Иван V: Цари… царевичи… царевны…
Шрифт:
— Что ж это вы, сударь, не сказали про нападение туземцев.
— Почел это событием ничтожным.
— Вовсе нет. Тут купеческие караваны должны проследовать, я обязав охранить их воинскою командою.
Меня поместили в приказной избе, где было довольно чисто: тараканов предусмотрительно выморозили. И я отправился осматривать город, хотя такое нетерпенье трудно было объяснить: впереди было много свободных дней.
Необыкновенная искусность плотников поразила меня. Софийский собор о тринадцати главах был срублен единым топором. Я вошел внутрь. Дерево дышало, вытесняя ладанный дух. Было сухо, тепло и просторно. Иконостас
Потом я забрался на Панин бугор, следуя совету воеводы, который сказал, что оттуда открывается панорама Тобольска и его окрестностей.
В самом деле, великолепный вид! Я-то полагал, что город взбирался наверх, к кремлю, к острогу. А он тянулся к воде, к Иртышу и его притоку, речке Курдюмке. Там, на кремлевской горе, было безводье: сколь накопали колодцев, ни один не достал до воды.
Великое множество церквей — шатровых, купольных — устремило свои кресты в небо. Я насчитал четырнадцать и сбился. Звонили к обедне. Колокольный хор был сбивчив, но это Никак не раздражало слуха Может, потому, что день выдался ясный и все радовало взор и слух.
Я шел пешком. Сапоги мои скоро промокли: ноги то и дело проваливались в рыхлый, тающий снег. Весна все-таки брала свое. Ручьи журча сбегали вниз, и реки приметно вспухли. Лед на них еще стоял, но его избороздили трещины и полыньи. Вот-вот он тронется с грохотом, похожим на пушечные залпы. Осталось ждать совсем недолго, день-другой…
Пора было возвращаться. Меня заинтриговал рассказ митрополита о Юрии Крижаниче. Я истосковался по занимательному собеседнику, а он, как видно, из этой когорты.
Отыскать его не составляло труда. И воевода, и митрополит, и вообще все обыватели знали, где обитает сей замечательный человек, ставший на некоторое время своеобразной достопримечательностью Тобольска. Он помещался в обыкновенной избе, деля ее с другими ссыльными поляками.
Дверь мне открыл худой, изможденный человек, высоколобый и большеглазый, чей облик разительно отличался от вида местных жителей. Он был некогда русоволос, но седина победительно захватила и его шевелюру, и бороду, усы, оставив кое-где клочки прежнего колера. Одет он был в полукафтан, отороченный мехом. Я обратил внимание на его руки. В одной из них он держал перо, она была в чернилах, как и другая. Видно, я оторвал его от сочинительства.
Он недоуменно глядел на меня.
— Кого изволите? — наконец произнес он.
Голос был мягкий, с сильным южнорусским акцентом, который был мне хорошо знаком.
Я назвал себя, как было положено при первом представлении.
— А вы, если не ошибаюсь, мессир Юрий Крижанич?
— О да! Заходьте, сделайте милость.
Комната, куда пригласил меня мой новый знакомец, была невелика. Какие-либо украшения в ней отсутствовали. Стол был завален рукописями и книгами. Книги были всюду — и на неказистых полках, и на подоконнике, и даже в изголовье нар, служивших постелью. Две табуретки, грубо сколоченные, заменяли стулья.
Он обвел руками свое жилище и сказал:
— Ось видите. Так я живу. Впрочем, не жалуюсь, нет, совсем нет. Мое положение располагает
— Он умер. Тому уж более десятка лет. Неужто вам не сказали?
Крижанич растерянно поморгал глазами.
— Никто, знаете ли, ничего. Ни воевода, ни митрополит…
— Странно.
— Вы полагаете? Ничего странного. Я чувствую себя отрезанным от мира. Войны, смерти, потрясения — все проходит мимо. Свежий человек, вроде вас, здесь редок. Такая же диковина, как явление ангела. Купечество, снующее туда-сюда, диковато и нелюбопытно. Купцы коловращаются в своем торговом мирке. Теперь я надеюсь на вас.
— Охотно отвечу на все ваши вопросы. Но прежде я чрезвычайно любопытствую узнать о ваших занятиях, особенно при взгляде на эту гору исписанной бумаги.
— Охотно посвящу вас. Тем более, что мое сочинительство не составляет никакого секрета. Напротив, я утверждаю главенствующее положение России в славянском мире. Она должна стать объединительницей славянства. В российской истории много мифов. Взять, к примеру, миф о призвании варягов на Русь. Это сочинили иноземцы, так и многое другое. Те, что навещали Россию из праздного любопытства.
Он говорил торопливо, стремясь, как видно, высказаться перед достойный его внимания собеседником.
— Вероятно, более всего разгневала иерархов русской православной церкви моя идея об объединении христианских церквей, в первую очередь — католичества и православия. Никон счел это ересью. Да и владыка тобольский при всей его либеральности считает мою идею чрезмерною. Русь никогда-де не примет латынщину. А почему? Един Бог, едины и апостолы его, едины божественные книги, Библия и Евангелие. Слишком многое связывает нас, и нет причин для отталкивания. Многие предрассудки, к сожалению, господствуют меж нас. Говорят о божественном предопределении: мол, оно касается решительно всех сторон нашей жизни. Но Господь слишком высок, чтобы мешаться в суету человеческую. Он определяет лишь главные пути, коренные повороты истории. Согласны вы с моим взглядом?
— Вполне согласен. Скажу больше: я мыслю точно так же.
— Спасибо. Мне так не хватает единомышленников! — признался он с горечью. — Все, с кем я встречался и кому излагал свои взгляды, мыслили слишком узко. Я пытаюсь вскрыть причины несчастий сей земли. Я вижу их в долгих зимах, требующих многих припасов для людей и для скота. Лето же обычно бывает коротким, холодным и дождливым, а земля неплодна, хотя и таит в своих недрах несметные богатства. Их некому взять из-за малолюдства. Рук, сказал бы я, не хватает. И кроме того, здесь, в Сибири, нас окружают враждебные племена. А разве только в Сибири? Взять Украину. Там ордынцы то и дело совершают опустошительные набеги. И не только крымцы. Шведы рады поживиться за счет русской земли.