Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
Приволье на Нижнем Дунае, в междуречье Прута и Серета. Земля тут родит обильно, только успевай собирать урожаи. Издавна зарились на эти земли и валахи, и болгары, и византийцы, и русские. Но пришедшие первыми берладники крепко держались за свою землю и отстаивали ото всех находников.
…Подымая пыль, пронеслись по дорогам Берлада всадники. Осаживая у околиц хуторов усталых коней, хриплыми голосами кричали, что идёт беда. Домчалась злая весть и до Добруджи.
Иван только два дня, как вылез из седла - поднимались вверх по Серету, смотрели, не озорует ли кто чужой. Пугнули какую-то ватагу, промышляли в боярских лесах зверя. Князь загорел до черноты на горячем солнце, лицо обветрилось, волосы выгорели и стали казаться рыжими. Он крутился на просторном дворе Домажира, заигрывая со снохой Домажира, Оляндрой, когда мимо проскакал чужой всадник:
– Половцы! Половцы пришли!
– Почто шумство?
– Домажир высунулся из домашней кузенки.
– Гонец баял - половцы, - ответил Иван.
– Дождались, - сплюнул Домажир, скинув передник, набросил на плечи однорядку и широким шагом вышел со двора.
Иван поспешил следом. Домажир ступил на широкую площадь, где обычно бывал торг. Сюда теперь стекался народ. Слышались крики, все спешили расспросить гонца, но тот, осадив у коновязи загнанного коня, на неверных ногах прошёл в большую приземистую хату, где собирались воеводы.
– Ты, Ростиславич, покудова побудь тута, - твёрдо остановил Ивана Домажир на пороге.
– Почто? Я в боях бывал. Я свой!
– Воеводский круг тебя не признал…
– И не признает, коли всю жизнь за чужими спинами проторчу, - отрезал Иван и следом за Домажиром переступил порог.
В воеводской избе, как в думной палате у князя, - лавки вдоль стен и один столец на переднем месте. Каждый год садится сюда выборный воевода, чьё слово в любом споре последнее. Покажешь себя мудрым и сильным - на второй год тоже сюда сядешь. А не справишься - уступи другому. Иван присел на лавку подле Домажира, но взгляд раз за разом возвращался к стольцу - привык сызмальства сидеть на переднем месте. А тут один из последних.
На столец, тяжело отдуваясь, взошёл Держикрай Владиславич - нынешний старшой воевода. Положил на колени шестопёр - знак власти. И сразу углядел среди воевод нового человека:
– А это ещё кто?
– Иван Ростиславич, - ответил Домажир.
– Я кругу сказывал.
– Я князь, - сказал Иван.
– Князь, - скривился Держикрай Владисла вич.
– Нету на Берлади князей. Мы люди вольные, сами по себе.
– И я сам по себе, - не опустил взгляда Иван.
– Берлад и моя земля. И мой меч тоже защитит её от поганых.
Воевода Держикрай прищурился, помолчал.
– Ну-ну, - наконец молвил он.
– Поглядим, сгодишься ли.
Гонец сидел подле, опершись локтями о колени. Он поднял на старшого воеводу усталые глаза.
– Сказывай, - велел Держикрай.
– Половцы пришли, - выдохнул гонец, вставая.
– Через Буг перебрались, к Днестру подходят. Перейдут Днестр - сюда кинутся…
– Уж перешли, видать, - проворчал кто-то из воевод.
– По Днестру наши заставы, - возразили ему.
– Удержат.
– С заставы я, - гонец встрепенулся.
– Когда уходил, воевода наказывал непременно сюда добраться. А наши там остались.
– В Галич весть послали?
– Держикрай задумался.
– С нашей заставы - нет. С других, может…
– Ну, да и нам недосуг с верхними городами пересылаться, - заключил старшой воевода.
– И много поганых идёт?
– Полчища. А какая орда двинулась - того я не ведаю. Не углядел я ихних бунчуков.
– Ниче, - бросил Домажир.
– Встренемся - поглядим, чего за птиц к нам занесло.
Иван следил за беседой. О половцах в далёком Звенигороде он только слышал - далече был город от степи. Да и после победоносных выходов Мономашичей поутихли неверные. Всё больше ханов принимало православие. Отдав в залог мира дочерей, внучек и племянниц за русских князей, не ходили больше войной на земли родичей, а если и поднимались в поход, то по призыву зятьев. Но были среди них и «дикие» половцы, которым все прошлые войны, победы и поражения были не указом. Небольшие орды, ведомые младшими ханами, голодными волками кружили по берегам Днепра, Днестра, Дона и Буга, искали себе доживы. Обильный Берлад и стоявшие за его спиной болгарские города сулили богатую добычу. Вот и налаживались они почти ежегодно на Берладскую волость.
– Чего зря разговаривать!
– пристукнул шестопёром Держикрай Владиславич.
– По коням и ударим по поганым!
– Подымай Берлад! Ударим на половцев!
– загалдели воеводы, толпой вываливаясь из избы.
Несколько дней прошло - и навстречу половецкой орде выступили соединённые рати. Берладники жили в сёдлах, почти как половцы, кочевали по своей земле, ища прибытка и удачи. Всего и делов-то - собрать ватаги в единый полк.
Шли по половецки ходко - у каждого сменная лошадь, на которую навьючен припас. Когда перешли Прут, навстречу стали попадаться беглые - прослышав о выходе половцев, мужики-хуторяне отправляли семьи в леса, а сами спешили в Берлад.
Половцы катились за ними по пятам. Хорошо задержали их днестровские станичники - на второй день только и показались впереди облака пыли, поднятой чужими конями. Застлало серое марево небеса.
– Вот силища-то, - шёпотом переговаривались Ивановы дружинники, вытягивая шеи, чтоб лучше было видно.
– Силища-то силища, а и не таких бивали, - усмехались им в ответ бывалые берладники.
Готовиться путём времени не было - мужики-хуторяне и те, у кого кони были поплоше, спешивались и вставали плотными рядами, выставив копья. Подле них держались лучники - половина берладников охотники, стреляют далеко и метко. Иван уже ведал, как бьют местные луки, и тихо завидовал: иным молодцам место в княжеской дружине. Сам он держался Домажира. Их дружины давно перемешались и стояли вместе на правом крыле.
– Ты сперва не гоношись, - наставлял коваль молодого князя.
– Как увязнут поганые в пешем полку, так и наш черёд.
Головной полк взял сам Держикрай Владиславич - его стяг видел Иван чуть дальше слева. С Домажиром был ещё один воевода - беглый из Теребовля со смешным прозваньем Гребешок.
– Ты, княжич, небось впервой на половцев идёшь?
– недовольно поварчивал он на Ивана.
– Так не боись. Боле однова раза не убьют. Хуже, когда в полон сволокут. Бежать из полона - дело гиблое.