Иван Калита
Шрифт:
На торгу хоть и зима да мороз, а людно. Вавила вошёл в ряды, походил, увидел - толпа окружила торгового человека, подошёл, стал незаметно. Торговый человек рассказывал, как он ездил со своими товарами в Ганзу.
– В тех странах наши русские товары только давай, да труден путь туда. Литва и немцы не хотят, чтобы русские торговали, сами норовят всё в свои руки прибрать.
В толпе раздались голоса:
– Они завсегда у наших гостей на пути стоят!
– Вот ведь какие! Мы так, небось, их гостям обид не чиним!
– А бояре меж тем норовят Ноугород под Литву отдать!
– вставил Вавила.
– Посадника литовского хотят покликать!
На него зашикали, зашумели.
– Чего мелешь, давно мы посадника сменили!
– Новгород и Москва теперь заодно!
– Нас Литвой не сманят, Литва на Псков зарится и Новгород готова проглотить!
– Да плетёт он, чего нет!
– А не верите, сами сходите к Захарьину, у него и поныне Ларионов с Якушкиным и Безносовым сидят!
– перекричал всех Вавила.
– Вот те раз! Ишь, бояре только о себе пекутся, да по их не быть!
– зашумела толпа.
От толпы отделился Данилка и бегом к боярину Плещееву, рассказывать о слышанном.
Трое суток Данилка и Лука следили поочерёдно за подворьем боярина Захарьина. На четвёртые утром Данилка увидел, как из ворот выехал запряжённый цугом санный возок. Он проехал в соседнюю улицу и остановился у хором боярина Ларионова. Из возка вылез закутанный в шубу боярин Захарьин, по-медвежьи переваливаясь, поднялся на крыльцо.
«Уезжает», - подумал Данилка и побежал к боярину Плещееву…
Захарьин и Ларионов ехали в одном возке. Кони бежали весело, и так же весело скользили полозья. Далеко позади остался Новгород, впереди ещё два дня такой езды - и Псков. На дне возка тлели в горшке угли - ноги греть и на всякий случай от волков отбиваться. Если волки нападут, возницы зажгут солому, обвёрнутую на палках…
За окошком пробегали заснеженные леса, скованные льдом болота и речки. Убаюканные ездой и мерным пощёлкиванием кнутов, бояре дремали.
Ночевать остановились в деревне из трёх изб. Бояре вошли в длинную избу. Захарьин прикрыл нос рукавом. В блеклом свете, пробивающемся через дыру в крыше, разглядел прокопчённые голые стены. С полатей смотрели на именитых гостей три пары детских глаз.
– Гляди-ка, шапки каки, как пни, - зашептали на полатях.
– Фу, воздух чижолый!
– поворотил нос в сторону Ларионов.
Хозяйка робко ответила:
– Привычные мы.
– Она согнала ребятишек вниз, берёзовым веником смела с полатей мусор и тараканов, достала из угла чистую дерюгу, постлала.
– Ложитесь, гости дорогие, - пригласила она.
Бояре скинули шубы, шапки, кряхтя залезли на полати.
– Спаси Бог, - перекрестился Захарьин.
Ларионов недовольно пробубнил:
– Потащил ты меня, Василий, не мог тепла дождаться…
– Пока тепла дождёмся, Москва нас совсем под себя приберёт. Нынче самый раз во Пскове князя Ляксандра застать, а через него и с Литвой уговоримся.
Бояре помолчали. Захарьин начал дремать, когда Ларионов, в который раз за дорогу, спросил:
– Ты, Василий, наказал Безносову да Якушкину, чтоб без нас об Литве помалкивали?
– Наказывал, - сквозь сон пробормотал Захарьин.
– Когда от Ляксандра воротимся, тогда и вече скликнем.
Хозяйка зажгла лучину, укрыла рядном спавших на земле детишек. Захарьин с присвистом захрапел, а Ларионов ещё долго ворочался с боку на бок. Боярин вспомнил домашние пуховые перины, ругнул неугомонного друга, прошептал:
– Чтоб тебе таракан в рот залез, - и толкнул его локтем.
Захарьин спросонья забубнил что-то, повернулся на другой бок. Вскоре и Ларионов угомонился.
Спали бояре недолго. Первым пробудился Ларионов. Со двора доносилось ржание лошадей, чужие голоса. Боярин толкнул Захарьина.
– Слышь, Василий, пробудись, кого там ещё принёс леший?
– А что?
– Захарьин сел, спустив ноги вниз.
Хозяйка спала, уронив голову на стол. Тускло горела лучина. Дверь отворилась, и вместе с морозным паром в избу ввалились четверо дюжих дружинников. За их спиной стоял в высокой бобровой шапке боярин. Захарьин вгляделся и, узнав, испуганно ахнул:
– Плещеев!
Хозяйка пробудилась, вскочила.
– Молви, хозяйка, где у тя бояре ночуют?
– спросил Плещеев и, переведя взгляд на полати, весело добавил:- А вот они и сами, сверчки запечные! А ну слазьте!
– уже строго приказал он.
Бояре замешкались.
– А ну, Данилка, Лука, воздайте им честь! Поди, люди не простые, именитые!
Данилка с Лукой подошли к полатям, стащили бояр наземь.
– Ты что, боярин Плещеев, самоуправствуешь!
– проскрипел Захарьин.
А Ларионов ринулся из рук дружинников, но, получив под бок, присмирел.
Плещеев насмешливо сказал:
– Как оно, верно, не рады встрече? А мы-то не чаяли, когда вас увидим.
– Он поклонился, достав двумя пальцами пола.
– Ну, здрав будь, боярин Захарьин, и ты, боярин Ларионов.
– Не корчи шута, Васька!
– забрызгал слюной Захарьин.
– Как смеешь ты нас хватать?
Красный от гнева, Ларионов пробасил:
– Вольны мы в своих делах, и ты нам, Васька, не указка! Захотим, во Псков подадимся, захотим, нынче в Новгород возвернёмся.