Истребители. Трилогия
Шрифт:
Через три часа прибежал дежурный из штаба и сказал чтобы ждали, вручать нам награды будут прямо в палате, как раненым.
И действительно, через некоторое время мы услышали на грани слышимости, чей-то голос, потом троекратное "ура".
– Идут, – тихо сказала Марина Викторовна, заглянув к нам. Через минуту занавеска в палату резко распахнулась, и в палату вошел полковник ВВС, в сопровождении командования полка. Там присутствовал даже комиссар полка, которого я видел второй раз, в первый раз разглядеть не успел, слишком быстро
– Ну здравствуйте, герои.
– Здравствуйте.
Я сидел на кровати, лежать на спине как Олегу, мне было запрещено, так что мы оба осторожно встали приветствуя полковника.
– Лежите-лежите, – махнул он рукой когда мы успели встать.
Я сразу же плюхнулся обратно, с интересом разглядывая полкана и комиссара.
Сам полковник был обычным, я даже кажется видел его в штабе ВВС фронта, и пока полковник хорошо поставленным голосом вещал за что мы награждаемся, я рассматривал комиссара.
Мне он понравился. Было видно что это не штабной политработник, а боевой летчик, о чем свидетельствовал новенький орден Боевого Красного Знамени, рядом с еще двумя орденами.
– …награждается сержант Суворов орденом Красной Звезды с присвоением звания старший сержант, – закончил он, и наклонившись приколол орден к моей пижаме.
– Служу трудовому народу.
Олегу как и мне дали Красную Звезду. Что меня удивило так это количество награжденных, их было вместе со мной всего одиннадцать человек из тридцати участвовавших в вылете. Но потом я припомнил, что в сорок первом очень редко награждали, и понял что награжденных даже много.
Перед самым закатом, когда мы только стали обмывать награды, и я спел на бис, так полюбившихся летчикам «Орлят», пришел приказ на перебазирование полка. Немцы в очередной раз прорвали фронт.
Начались торопливые сборы. Мимо санчасти постоянно проскакивали полуторки и другая техника, гудели моторы самолетов готовящихся к перебазированию на другой аэродром.
Мы тоже собирались. Для санчасти подогнали ЗИС, и три бойца стали грузить вещи, на которые им указывала Лютикова.
– Эй, болезные вы тут? – заглянул к нам «вечный дежурный».
– Не видишь, собираемся, чего тебе? – спросил Олег, завязывая горловину сидора. Он уже был в полной форме, сняв больничную одежду, которую уже загрузили на машину.
– Да я не к тебе. Сев, тебя майор Никитин вызывает, – сказал он мне. Я в это время стоял у окна и оправлял складки за спину. Командирский ремень застегнутый на предпоследнюю дырку, плотно опоясывал талию. Поправив фуражку, я обернулся к Виктору, беря с тумбочки кобуру с мазером.
– Иду.
Мои вещи были уложены в новенький сидор, что мне выдали вместе с формой.
Торопливо шагая за лейтенантом, я спросил у него:
– Самолет дали? Что-то ты в летном комбинезоне.
– Ага. «Чайку». Из нескольких штук собрали один, вот мне и велели перегнать его.
– Понятно.
Палатки уже
– Товарищ майор, сержант Суворов по вашему приказу явился, – отдание чести получилось каким-то кособоким, из-за раны, но комполка ничего не сказал.
– Ты как? – спросил он.
– Норма, товарищ майор.
– Тогда слушай приказ, нужно перегнать ЛаГГ на другой аэродром. Кроме тебя сам понимаешь, никто это сделать не сможет, а перевозить его по земле займет слишком много времени, мы уходим налегке. В общем, старайся идти на бреющем, перегони аккуратно и снова в санчасть. Понял приказ?
– Да.
– Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием куда перебазироваться.
Убрав карту и предписание, что мне выдали, в планшет, я быстро зашагал к своему ястребку, под рев моторов взлетающих бомбовозов. Когда я уже подходил к капониру, где находилась полуторка, в которую грузли горючее и какие-то запчасти, начал взлет биплан «чайка».
– А почему все разом не полетели? – спросил я у старшины, своего механика.
– У всех разные скорости, вот чтобы не подстраиваться майор и приказал вылетать в разное время, – пояснил он, и стал помогать мне собираться. Убрав сидор за бронеспинку, я подошел к сложенным на крыле вещам.
Надев комбинезон и шлемофон, поменяв очки на свои, я стал одевать парашют, постоянно морщась от боли. Дождавшись пока старшина застегнет ремни парашюта как положено, с его помощью залез в кабину, и с помощью внешнего компрессора запустил мотор. Пока он прогревался, я пристегнулся, и подключился к радиостанции «Орел», что была в самолете. В первый свой вылет я вылетел мало того что без парашюта, так еще и без шлемофона, то есть без связи с полком.
– «Малой» вызывает «Гнездо». Прием! – застегнув шлемофон под подбородком, сказал я в ларингофон.
– «Гнездо» на связи, «Малой». Прием! – радиостанция шумела ужас как, но разговаривать хоть и с трудом, было вполне возможно.
– «Малой», просит разрешение на взлет. Прием!
– «Малой», можете взлетать, полоса свободна. Прием!
– «Гнездо», вас понял, выхожу на полосу.
Махнув рукой чтобы бойцы, что закончили грузить имущество отошли, захлопнул фонарь и стал выводить «ястребок» из капонира на взлетную полосу.
Почти сразу дав газу, я стал разгоняться. Самолет без проблем оторвался от полосы. Убирая шасси, я обернулся и посмотрел на колонну техники, что уезжала с аэродрома, и догоняющую ее одиночную полуторку с бойцами и моим механиком. В некоторых местах поднимались дымы, там была уничтожена та техника, которую мы не могли забрать. Горел мессер, что я принудил к посадке, горели «пешки" все горело.