Истребители. Трилогия
Шрифт:
– Так мы что? В «Москве» ночевали? – не понял я, глядя на название гостиницы.
– Да, получился такой каламбур, вы проживали в двойной Москве. Прошу в машину, – указал Леонид на стоявшую у входа машину. Что была за марка, я затруднялся сказать, но явно не советского автопрома. Она была мне не знакома.
Я с интересом разглядывал родной город в военное время. На окнах, как в кинохрониках были белые полосы крест-накрест, но налюбоваться мне не дали, не успела машина тронуться с места, как довольно быстро остановилась.
– Приехали.
– Да ты шутишь? – спросил я. По моим прикидкам проехали мы меньше квартала.
– Нет. Вот здание Центрального телеграфа, именно тут вы и будете выступать с речью.
– А, ясно. Ну что идем? – спросил я.
– Идите за мной.
Здание было большим, и застекленным, не во всех окнах они были, в замену были натянута пленка. Я его помнил, не раз проезжал мимо на своем байке, сохранилось оно до наших времен, но сейчас оно было другим.
– Бомба упала, – пояснил Леонид, заметив, как мы разглядываем фасад здания.
Мы прошли внутрь, где я попал в руки редактора, и тут началось…
Почти три часа я заучивал речь, что была написана для меня. Некоторые места мне не нравились, я так и говорил Павлу Анатольевичу, ответственному редактору.
– Картонно больно. Не по-настоящему.
Некоторые моменты мы переписывали, другие вообще стирали, кое-что добавляли. Оказалось Павел Анатольевич был тут так же и цензором. Совмещал, так сказать.
То, что я буду выступать по радио, диктор сообщил еще вчера вечером, и подтвердили сегодня утром. И вот в два часа дня, мы с диктором Всесоюзного радио Эммануилом Михайловичем Тобиашем, начали нашу двух часовую программу. Когда я услышал сколько буду выступать, то впал в шок. Ну ладно десять минут, двадцать, ну тридцать в крайнем случае, но два часа!!! Что они от меня хотят?
Что хотят, я узнал когда прочитал свою речь, и пообщался с редактором. Кстати, когда он закончил, то встав с очень довольным видом, сказал:
– Меня не обманули, вы очень легкий в общении человек, мгновенно находите ответы на самые неожиданные вопросы. Это хорошо. Вам будет легко адаптироваться, и вы не будете теряться когда выйдете в прямой эфир. Теперь давайте еще раз, по вашим песням. Те, что вы предложили, мне понравились, но сами понимаете, все петь вы не сможете, только небольшие части.
– Это понятно, но почему все они разные? Тут и про войну и любовь, и про жизнь?
– Я хочу показать какой вы человек, а это более чем покажет какой вы писатель. Вы не думали о карьере певца?
– Думал, но не рано ли? Война все-таки?
– Для этого не рано… Вы их уже зарегистрировали?
– Нет еще, как раз хотел, мне дали несколько дней отдыха, вот думал заняться.
– Я вам в этом помогу, но завтра. После эфира поговорим, хорошо?
– Спасибо.
– Ну что, все запомнили?
– Да, конечно, тут ничего сложного, мне фактически нужно оставаться самим собой.
– Хорошо,
Мы только успели познакомиться, как был дан сигнал, до эфира оставалось меньше пяти минут.
– Прошу в студию, – сказал редактор, и мы встав с дивана, на ходу общаясь направились в студию.
– Уффф. Однако сложная у вас работа, – сказал я снимая наушники и вешая их на крючок, рядом со столом. Был дан сигнал, что передача закончилась и можно вставать.
– К этому быстро привыкаешь. Я сперва тоже робел, тем, что меня слушают миллионы, но привык, и уже легче, – ответил Эммануил Михайлович.
– Это да… Как я выступил?
– Хорошо, но выбивался из речи постоянно. Кстати вон Павел Анатольевич идет, сейчас тебя песочить будет, – посочувствовал мне диктор.
– Ну да, он постоянно руками махал, знаки подавал что я своими словами говорю, – ответил я со вздохом, поворачиваясь к редактору.
– Думаешь ругать буду? – спросил он с доброй улыбкой.
– Думаю да, – ответил я осторожно.
– Правильно думаешь, а сперва ответь, что означает эти три десятка НЕИЗВЕСТНЫХ мне слов.
Слово неизвестные он заметно выделил, задумавшись, я не припомнил что говорил что-то особенное, все согласно речи.
– Какие?
– Ну например: Клево, круто, фигасе, зашибись, прикольно…
– Я это говорил? – искренне изумился я.
– Да, причем не однократно. Так что означают эти слова?
– Ну-у… Круто – это, одним словом крайняя степень изумления. Клево – очень понравилось что-то. Ааа, что там еще?
С полчаса я объяснил суть этих слов, и расписался что ничего особого эти слова не имеют, как и двойного смысла. Во бюрократия.
Поужинав к буфете, мы в сопровождении Леонида вышли на улицу и подошли к стоянке машин, где сели в свою и поехали в гостиницу. Требовалась разрядка, слишком я перенервничал, несмотря на свой легкий стиль в эфире, и сон по моему мнению был самым лучшим лекарством.
– Ну так я заеду за вами к девяти утра?
– Это на счет авторства?
– Да. Павел Анатольевич велел помочь вам, – кивнул Леонид.
– Да конечно, мы будем готовы, – ответил я, и мы с Никифоровым вошли в гостиницу, оставив Леонида у машины.
Войдя в свой номер, я после душа первым делом свалился в кровать и мгновенно вырубился.
Несмотря на то, что гостиница находилась рядом с Кремлем, выбраться посмотреть на все теперешние прелести, как Красную площадь, или мавзолей, мы смогли только в последний день. Перед отъездом. Первые два были заняты оформлением всех бумаг. Я не только зарегистрировал восемьдесят песен, но и теперь состою в союзе писателей-песенников. Вечерами мы гуляли по Москве, я заново узнавал свой город. Никифоров был тверским, и в Москве был всего пару раз, и то проездом, так что мы оба гуляли с большим удовольствием.