Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Шрифт:
Отец, Сёмен Петрович, старательно делал вид , что занят очень важным делом- ковырял землю деревянной лопатой. Заметил и мать- та просто сидела на лавочке, да перебирала шерсть, вычищая колючки и траву. В корзине было уже много мягких и расчесанных волокон. Ваня прибавил шаг, гордо вышагивая с пищалью на плече, навстречу ему выскочили и два брата, Устьян да Василий, быстро ухватив старшего под локти, и потащили его в дом.
– Да что ж это? – только вскрикнула мать, Евпраксия Кузьминична.
– Всё хорошо, мать, – улыбнулся Семён Петрович, и поставил лопату у калитки, – пошли, сами поедим, да Ваньку покормим, –
Хозяйка дома обогнала семейство, и когда мужчины чинно усаживались за стол на две лавки, лицом друг к другу. На столе очутился поднос с ржаными пирогами, тёплыми и невероятно пахнущими. Блюда тоже были богатые, бухарские, в зелёной эмали, с чудным рисунком. Купил тогда отец на торге, не пожалел денег на диковинку. Словно сам собой появился большой жбан с холодным квасом и деревянные ковши для питья. Жили служивые неплохо, окна были забраны деревянными решётками с небольшими кусочками разноцветного стекла, другие – пропускали свет через кусочки слюды в деревянных переплётах.
Кружки тоже ради этого случая Евпраксия достала богатые, крытые синей поливой, тоже хивинской работы. И, мать усадила сына, положила угощение, всё смотрела – не устал ли он?
– Всё хорошо, матушка, – приговаривал повзрослевший сын.
– Садись мать, сама поешь… Всё хорошо, вот какой молодец наш Иван. Вот, смотрите на старшего брата, Устьян да Василий, как службу нести. А там и женится Ване пора.
Иван покраснел, уткнулся в тарелку, ожесточённо принялся за пирог с луком и яйцами.
– Кушай, Ванечка, – говорила мама, подкладывая угощение сыну.
– Ничего, на следующий год ему дом поставим, голова место дал на пустыре, построимся, – всё рассчитывал довольный отец, – да вот и невесты есть, из хороших семей – Авдотья дочь Корнея Федоровича или вот Прасковья, дочь Ерофея Васильевича. В воскресенье, в церкви, на службе и посмотришь на них..
– Да рано ещё, батюшка, – засомневался Ванюшка, – может, потом? Только служу начал- и жениться? Я ещё о женитьбе не думал.
– Зато я обо всём подумал. Пора уже.
Иван замолчал, не желая зря спорить с отцом, да и против его воли идти не хотел, надо было самому переговорить с знакомицей, Марьюшкой. Неясно там было всё. Была она купеческой дочерью, не то что бы очень был богат Гаврила Алексеевич, ну а всё же, двор поболе их, мошкинского будет. Да и кто он пока? Только на службу повёрстан, да жалованье небольшое, в год три рубля пятьдесят копеек, ещё правда и хлебное – восемь четвертей (четверть-шесть пудов) ржи, да ещё ячменя, ещё овса.
Замочных дел мастера
После обеда, отдохнув, как должно, Иван взял отвёртку и маслёнку, принялся за свою пищаль. Отвернул и смазал замок, поставил детали на место, проверив, чтобы курок с фитилём ходил мягко и ровно, затем протёр любовно ветошью ствол, цевьё и приклад. Можно было и на место поставить.
– Иван? Закончил? Пойдём, в огороде грядку вскопаем, – проговорил отёц.
Юноша кивнул. Переоделся, одев одёжу попроще, взял мотыгу и заступ. Лопатой землю не поковыряешь – деревянная ведь, и сначала нужна мотыга. Привычно они вдвоём сначала разбили твёрдые комья мотыгами, а затем, переворачивали непокорную почву лопатами. Рука почти не болела, и работали споро,
Иван был рукастым, в своего отца. и они вдвоём принялись за дело, а двое мальчишек присматривались, им доверяли пока вещи полегче, что бы и сами не поранились, и не поломали чего по его недосмотру.
– Вот Ваня, молодец, поддерживай пружину, я сейчас заклепаю, и всё готово будет …
– Сейчас, – и юноша перехватил малые пассатижи, а отец продел пружину в тонкую пластину.
Затем, нагрев деталь до красного цвета, заклепал, и замок был готов. Это был большой, во всю дверь хитрый замок, с несколькими пружинами, просто гордость умелого мастера. Сначала надо было нажать на два места в хитром узоре, а только затем ключ мог открыть щеколду запора. Купец Федор Конюхин обещал за работу целых десять рублей, но работа того стоила. Корпели они над этой прекрасной вещью почти месяц. Снаружи же это была железная узорчатая дверь, очень красивая, сделанная для каменного подклета с дорогим товаром.
– Хорошо сработали, отец, – гордо говорил Иван, любуясь на тонкую работу.
– Неплохо. Сейчас повезём наше детище к купцу Фёдору Романовичу. Пойду, телегу приготовлю.
Устьян и Василий, младшие сыновья, держали под уздцы их коня, Огонька, а Семен Петрович и Иван деловито и осторожно укладывали железную дверь на солому в телеге. Поправили всё получше, увязали. В повозку положили и молот с двумя ломами, что бы повесить на петли дорогущую штуковину. Васька побежал открывать воротины, и успел удержать собаку, ухватив её за ухо.
– Эй, Дружок, куда собрался? – выговаривал он здоровенному псу, – сейчас все вернутся, – и потащил больше не упиравшегося четвероногого друга к его будке.
Собака была хорошей, зря Дружок не лаял, но сторожил хорошо, правда, не любил оставаться один, жутко выл, когда семейство ходило послушать службу в церковь.
Младший сын вёл коня под уздцы, повозка не спеша катила по дороге, иногда телегу встряхивало на ухабах, так что Семён держался за край, боясь, что плод тяжёлых трудов упадёт на дорогу. У ворот купца стоял работник, играющий на рожке. Наигрыш был не нов, но приятен, так что Иван даже заслушался. Но отец прервал усилия нового Давида, в этой пасторали, и крикнул:
– Открывай! Мы к Федору Романовичу Канюшкину замок и дверь привезли. Доложи в доме.
– Он уж заждался, все глаза просмотрел, – и стал отворять ворота, заскрипевшие в плохо смазанных петлях.
Ворота были слажены на совесть, Ваня засмотрелся на красивую и ладную резьбу- львов и единорогов на дубовых досках. И сделано всё было ровно и красиво, строго на одной линии. Столбы были изукрашены травяным узором, и покрашены красной и синей краской. Устьян завел повозку, купец спустился по лестницу, и тут же почти подбежал к роскошной вещи. Семен и Иван поставил дверь к подклету.