Иван Берладник. Изгой

Романова Галина Львовна

Выслушав видоков, Домажир хлопнул себя ладонью по колену:

–  Удача сама идёт в руки! Не иначе, как князь нам счастье приманил.

Иван невольно смутился - видоки посматривали на него, как на заморскую диковину. Один даже пихнул локтем дружинника, спрашивая, правда ли, это настоящий князь?

–  Рано про удачу заговорили, - только и молвил Иван.
– Не ощипав лебедя, уж кушаем.

–  Твоя правда, Ростиславич, - посерьёзнел Домажир и махнул рукой: - Поворачивай! Ищи место!

Дале никуда не поехали - засели в лесочке, а видоков с лодьями

пустили дозорными, как простых рыбарей. У них и сети с собой были. Дожидаясь, берладники покидали их в воду, расположились на бережку. Засада засадой, а добрый улов никогда не помешает. Заодно утку били, баловали себя свежатинкой.

К тому времени, как показались купцы, рыбаки уже вытаскивали сети, бросая в лодки улов. Рыбы было мало - ставили абы где, но не это волновало берладников. Иная добыча сама шла в руки.

Лодей было пять, и все русские. Осанистые, с широкими бортами, они не спеша волоклись вниз по течению. Ветер был слабый, люди сидели на вёслах.

–  Эй! Куды размахались вёслами-то?
– закричал, вставая на лодке, старшой дозора.
– Сети нам порвёте, скаженные!

–  А вы чо тут сети ставите? Аль не видите, кто идёт?
– гаркнули с передней лодьи.

–  Река не куплена, а земля тут вольная - где хошь, там сеть и ставь.

–  Много рыбки-то наловили?
– купцы свешивались с бортов, смотрели на рыбаков.

–  Сколь ни есть, вся наша.

–  А вы чьи?

–  Сами по себе. Вольные!

–  Находников не видели?

–  Видели. Большая ватага вверх по реке надысь проскакала. Дюже спешили. У вас там всё тихо, аль опять валахи зашевелились?

Валахи часто спускались с Трансильванских гор и, перейдя Быстрицу, нападали на деревеньки и хутора поселенцев. За то и берладники частенько тревожили их сёла, угоняя скот.

–  Тихо все.

–  Ну, тогда доброй вам дороги.

–  И вам Бог в помощь!

Обе стороны прощались без лишнего тепла, но и без вражды. Купец не боярин, ему чужое добро незавидно, да и труд уважать приучен - чай, сам торгует тем, что другие наработали.

Лодьи прошли мимо, а рыбаки, наскоро пометав в лодки сети пополам с уловом, причалили к берегу и поспешили запалить костерок. Кинули на дрова охапку камыша - повалил дым. По этому знаку дружина Домажира выбралась из леска и поскакала наперерез купецкому каравану.

Вместе с рыбаками, которые гребли изо всех сил, нагнали купцов ближе к вечеру и некоторое время шли берегом, не обнаруживая себя - ждали, пока непотревоженная дичь не пристанет к берегу. Не весь век будут плыть купцы - остановятся на ночлег. Тут и придёт пора…

Купцы выбрали место на излучине, опасаясь лихих людишек. С одной стороны берег пологий, песчаная отмель да тихая вода, а чуть в стороне островок. Возле островка лодьи и сгрудились - ни одна не подошла к берегу. Там, на островке, горели костры, булькало в котлах варево.

Вместе с рыбаками Домажир подкрался в сизых сумерках, присел за кустами. Иван самочинно пошёл с ним, смотрел во все глаза. От отмели до островка было немало - стрелой только перебросить. Он уже решил, что воевода

решит подождать следующей ночи, но Домажир тихо шепнул:

–  Будем насады строить!

Всего у рыбарей было три лодки, на каждую под покровом весенних прозрачных сумерек настлали крышу - навес из наскоро сколоченных щитов и охапок хвороста. Под этими насадами в каждой лодке укрылось по пять-шесть воев. Ещё десятка полтора, разоболокшись до исподнего, должны были плыть рядом, толкая лодки. Остальные ждали на отмели - сперва те, кто в лодьях, поднимут шум, отвлекая купцов, а уж потом навалятся всей силой.

Когда начались приготовления, Иван, не спросясь, забрался в одну из лодок:

–  Сам поведу.

–  А я тебе велел?
– насупил брови Домажир.
– В походе закон - воеводу слушать, как отца родного!

–  Я не дитя. В тайный поход ходил, - возразил Иван.

–  Ну, смотри… Тимоха! На второй насаде за старшего! И смотри в оба. Ростиславичу впервой - ещё забоится…

–  Не забоюсь!
– запальчиво бросил Иван.

Этот запал сохранялся в нём, пока бесшумно, боясь даже вздохнуть, плыли по тёмному Пруту. Засадные мало что видели через насаду - надежда была, что плывущие рядом товарищи не промахнутся мимо цели и что на лодьях в этот час стоят не слишком бдительные сторожа. Рядом дышали воины - пятеро были свои, а остальные берладники, к набегам привычные. Прочих княжеских людей в лодьи не посадили, оставив на берегу. Иван скорчился на носу, за щитом и ждал.

Пока плыли со стороны лодей, всё было тихо, но когда вывернули, причаливая к островку, услышали крик дозорного.

–  Ну, теперь пойдёт потеха!
– прошептал один из берладников.
– Теперя не сробей, княже!

На островке поднялась суматоха. Закричали и забегали люди. В щит с гулким стуком ударила стрела. Вторая застряла в хворосте на борту. Лодка заскребла песок днищем, и в тот же миг Иван вскочил, плечами сбрасывая насаду из хвороста.

Трудно было лишь шагнуть из лодки - потом завертелся ночной бой. Купцы оказались людьми бывалыми - отбросив луки, схватились кто за топор, кто за меч. Рядом вырос Тимоха: с маху разрубал щиты и выбивал мечи из рук. Вместе пробивались через остров к лодьям, мешая купцам перебраться на борт и уйти вместе с товаром.

Купцов было всё-таки больше - они допустили, чтобы находники вступили на остров, но не пустили их дальше берега, накинувшись всей толпой. Сперва Ивану было дико - русичи рубятся с русичами и не за жизнь, не за княжью честь, а за добро. Потому и старался лишь обезоруживать противника, но когда рядом упал один из дружинников, хватаясь руками за торчащее из живота копье, разозлился и следующего купца рубанул от души. Меч вошёл в плечо, проминая кольчугу, и купец осел.

И всё-таки приходилось пятиться, отступая к насадам. Не один - пятеро берладников валялось на мокром песке. Иван уже кинул на Тимоху взгляд - не пора ли кричать отход и отступать, - но тут откуда-то спереди, с той стороны острова послышались новые крики, и вот уже выросла на фоне костров фигура всадника…