Иван Молодой. "Власть полынная"
Шрифт:
– Аль мало ему своих княжон и боярышень?
– Внучку недруга нашего в Тверь привезёт. Аль забыл историю славян? Когда князья славянские половецких княжон в жены брали, к чему то привело? Мельчал род славянский!
– В распри князья ударились!..
На Думу Иван Третий созвал бояр сразу же, как из Ростова Великого явился. Ивану, сыну, сказал:
– Князь Михайло своенравен. Он на всё готов, дабы Тверь выше Москвы поднялась. Жениться, видишь ли, ему надобно! Внучку Казимира в жены взять решил, на воинство князя литовского расчёт держит.
Молодой Иван промолчал. А Иван Третий продолжал:
– Знаю, Иван, разум в тебе трезвый, ты бы рассудил Михаилу разумом жены своей Елены, Елены Стефановны…
Дождался государь, когда бояре на Думе выговорятся, и спросил:
– Какой же совет подадите, бояре думные? Князь Константин Беззубцев, только в начале зимы воротившийся с Волги, сказал резко:
– Государь, для того ль мы рать нашу к Нижнему Новгороду водили, чтобы тут, под боком у Москвы, недруг извечный, Казимир, полки свои держал? Аль у Москвы рати недостаёт? Веди воинство на Тверь, государь!
Бояре поддержали Беззубцева:
– Доколь князь Михайло слово нарушать будет, обещал ведь дружбу Москве?
– Бояре тверские не от жиру в Москву подались! Иван Третий слушал, хмурился, на Холмского поглядывал:
– Князь Даниил, ты был, когда я с Михайлой разговор вёл?
Холмский хотел возразить, не присутствовал-де он, но Иван Третий продолжил:
– Ты видел, что князь Михайло мой мир не принял. Когда я пойду на него, ты в Тверь отправишься. Передай боярам и Михаиле мой сказ: когда полки московские к городу подступят, ворота бы тверские открыли, а князю Михаиле с епископом вины свои принести.
– Озлился государь на князя Михаила, - говорил молодой великий князь Иван Елене.
– Грозит войной пойти, и не токмо конно и пешим, но и с нарядом огневым. Пушками Тверь хочет брать.
Елена взметнула брови:
– Пора бы одуматься тверскому князю. Ужели не разумеет, что не может тело с двумя головами жить… А как ты, великий князь Иван, мыслишь: можно ли дозволить Твери усилиться за счёт Казимира?
– спросила великая княгиня и сама же ответила: - Чем раньше государь копьё обрушит на тверского змия, тем быстрее возвеличится Московская Русь… У нас, в Молдавии, на боевых знамёнах Георгий Победоносец пронзает копьём дракона. Под этими знамёнами наши воины победы над турками одерживали…
Елена пристально посмотрела на мужа.
– Я сказываю тебе, великий князь Иван, что ты и сам знаешь. Душа твоя к князю Михаилу добрая. Но ты не жалей его. Государственные дела не имеют жалости. В этом ты убедишься, когда возьмёшь все бразды правления в свои руки.
Иван усмехнулся, и была в той усмешке горечь:
– Ох, Елена, хворый князь не великий князь. Чую, ноги мои сдают. Не назовут меня ни бояре, ни народ государем…
Елена укоризненно покачала головой:
– С твоими мыслями, Иван, подомнёт тебя Софья. Она за власть великокняжескую цепко станет держаться.
Глава 22
С той ночи, как положил Иван Третий опалу на Софью, не бывал он на женской половине дворца.
Тревожно у государя на душе. Причина известная. И не в походе на Тверь она. Война с Тверью предопределена, и Дума согласна. Здоровье молодого великого князя Ивана волнует. В прошлый раз сидел на Думе, заметил, как болезненно искажалось лицо сына.
Сегодня государь снова задаёт вопрос: когда не уберёг Ивана? Он не забыл, как у постели умирающей Марии обещал отвечать за судьбу сына. И всё, кажется, складывалось хорошо: рос Иван Молодой под отцовской рукой, в Новгород Великий ездил, бояр усмирял, Москву от ордынцев стерёг, на Угре достойно стоял, по студёному краю земли Московской ходил, до верховий Каменного пояса достал…
А уж жену взял ума государственного, сразу видна дочь господаря Стефана!.. Когда же к Ивану хворь прицепилась?
Иван Третий к Софье за советом отправился. Переход жировыми плошками освещён. Изредка гридень встретится, покой дворцовый стережёт. А над спящим Кремлём редкий окрик разнесётся, да скрипнет под мягким сапогом какая половица.
У двери Софьиной опочивальни Иван приостановился, поморщился, вспомнив, в каком неприглядном виде в прошлый раз предстала пред ним Софья.
Однако толкнул дверь, вошёл, чуть пригнувшись под притолокой. Горели свечи в опочивальне, пахло топлёным воском. Софья сидела у края широкой постели, пышная, сдобная, в парчовой душегрее.
Приходу Ивана Третьего обрадовалась. Разговор повела, будто и не было той, прошлой ночи, когда Иван за ларцом приходил.
Государь сел в низкое креслице, бороду на грудь опустил. Зоркие глаза смотрели на Софью оценивающе. Чуть не сказал: «Эко раздалась вширь, голубушка!»
Софья промолвила:
– Давно ты, великий князь, не появлялся у меня в опочивальне. Поди, и дети вырастут, а я тело твоё забуду.
Иван Третий её вопрос оставил без ответа. Наступило долгое молчание. Софья снова не выдержала:
– Неспроста ведь пришёл?
– Да уж не жалобы твои выслушивать.
– Так чем обеспокоен, государь?
– изменила тон Софья.
– Тебе, великая княгиня, ведомо: болезнь Ивана Молодого тревожит.
Софья кивнула:
– Болезнь молодого великого князя от меня не укрылась. Она камчугой именуется. В Риме живёт врач мистро Лион. Шли гонца за ним. Но только ли хворь гложет молодого великого князя?
– Софья встряхнула головой.
– Иван Молодой под твоим крылом ходит, государь, а надобно ему в Твери покняжить. Ты бы поглядел, крепко ли он узду в руках держит. Настанет время, и тебе, государь, определять, кому великое княжение наследовать: Ивану или Дмитрию, а может, и Василию, рода-то он не токмо Рюриковичей, но и Палеологов! С решением не поспешай. Знаю, ты к Ивану благоволишь, а его лечить должно.
Князь тверской Михаил Борисович ехал из Ржева в Тверь. Дорога петляла по траве, вилась вдоль берега Волги. На том берегу в полуденном зное дремал берёзовый лес. Ни ветерка, лишь вдали, между небом и землёй, чуть колеблясь, висела струя горячего воздуха. Пушистое облачко лениво застыло на небе, не шелохнётся.
Из-под самых копыт иногда тяжело взлетала дрофа, лениво выпархивал перепел и тут же снова падал в высокую траву, вскрикнув жалобно: «Пить-пить!» Даже юркие стрижи и те забивались в свои норы под обрывом.