Истребители. Трилогия
Шрифт:
Еще раз осмотревшись, нет ли немецких охотников рядом, я с набором высоты направился к новому месту базирования полка.
Наш бывший аэродром находился правее Минска, а теперь мы перебазировались за город, примерно километров на сто двадцать, если судить по карте. Короче минут двадцать полета.
Меня слегка удивило, с какой легкостью меня отпустили. Вряд ли проверка закончилась, да и Никифорова я у штаба не видел, что было странно.
Поднявшись на три тысячи метров, грубо нарушив приказ майора лететь на бреющем, я осматривал окрестности, наблюдая как за воздухом,
«Ой, чую влетит мне за это!» – но все равно рукой прижав ларингофон по плотнее к горлу, сказал в эфир:
– «Гнездо», я «Малой». Прием! – и только треск помех был мне ответом.
– «Гнездо», я «Малой». Прием! – ответа не было, видимо во время поездки радист отключил радиостанцию.
– «Гнездо», я «Малой». Прием! В квадрате семьдесят шесть–двенадцать обнаружил восемнадцать «юнкерсов» штурмующих наши войска в движении. Атакую. Как слышите? Прием!
– «Малой», я «Гора-80». Приказываю атаковать «юнкерсы». Как поняли? Прием! – долетел до меня чей-то искаженный голос, с командными интонациями.
– «Гора-80». Я «Малой», вас понял. Атакую!
Я к этому времени уже был над пикировщиками, и выбрав свою цель, понятное дело ведущего одной из девяток, и бросив истребитель в пике, с ходу поджег «штуку».
Не глядя, как тот не выходя из пикирования воткнулся в землю, вышел из пике, и снова сделал «ухват», при выходе из пике вверх поджег девятого «лаптежника». От моей трассы почти в упор, он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки «штук», когда я на короткое время завис после атаки.
Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув, заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая куда сесть, прыгать не хотелось. В основном из-за того что не хотел терять свой истребитель.
«Вот и подловили «аса», гады!» – зло подумал я.
– «Гора-80» я «Малой». Во время атаки сбил два «юнкераса». Штурмовка наших колон сорвана. «Штуки» уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!
– «Малой», я «Гора-80». Где вы находитесь? Прием!
– «Гора-80», я «Малой». Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! – говорить свой квадрат я не хотел, кто его знает что это за «Гора».
– «Малой», я «Гора-80». С вами все в порядке? Прием!
Припомнив свой любимый фильм «В бой идут одни старики», я ответил в тему:
– «Гора-80», я «Малой». Все в порядке… падаю!
Дальше говорить было уже невозможно, высота быстро падала, пора заняться посадкой.
Для вынужденной, я выбрал часть дороги свободной от дымящейся техники и бойцов. Они в основном все еще
Выпустив шасси, я под свист ветра рассекаемого крыльями, мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды, первая это я, другая это то, на что я сел.
Когда «ястребок» перестал катиться, я отпустил тормоза, и откинул фонарь. То, что меня могут принять за немца, я не опасался, звезды на истребители были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.
Не успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимание на мои крики боли.
– Да отпустите. У меня вся спина изранена!!! – орал я.
По-видимому, какой-то командир услышал мои крики, и приказал отпустить меня.
– Капитан Волына, командир батальона, восьмой стрелковой дивизии, – представился он.
Дождавшись пока земля и небо перестанут крутиться у меня перед глазами, я отдал честь и ответил:
– Старший сержант Суворов, летчик-истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.
– Бомбардировочного? – недоумением переспросил он.
– Введен в штат, для сопровождения и охраны бомбардировщиков, – пояснил я, проверяя как спина.
– Серьезно ранен? – спросил меня с трудом прорвавшийся сквозь строй обступивших нас бойцов военфельдшер.
– Осколком гранаты всю спину избороздило, врач несколько швов наложила, – и пояснил, заметив их недоумение.
– Это меня еще в начале войны, когда по немецким тылам шел, в рукопашной. Я в санчасти лечусь, а тут перебазирование. Летчиков не хватает, вот я и должен был АККУРАТНО перегнать самолет на новое место дислокации, но… приказ не выполнил. Просто не смог пролететь мимо.
– Молодец летчик, – тихо сказал один из обступивших нас бойцов.
– Так, чего столпились? Ротные, стройте батальон! – немедленно заорал капитан, предоставив фельдшеру осматривать меня.
– Все нормально, несмотря на выкрутасы в воздухе и на земле, швы не разошлись, что странно, – сказал фельдшер, заново бинтуя мою спину.
На него заметно произвел впечатление мой новенький орден, который он разглядел, когда я стянул верх комбинезона и снимал гимнастерку.
В это время послышался приближающиеся шум моторов, и около нас остановились несколько эмок, из первой выскочил невысокий плотный генерал-майор.
– Так вот он наш герой. Видел, как ты бой вел. Молодец! – сказал он мне.
Я вскочил при приближении генерала, сверкая свежей белоснежной повязкой. Моя форма лежала на крыле, я просто не мог успеть ее одеть.
– Что ранен? – тревожно спросил он у меня.
– Старые раны, товарищ генерал-майор.
Я быстро объяснил, откуда и зачем вылетел, не сообщая новое место дислокации полка, так на всякий случай.
– Молодец, помощь нужна?
– Да, товарищ генерал-майор. Справка подтверждающая о сбитых, и транспорт чтобы эвакуировать самолет в полк.