущие аналогичные попытки закончились неудачей. Слишком тяжелой неудачей! Сломать порочную тактику! Что угодно, только не так! Нетерпение сердца! Ак умом понимал эмоциональную неуравновешенность этого решения, но сердце перетянуло...
Лобовым ударом! Через гребень! И вниз-вниз-вниз! Если надо, то на 30, если надо, то на 40 веревок! Но прорвать! Прорваться без задержек!..
Образ похода: Легенда
Может, история эта случиласьВ памяти сердца искрой наважденья,Может, привиделась, может, приснилась,Ветра порывом, искрой восхожденья,В свете костров, у реки горной лентыС пеньем гитары под неба паласЭто предание с тайной легендыВ иносказаньях звучало не раз...В круге метели два брата, в палатке, —Ночь на стене между выступов скал,С лаской уюта на узкой площадке.Сон, полубденье, тревоги навал...Но что-то слышится в ветра смятенье, —«Что это, – младший трепещется, – Крик?»Старший не мучится в долгом сомнении:«Все это ветер и вьюга, старик!»Но повторяется, множится эхомГолос тумана в горах полуснов,Старшему – вьюги назойливым смехом,Младшему – как погибающих зов...– Нет, я пойду! Посмотрю! Хоть разведать!..– Что ты, куда? В эту темень, в пургу! —Надо же чуточку разумом ведать...– Брат, ты прости мне, но я не могу!..Ладно, пускай, моментально вернется,Вьюга остудит стремления пар,Холодом быстро желание сотретсяИ улетучится вздора угар...Но – на страховке, на пару веревок!Дальше тебе запрещаю идти, —Без Ариадны чудесных «сноровок»В этой пурге «потерять» – не найти!..Споро – ботинки, обвязку, пуховку,Крючья, айсбайль, капроновый фал,Щелкнул замком карабин на страховку —Бездна метели на полочке скал!Снежные иглы порывами вьюги,Льдистых утесов зловещая хмарь,Холодом сводит и душу и руки,Тьму на чуть-чуть прожигает фонарь.Но через вьюгу и дикие скалы,Смело пронзая опасности круг,Сердце горит негасимо и ало,Звонко врезается в трещину крюк!Вот еще шаг, и еще: «Осторожно!»Вот он – последней веревки финал,Дальше по полке пройти невозможно —Пропасти черной бездонный провалНадо назад, но еще на минуткуМиг размышлений его задержал,Тем и сыграл свою вещую шутку,Тем и судьбы повелением пал!Грохот удара, раскат канонады,С неба, по ночи, по панцирю скал,Месивом снега, глыб льда, камнепада, —Дикий, безумный лавины обвал!Давящим фронтом, волною шальною,Вниз, без пощады, не зная преград,Вал в преисподнюю рухнул стеною,Скалы кромсая на режущий град!..В ужасе, в нише, обнявшись с гранитом,Ласку могилы герой наш испил, —Выступ нависшим своим монолитомВолею рока прикрыл, сохранил!..Стихло. Спасенье. Но тяжка утрата:«Где-то ты жив, а где умер, старик!..»Нет ни надежд, ни палатки, ни брата,Много уносит трагедии миг!Что это? Снега притихло круженье,Синим кристаллом легла тишина,Горечью думы до боли сожженья.Давит отчаянье... Жалит вина...Линии света, их струи и блики, —С фоном по небу пошла полоса,Странные шагом видения, лики, —Что это? Люди? И их голоса?Чуть приоткрылось ночное окошко,Тьма где-то пала, а где-то черней,В облаке лунного света дорожка,Трое, все в черном, возникли на ней.В рубище порванных старых штормовок,С грязи разводами на рюкзакахС космами стертых «до мяса» веревок,Сталью айсбайлей в сожженных руках.Лица с ожогами черными кожи,С ликами, стертыми в перистый газ,Сбиты до кожи вибрам и поножи.Блеск, прожигающий звездами глаз!Первый, седой, как вершины Памира,Резко клинок ледоруба поднялВ знак уваженья, согласия, мира, —Тем напряжение первое снял:«Здравствуй, товарищ! Привет и участье!Коротки встречи у нас на пути, —Знаем твои и беду, и несчастье,Сможем, – поможем, сломив их, пройти.Каждый, в ком голос жив честный и чистый,В ком высота и порывы горят,Каждый, в ком сердце парит альпинистаНами любим, – он товарищ и брат!Ты, верно, скажешь: «А кто вы, откуда?»Спросишь себя: «Наваждение? Явь?»Что это – сон, или странное чудо? —То и другое! Сомненья оставь!Мы – не вершители страшного слова,В нас нет ни в чем источения зла,Мы – голос памяти, вечного зова,В нас только острой догадки игла.В нас трепет мысли, завета, старанья,Шепот предчувствия – вот наша речь,Влившись в горячую кровь подсознанья,Можем мы только предостеречь...Можем помочь на решающей пяди,Можем помочь тебе выкрикнуть: «Стой!»,Можем явиться зацепкой во взгляде,Главное – шаг упредить роковой!Мы – прошлый опыт, наказ: «Осторожно!»,Мы – вещий голос, завет из могил,К силе живых наши вклады ничтожны,Тайна спасенья – в сложении сил!Ныне мы – тенью от группы пропавшей,В струях лавины, в кругу непогод,Где-то, когда-то, трагически павшей,И позабытой в неведомый год...Мы иногда – образ женщины-ПЕРИ, —Странницы ночи и вечного льда,Призрака горя, измены, потери,Той, путь которой – любовь и беда, —Ищет с добром: где мой милый, любимый? —Сгинул бесследно он в белых горах,Ищет со злом: где мучитель гонимый,Тот, что поверг и в разлуку и в прах...Облаком белым она наклонится,Ветром откинет палатки крыло,И заглядится на спящие лица,Чтобы знакомое встретить чело,Еле промолвит чуть слышное пенье,Скупо уронит слезу или стон,И через это идет откровенье, —Вещий является спящему сон.Может быть в нем и догадка утраты,Может, загадка любви, или грез,Ярких, бесценных догадок караты,Или предчувствия гроз и угроз...Тем, кто заветам не следует горным —Дружбе, и братству, и чести в борьбе,Явимся мы восходителем черным,Мрачным предвестником злого в судьбе!Явится он не на час – на минутку,В блике костра и под сумерек крепь,Дав помрачение, тяжесть рассудку,Волю, сковав угнетением в цепь!Словно потоком трагизма и мукиХлад леденящий обнимет сердца, —С пятнами ведьмы, – с лохмотьями руки,Мрак пустотою на месте лица!Выйдя из сумрака темной фигурой,Тихо подсядет, войдет в разговор, —Слово вольется дурманом микстуры,Дымкой зловещей от марева гор!В дымке той облик его растворится,Но будет слышен стихающий сказ,В память отложится, в ней воспалитсяСмутной угрозой непонятых фраз...Брат твой не принял отчаянье зова,Что мы смогли вам послать, как призыв,Мир его праху – не каждое словоМожно понять, чуть себя позабыв...Будет он с нами ходить по дорогамВ лунном сиянии снежных хребтов,По ледянистым скалистым порогам,Неба туманом из туч и ветров...Ты же – оставь все изломы кручины,Муки отчаянья надо зарыть!Были аварии злые причины!После сумеешь понять их, раскрыть!Путь твой по скалам – клинками, ножами,Вздохом неверным обломится жизнь,В небо вцепившись веревок вожжами,Стоном, молитвой, проклятьем: ДЕРЖИСЬ!Ключ – в гребешке, – он внизу, под тобою,Выйдешь на выступ – спасение здесь,Этот участок под силу герою,В нем половина спасения есть!Лезвием гребня от канта вершиныВправо укройся за скал монолит:Сверху предательством сжатой пружиныМолот опасной лавины отлит!Если ж собьешься ты шагом несмелым,Или терпения лопнет струна, —Снег запорошится саваном белым,Лягут надгробием ночь и стена...Надо сражаться – отважно, всей силой,Чтобы сломилась аварии твердь,Иначе спуск оборвется могилой,«Иначе», – трое все молвили: «Смерть!»Лики их сникли, дрожа, опустились,Вмиг разломились на мрака круги,С ветром и снежными вихрями слилисьВздохами черной, зловещей пурги...Лик же последний ему от виденьяГорько сумел кое-что рассказать, —Болью пронзающей от откровенья:Брата в последнем успел он узнать!..Вновь завыванья обвалов и вьюги,Ночи и холода ствол у виска,Сном леденеют и мысли и руки,Вновь одиночества злая тоска...Два дня спустя, чуть живой, без сознанья,Найден отрядом в снегу под стеной,Словом начспаса вонзилось признанье:«Шанс до конца он использовал свой!»Где-то история эта случиласьС памятью сердца, с лучом наважденья,Может, привиделась, может, приснилась,В строки сложилась канвой восхожденья...В свете костров и под звездные ленты,С пеньем похода, чарующим нас,Это предание с тайной легендыВ иносказаньях родится не раз... —Новые тайны, рассказы, легендыБудут звучать в пересказах не раз!..
Встреча
Коля остался вдвоем с Сергеем. Началось томительное ожидание. К пяти вчера небо так хмурилось, что стояли сумерки. Сквозь тихий шум ветра Коля вдруг уловил новый странный звук. Что это? Почудилось?.. Похоже на отдаленный крик. Потом раздался такой же приглушенный звук падающего камня, заставивший вылезти из палатки и напряженно вслушаться. И вновь!
Что это? Люди? Ветер? Камнепад? Подышка при разломе льда? Быть может, ребята вернулись? И что-то с ними случилось?
Скалы прикрывал участок склона, поэтому для лучшего обзора надо вылезти на небольшую полку вверх. Взяв на всякий случай фонарь, Коля аккуратно полез по знакомому пути.
Больше всего он боялся, что с ребятами что-то случилось, и они возвращаются с очередной неудачей. Это очень бы усугубило ситуацию. А так есть надежда. А может быть, это кто-то другой? Другая группа туристов или альпинистов? Но кто сюда сунется, в этот «гнилой угол», который еще никем никогда не посещался, где не ступала нога человека! Слепые надежды!
Сначала ничего не заметил. Но потом вдруг обнаружились две крохотные фигурки людей, еле видимые на фоне снежника, правее и выше его, метрах в трехстах. Примерно на том участке, где проходили и они несколько ранее.
Ребята? Возвращаются?
Но тут разглядел еще одну пару, которая двигалась по скалам впереди замеченной, ближе к нему. Значит... Это не Ак с Мишей! Это другая группа. Почему, откуда они здесь? Случайная встреча? Туристы, альпинисты? Траверсируют склон со спуском вниз влево так же, как ранее делали и они.
Коля закричал и замахал руками. Но не услышали, – от них снова донесся слабый звук. Они подавали сигналы друг другу и слышали только друг друга. Тогда он закричал снова и подал сигнал фонарем. На этот раз, ведущий первой связки резко обернулся и внимательно посмотрел в его сторону, затем указал в его направлении рукой второму. Они остановились, видимо, совещаясь. Затем двинулись сначала так же, вперед, а дальше чуть круче вниз. Стало ясно, что решили выйти на верх «его» скалы и спуститься к нему! Первая связка скрылась наверху за выступами скал, а вторая последовала за первой. Послышался явный звук звонких ударов молотка по скальному крюку. Через несколько минут спускающийся по веревке ведущий участник появился из-за перегиба скал метрах в ста выше. Он помахал рукой, и что-то прокричал. Коля с трудом разобрал: «Помощь вам!.. Помощь вам!..», ответил: «Мы здесь!.. Мы здесь!», продолжая сигналить фонарем, чтобы видели, куда спускаться. Ведущий принял второго, потом третьего, навесил еще одну веревку в 50 метров. Ниже опытный турист или альпинист уже мог аккуратно спускаться и без веревки.
Коля следил за этим спуском с нарастающим волнением по мере того, как расстояние между ним и ведущим все более и более сокращалось. Он ощутил в движениях, голосе и виде этого человека что-то близкое и знакомое. До боли знакомое и трагически-близкое! Но мрачные сумерки смазывали линии, детали одежды и снаряжения. Наконец, спускающийся оказался рядом, в нескольких метрах. По крутой скале он сходил лицом к склону, и лицо стало видно только когда полуобернулся для приветствия, находясь всего в десятке метров выше.