Иствикские жены
Шрифт:
– Привет, я в Питере, — в трубке раздался голос, который, признаться, я уже не надеялась услышать, и мое сердце забилось, как сумасшедшее — это был герой моего Тайского романа — Андрей. — Встретимся? — По заранее планированному сценарию, я должна была сказать, что сейчас очень занята, но поищу в своем ежедневнике свободный вечер, но вместо этого я малодушно выдохнула: «Конечно!»
Я, как и большинство трезвомыслящих людей, никогда не верила в курортные романы — то, что кажется таким милым и романтичным на песчаном пляже под звездным небом имеет совсем иные очертания среди промозглых питерских пейзажей. Так что было почти очевидно — эта встреча станет последней, мы еще раз посмотрим друг на друга и не найдем того очарования, на которому так легко поддались в экзотическом солнечном городке на берегу океана, пропитанном запахом секса и специй. Но когда на следующий день мы встретились с Андреем, я почувствовала себя до неприличия счастливой — сама не ожидала, что так обрадуюсь встрече с этим саркастичным очкариком!
–
Затея была довольно авантюрная — мы поняли это, когда с трудом протиснувшись по узкой проселочной дороге между огромными насыпями из снежных сугробов, остановились у ворот и не увидели дома. Виднелась только серая крыша, сам же домик утопал в двухметровом сугробе, зарывшись, как хомячок в вату. С трудом докричавшись до соседей, мы выпросили две большие фанерные лопаты и принялись расчищать дорогу к крыльцу. Целый час, в течение которого я вспомнила про себя все известные мне ругательства и даже придумала три новых, мы, наконец, смогли пробраться к входной двери и, отогрев спичками замерзший замок, вошли на веранду. Дом был старенький, замерзший, с облупившейся краской, но при этом наполненный памятью и внутренним теплом — как маленькая сухонькая старушонка. На веранде стоял стол, покрытый заиндевевшей на морозе клеенкой, на котором лежали замерзшие, покрытые прозрачной ледяной коростой яблоки. Я взяла одно в руку — оно стало оттаивать, пуская по моей ладони прозрачную влагу и неожиданно обдало меня сладким яблочным духом. «Может, если мое ледяное сердце взять в теплую ладонь, оно тоже оттает, как это яблоко?» — подумала я, но тут стало ясно, что плод этот совершенно не съедобен — в моей руке лежал мягкий, водянистый фрукт, последняя искра жизни которого уходила вместе с угасающим ароматом. Я отбросила яблоко в угол и вошла в комнату.
Потом мы топили печь, и пока она разгоралась, наполняя комнату теплом и запахом горящих поленьев, сидели на полу, прижавшись спина к спине, и пили вино, держа стаканы в замерзших пальцах. Чтобы как-то согреться, мы вспоминали свои тайские приключения и смеялись до слез, так, что казалось, весь дом содрогается от нашего хохота. Потом комната оттаяла, распарилась, как девка в бане, окна запотели, весь дом наполнился запахами и звуками — казалось, он счастлив, что в этот морозный вечер не остался в одиночестве. Мы стащили с кровати толстое ватное одеяло, постелили его на пол, возле печки, ели виноград и целовались до одурения. И мне так хотелось эту ночь, эти запахи, ощущения запомнить надолго — я давно не была так беспечно счастлива. Мы лежали, обессиленные от ласк, и оба понимали, что это лишь островок нечаянной и быстротечной радости, который скоро растает в тумане повседневности. Мы были так похожи — двое разочарованных людей, знающих о самих себе все самое плохое, никому не верящих, ничего не ждущих. Нам поздно было строить свой дом, уже не было ни времени, ни сил копать надежный фундамент, мы могли лишь наскоро сколотить красивый, но ненадежный фасад из фанеры, который вряд ли мог устоять при сильном ветре. Так стоило ли пытаться? Мы давно смирились с тем, что, как и наша гостеприимная избушка, встретим осень жизни в одиночестве, заметенные первым же ноябрьским снегом… Но эта ночь принадлежала только нам, и я знала, что запах мороженных яблок, медленно тающих на столе, будет преследовать меня еще очень, очень долго…
Расставаясь, мы не обещали «созвониться», просто молча пожали руки и, с трудом их разомкнув, ушли каждый в свою сторону.
Несколько дней после этого я не выходила из дома — сидела за компьютером, набивая главы новой книги. Чтобы мое сердце не разорвалось от боли, я выплескивала ее на «бумагу» — и на белом экране оживали герои — мои подруги ссорились и мирились, страдали и смеялись, я отдавала свои чувства туда, чтобы они освободили мою душу, и я смогла снова дышать. И жить.
Через неделю мне позвонила Юлька, и я вкратце рассказала ей о моей встрече с Андреем и о противоречивых чувствах, переполнявших меня.
– Тебе надо сходить в церковь, — неожиданно заявила подруга. — Я не говорила, но когда мы с Вадимом стояли на пороге развода, я ходила к Ксении Петербуржской, просила за нас. Мне тогда действительно стало легче, и — как видишь — помогло.
– Или так и должно было случиться, — ответила я. — Не умею я общаться с Богом, Юль. Даже креститься толком не умею. И еще — я всегда помню о том, что Бог наказывает нас, исполняя наши желания. Я боюсь что-то просить, потому что не уверена в своих желаниях. Помнишь «Сталкера»? Не так просто зайти в зону, которая исполнит твое самое заветное желание, спрятанное в глубине подсознания, признаться в котором боишься даже себе. Вот и я боюсь своего внутреннего Я.
– Все равно, — упрямо настаивала подруга, — тебе надо сходить — поставить свечку, помолиться, как умеешь. Вера еще никому не мешала, верующие люди как-то добрее, нравственнее…
– Если никого не жгут на костре, то да, — согласилась я.
Стоя у окна и глядя в темное беззвездное небо, я представила себе седовласого старца, одиноко сидящего на облаке, и тоскливо взирающего на суетящихся на земле человечков, размером с тараканов. «Господи, дай нам денег, счастья, удачи, здоровья! Дай любви Вити Сорокина из 5 «Б»! Выигрыш в лотерею, умных детей!… Дай, дай, дай!..» — постоянно требовали тараканы и смотрели на Старца недобрым взглядом кредиторов, ожидающих уплаты по векселям. «Сам всю эту байду придумал, сам и отдувайся!» — мстительно подумала я и тоже послала свой месседж в Небесную канцелярию:
– Господи, сделай так, как мне надо, а не так, как я хочу!
Глава 8
Скульптура тела
Письмо:
Бешеный Бобыль, 39
— Да, жопа у тебя конечно большая, не возбуждает! Но я тебя буду часто трахать и жопа похудеет!
Андрей не исчез из моей жизни, он стал, как спутник, вращаться по орбите вокруг меня, не приближаясь и не удаляясь навсегда. Иногда писал милые эсэмэски, подмигивал на сайте, дарил виртуальные цветочки — всячески обозначая свое присутствие, но встретиться не предлагал. Случись подобная история пару лет назад — и я рвала бы на себе волосы, судорожно ища причину подобного поведения, обнаружила бы в себе миллион недостатков и в очередной раз забилась в комплексы. Но теперь мои нервы были из стального сплава, я понимала, что встретилась еще с одним душевным онанистом, который, подобно библейскому Онану, пролившему семя в землю, так боится ответственности, что все свои душевные порывы так и оставит здесь — на Мамбе. Впрочем, я его не винила, потому что сама мало чем отличалась. Я слишком долго наблюдала за изнанками душ, чтобы сохранить хоть каплю иллюзий, а без розовых очков счастливо существовать в нашем грязном мире невозможно. Над моей кроватью висели распечатанные на принтере Правила, которые я теперь никогда не забывала.
Если мужчина не звонит — он не хочет звонить.
Если он ведет себя так, как будто ему наплевать — ему и вправду наплевать.
Если мужчина захочет с тобой встретиться — он встретится.
Если он захочет быть с тобой — он будет с тобой.
Все остальное лишь отговорки, услышав которые, нужно смело уходить. Ведь, если он захочет тебя вернуть — вернет любой ценой.
Но где-то в глубине меня еще оставались обрывки чувств и фантомы запахов, и требовались немедленные меры по их устранению. Лучший способ справиться с душевными страданиями — это устроить себе страдания физические. Приближался Новый год, мне хотелось влезть хоть в одно из своих нарядных платьев — после Таиланда это стало проблемой — и я решила сесть на диету. Разбалованный желудок сначала тихо поскуливал, пребывая в шоке от столь неожиданного вероломства, потом стал устраивать шумные демонстрации. Из недр моего организма раздавались протяжные стоны и неожиданные взбульки, будто в моем животе вдруг образовались грязевые гейзеры, а по ночам я видела себя тонущей в Гримпенской трясине; рядом бегала собака Баскервилей и, как последняя падла, жрала сахарные косточки. Сначала я решила было сходить на прием к врачу, но подумав, отказалась от этой идеи: платить деньги за то, что какой-то умник расскажет мне о вреде пирожных и шоколада и пользе морковных паровых котлет, было довольно глупо. Помню, как я доводила до белого каления диетолога, к которому отвела меня мама лет в шестнадцать.
– Расскажите мне про ваш дневной рацион, — спрашивал он с деланным участием и приторной улыбкой.
Я нудно перечисляла все свои обеды и ужины, на что радостный доктор восклицал, пританцовывая жопкой на стуле:
– Вот видите, вы не так уж много едите! Нам надо только сбалансировать ваше питание и исключить некоторые виды продуктов!
– Видите ли, доктор, — невинно смотрела я в его чистые глаза, — это только вершина айсберга. У меня есть еще ночной рацион.
– Надо как-то изменить нашу стратегию, — нервничал тот на нашем десятом сеансе, когда выяснилось, что я не сбросила и килограмма. — Наверное, у вас, как и у всех, случаются приступы лени, и хочется валяться на диване с книжкой и жевать что-нибудь вкусненькое?
– Не совсем так, — искренне объясняла я. — У меня иногда случаются приступы активности, а лень постоянная.
Через месяц доктор умыл руки, сказав маме, что меня надо гонять батогами по колхозному полю — и — как я понимаю сегодня, был абсолютно прав!
Вы когда-нибудь замечали, что как только садишься на диету, понимаешь, что весь мир вокруг только и делает, что жрет? Стоит включить телевизор, и вы видите, как какие-то румяные люди с хищным блеском в глазах готовят еду, едят еду, рекламируют еду или же обсуждают еду. Фильмы из серии «Среда обитания», призванные убить на корню всякий аппетит рассказами про генно-модифицированные продукты и мышиные хвостики в докторской колбасе только распаляют чувство голода. Отовсюду: с журнальных страниц, с интернет-сайтов, с рекламных баннеров на улице вас завлекают изображениями блинов с красной икрой и борща с помпушками. И как прикажете выжить в этом аду человеку, который твердо решил порвать с преступным прошлым и отныне питаться только капустными листьями?