Истребители. Трилогия
Шрифт:
– М-да, за такое ордена дают, – не без зависти сказал Олег, аккуратно сложив газету и вернув ее мне.
– Наверное, – пожал я плечам, что вызвало новую вспышку в ране.
Когда я вылез из кабины, у меня вся спина была в крови. Края раны разошлись во время перегрузок. Да и пару раз хорошенько приложился спиной о бронеспинку, что вызвало сильное кровотечение. Так что меня почти на руках унесли в лазарет, где Марина Викторовна ругаясь, наложила восемь швов. Как только она закончила, я попал в горячие руки корреспондента, после него и командованию полка. Даже секретарь комсомольской организации заглядывал.
Меня не ругали, даже поблагодарили, теперь они на заметке у начальства, а это не могло не радовать их. Так что мне дали маленький втык, за то что взлетел раненым и велели лечиться. От полетов меня отстранили на время лечения, пока не заживет спина, и вот уже вторые сутки я лежу в стационаре вместе со штурманом одного из бомбардировщиков. С бомбардировки вернулось только шесть машин. Один сбили над переправой, второй сел на вынужденную, не дотянув до аэродрома десяток километров. Вот на нем и летел Олег. При приземлении, в отличие от остальных членов экипажа, он сломал пару ребер и вывихнул плечо, так что сейчас с тугой повязкой на груди он доел принесенный дежурным бойцом обед, и, убрав грязные тарелки на поднос, где уже лежали мои, и тихонько откинувшись на подушку, сказал:
– Скучно.
– Что есть, то есть, – согласился я с ним, доставая карту, и разложив ее на кровати, стал изучать. Иногда мне помогал Олег, подсказывая что и как.
На вешалке висела моя форма с синими петлицами, и треугольниками сержанта ВВС. Честно говоря, мне ее дали «голую», фурнитуру – отдельно. Похоже, так было не принято, потому как Олег удивленно поднял брови, когда начвещсклада принес ее, но промолчал. Зато когда я пришивал всю фурнитуру, ругаясь на мою криволапость, учил как правильно пришивать знаки различия, в которых я ничего не понимал, что кстати вводило Олега в недоумение. По его мнению я должен был это знать как «отче наш». А до этого приходил начстрой, который заполнял на меня анкету, заставив написать автобиографию. Присягу у меня приняли майор Никитин, капитан Смолин, комиссар Тарасов, и политрук Никифоров он же, кстати и летную книжку мне принес, куда внесены были все мои сбитые.
– Эй? Раненые, вы здесь? – послышался голос в окне, и шуршание осыпающейся земли.
– Нет, на Луну улетели, – буркнул я не отрываясь от карты.
– О, Витек. Что случилось? – отреагировал Олег.
«Вечный дежурный» заглянул к нам и сказал:
– Готовьтесь, вечером начальство приедет. Награды вручать будет.
– Может награду? – не понял Олег, удивленно посмотрев на меня.
– Не, за уничтожение переправы и срыв наступления немцев многие представлены к наградам.
– Понятно. Если бы не статья, то никто бы не пошевелился, а тут сразу… Эх, – расстроенно махнул рукой Олег. В сбитом над переправой бомбардировщике погиб его друг, и Олег часто вспоминал его.
– А ты чего в дверь не зашел? – спросил я у Виктора.
– Да ну. Там Марина Викторовна, я лучше так… – то что он опасался врача я уже понял, только вот за что? Нужно будет спросить у Олега.
– Ладно, я побежал. Мне еще комиссара встретить нужно.
– А где он?
– Да к соседям умотал, должен скоро вернуться.
– А,
– Слушай Олег, а я думал что награды через некоторое время вручают. Ну, там проверки, подготовка бумаг? Что-то быстро, тебе не кажется? – спросил я после некоторого обдумывания.
– Это не относиться к медалям и ордену Красной звезды. Насколько я знаю, они есть в нескольких количествах у командования. То есть могут награждать без согласования. остальные – да, только через штабы, и бюрократию.
– Понятно, – вздохнул я.
– Эх, наши улетели. Как они там сейчас?
– А куда они?
– Немцы рвутся к городу, вот и получили приказ бомбить колонны.
– Да? На СБ? Странно. Слушай, а я ведь видел у вас на свалке разбитых самолетов бипланы И-153 «Чайка». Так это же отличные штурмовики. Мало того что они могут незаметно подобраться, так ЭРесами так проредить колонны, что ого-го.
– Да вроде есть. Так это Борюсик весь хлам, что в окрестностях был сюда свез.
– Молодец он, одним словом. Так вот, если привезти в порядок пару штук, то это идеальные машины для штурмовки.
– Их там штук шесть, насколько я помню… А что можно сказать Никитину, пусть подумает. Я сейчас, – с кряхтением встав и держась за бок, Олег с болезненным выражением лица направился к выходу. Ребра его действительно беспокоили.
– Куда? – услышал я вопрос Марины Викторовны.
– Мне срочно в штаб надо.
– Для чего часового у входа поставили? Для того чтобы вы снова не сбежали. Скажите мне, я передам.
– Хм, может пусть лучше он сам придет?
– Схожу, и узнаю. Ждите.
Вернувшийся Олег аккуратно сел на место, и сказал:
– Из-за этого часового, мы тут как в изоляции.
Я смущенно опустил голову. Часового поставили из-за меня. Вчера сбежал к своему самолету, узнать как там дела с капониром и маскировкой, но был отловлен и возращен обратно. Вот Никитин и приказал поставить часового, так что выхода нам теперь из стационара не было. Даже в туалет приходилось ходить в ведро, что стояло в углу.
Вместо Никитина пришел капитан Смолин, начштаба, это он тогда отчитал меня за нарушение субординации, когда я возмущался что бомбовозы вылетели без прикрытия.
– Ну что у вас? – спросил он, входя палату.
Идею штурмовиков он уловил на ходу и записав мое мнение по использованию бипланов быстро ушел. Самолетов действительно катастрофически не хватало, и моя идея пришлась к месту. И-153 это не ЛаГГ, тут с управлением особых проблем нет, так что пилотов на них найдут, в полку немало безлошадных летчиков, несмотря на приказ отправлять свободные экипажи в тыл, в ЗАПы.
– Хоть бы музыку принесли, – сказал я, с надеждой посмотрев на дверь. Мне было просто невыносимо сидеть и ничего не делать, просто лежать и лечиться, активная натура требовала больше движения.
– А ты что умеешь? – с интересом спросил Олег.
– Бренчу помаленьку, – уклончиво ответил я.
– Гитара?
– И гитара, и аккордеон.
– Так это не проблема у Сашки Жука в третьей эскадрильи есть гитара.
Гитару нам принес Виктор, я как раз в это время чистил маузер, так кстати заглянувший на огонек, и остался с нами, так как я почти сразу стал играть.