Итальянец

Рэдклиф Анна

Инквизитор назидательно посоветовал ему подумать, а утром, если он не признается, допрос будет продолжен. После этого он кликнул тюремщика, который привел сюда Винченцо.

Когда тот появился, инквизитор с особой строгостью сказал:

— Исполняйте приказ и отведите арестованного, куда положено.

ГЛАВА VII

Кудрявятся и пенятся валы, И над водой звучат борьбы аккорды. Одетый в саван из полночных туч, Здесь Ужас царствует…

Тем

временем Эллена, разлученная с Винченцо, оказалась во власти двух незнакомых ей людей, которые, ничего не объяснив, усадили ее на одну из трех ждавших их лошадей и незамедлительно тронулись в путь, которому предстояло длиться с короткими остановками на отдых две ночи и два дня. Девушка не имела представления, куда ее везут, и долго еще надеялась, что вот-вот услышит позади топот копыт и ее окликнет Винченцо, который, как ее заверили путники, следует за ними.

Поначалу их путь лежал по горной дороге, где изредка встречались поселяне, спешащие на рынок в город, крестьяне с оливковых плантаций и виноградари. Когда дорога стала спускаться на пустынные равнины Апулии, Эллена по-прежнему была в неведении, куда ее везут. Теперь им попадались лишь пастухи, раскинувшие свои таборы на пастбищах.

Грубые на вид, как и ее спутники, они, однако, были добры и приветливы, а звуки их нехитрых музыкальных инструментов отвлекали Эллену от мрачных дум. Здесь ее спутники решили сделать привал, чтобы утолить свой голод козьим молоком, ячменными лепешками и миндалем. Гостеприимство пастухов напомнило девушке то совсем недалекое время, когда они с Винченцо тоже нашли у них приют. Как многое с тех пор изменилось. Сердце Эллены сжалось от тоски и тревоги.

Когда они возобновили свой путь, он уже лежал по местам диким и безлюдным. Эллена более не видела вокруг признаков человеческого жилья, лишь изредка на горизонте возникали силуэты разрушенных замков, прилепившихся на краю утеса. К концу второго дня дорога привела их к лесу в предгорьях полуострова Гаргано. Здесь дорога, которую можно было бы назвать тропой, терялась в чаще могучих деревьев с кронами столь густыми, что скрывали небо. Густые заросли папоротника и можжевельника у их подножий делали эти места мрачными и непроходимыми.

Выехав на возвышенность, где лес поредел, Эллена, окинув взором окрестности, убедилась, что кругом одни густые леса, тянувшиеся почти до самого побережья Адриатики. Сам берег был каменист и суров. Глядя на открывшуюся ее взгляду картину, девушка со страхом подумала, что здесь она совсем одна и оторвана от людей. Однако, как ни странно, она была спокойна. Но это было спокойствие обреченности и безмерной усталости.

Они долго ехали по лесной тропе. Ее спутники, обычно молчавшие, теперь обменивались скупыми словами, и все больше о том, как изменились эти места с тех пор, как они побывали здесь в последний раз. Незаметно наступил вечер. Эллена чувствовала близость моря, слыша порой шум волн, разбивающихся о скалы. Когда они выехали на возвышенность, она уже различила в сумерках серую гладь бухты.

Наконец она осмелилась спросить своих спутников, что ждет ее далее. Неужели ее посадят на корабль или рыбачий баркас, силуэты которых она уже различала?

— Теперь осталось недолго. Скоро приедем, и вы отдохнете, — неопределенно ответил один из ее спутников.

Дорога пошла вниз, и вскоре они оказались у странного одинокого строения, стоявшего столь близко к кромке воды, что казалось, его может смыть любая волна. Окна были темны, и дом казался необитаемым. Однако это не смутило спутников Эллены, ибо, остановив лошадей, они стали громкими криками оповещать о своем приезде. Эллена тем временем постаралась в сумерках разглядеть этот странный дом. Он был очень стар и необычной постройки, но никак не напоминал хижину крестьянина или рыбака.

Его высокие стены

из грубо отесанного мрамора с башенками по углам и низким скатом крыши сильно пострадали от времени и непогоды. Он был обнесен оградой, местами разрушенной, одна половина ворот рухнула так давно, что ее почти не было видно из-за густо разросшихся сорных трав, другая едва держалась на проржавевших петлях, и ее немилосердно трепал ветер.

Крики наконец возымели действие, в ответ из дома раздался хриплый голос хозяина, дверь медленно отворилась, и Эллена увидела лицо, на котором отложили печать все испытания и грехи человеческие. Эллена в испуге отшатнулась. Свет фонаря в руках этого человека лишь еще больше подчеркивал голодное измождение и озлобленную одичалость его лица и взгляда. Девушка никогда еще не видела такого странного смешения страдания и злобы и почти как зачарованная смотрела на этого человека, на мгновение забыв о грозящей ей опасности.

У нее не было сомнений в том, что он не является владельцем этого дома, И дикая мысль мелькнула в голове, что это слуга какого-нибудь из сообщников маркизы.

Они прошли в дом через совершенно пустой мрачный холл; он был достаточно просторен, и потолок его уходил под самую крышу. Из холла шли двери наверх и в другие помещения.

Гости и хозяин обменивались приветствиями, похожими на бормотание, и хозяин, которого они называли Спалатро, провел их в комнату, видимо служившую ему спальней, потому что на полу лежал матрас. Другой мебели, кроме стола и двух или трех полусломанных стульев, в комнате не было. Нахмурившись, хозяин исподлобья окинул взглядом Эллену, а затем переглянулся с ее спутниками. Наконец он предложил всем сесть, а сам, объяснив, что ему надо приготовить рыбу на ужин, вышел. Итак, он все же оказался хозяином дома, поняла Эллена, и ее охватили совсем недобрые предчувствия, когда ее сопровождающие вскоре сказали ей, что ее путешествие окончено. Она едва удержалась от полного отчаяния и паники. Следовательно, ее сознательно привезли сюда, в этот заброшенный дом на диком безлюдном берегу, чтобы отдать ее на милость отъявленному бандиту и негодяю. Гордыня и злая воля маркизы восторжествовали. У бедной девушки подкосились ноги, и она без чувств упала на пол.

Когда она пришла в себя и увидела склонившихся над нею своих спутников и хозяина дома, ее первой мыслью было просить их о сострадании, но опасения, что этим она выдаст свои подозрения, остановили ее. Поэтому, сославшись на сильную усталость, она попросила отвести ее в предназначенную ей комнату. Ее стражи переглянулись в нерешительности, а затем предложили ей сначала разделить с ними ужин, который сейчас будет готов. Эллена как можно любезней отказалась от ужина, и им ничего не оставалось, как выполнить ее просьбу. Спалатро, взяв лампу, провел ее через холл на верхний этаж, где открыл дверь небольшой комнаты.

— Где же постель? — недоуменно промолвила Эллена, окинув взглядом пустую комнату.

— Там, на полу, — нелюбезно сказал Спалатро, указывая на матрас на полу, над которым висели остатки истлевшего полога. — Если вам нужна лампа, я оставлю ее на несколько минут, а потом зайду за ней.

— Неужели вы хотите, чтобы я провела ночь в полной темноте? — жалобно и испуганно воскликнула Эллена.

— Оставить вам лампу? Да вы еще дом сожжете, — недовольно проворчал Спалатро.

Как ни молила его Эллена, убеждая, что с лампой ей будет не так страшно, он был непреклонен, но вдруг, как-то странно посмотрев на нее, спросил:

— Не так страшно, говорите? Вы сами не знаете, о чем меня просите.

— Что вы хотите сказать? — в отчаянии воскликнула девушка. — Скажите, умоляю вас!

Спалатро от неожиданности даже отступил назад, глядя на нее с явным изумлением.

— Будьте милосердны, — не выдержав, взмолилась Эллена. — Я беззащитна, я нуждаюсь в помощи…