Иван Змеевич и Краса Ненаглядная
Шрифт:
— А я Жар-птицу искал, — сказал Ваня и почувствовал себя глупым, — а нашёл вот тебя.
Глава 7
Ваня нёс девушку на руках, дивясь её легкости. Она походила на лесную пичугу, под сарафаном и рубашонкой жило такое хрупкое тельце, точно оно было сделано из тонких ивовых прутьев. Ранка на ноге была несерьезная, кровоточить перестала, как только Ваня перевязал её платком.
— Охота удалась! — засмеялся сокольник, встретивший царевича.
Он подвёл к нему коня, и юноша подсадил девушку. Она смущённо поглядывала по сторонам, пряча лицо в узорный платок, который Ваня уже успел подарить ей. Платок хранил тепло и запах его
— Нашел свою коробейницу? — крикнул ему Дмитрий, — или уже новая девушка приглянулась?
Ваня махнул рукой. За минуту он узнал, что перепелятник не вернулся, боярский сын ногу подвернул, споткнувшись на какой-то коряге, а старший брат нашёл перо Жар-птицы. Оно горело таким ярким пламенем, что больно было смотреть. И только когда все желающие вошли в полутёмную рощу, можно было разглядеть всю красоту до самой мелкой мелочи. Червоное золото сгущалось самым тёмным светом в его центре, более светлые драгоценные оттенки разбегались к краям, распадаясь на отдельные волоски, горящие лучами июльского солнца. Очин был плотным и горячим, опалял пальцы, и пришлось положить перо в шапку, где оно почти сразу потухло, но когда испуганный Дмитрий его вытащил на свет, засияло пуще прежнего.
— Даже одно перо приносит немалую удачу! — сказал самый старый дружинник, — наш сказочник Афтандил, которому уже лет триста поди, точно знает. У него можно расспросить, если захочет — столько всего порасскажет!
Ваня встрепенулся. Уж не тот ли Афнатдил, что просил помощи у далекого прадеда, чтобы корабль снарядить на остров Буян? Князь Дмитрий заметил волнение Вани и сказал дружелюбно:
— Сегодня отдыхаем, а уж завтра привезём сказочника, он живёт одиноко, с людьми не шибко встречаться хочет. А если заартачится, сами к нему съездим.
Сказал и подмигнул Краське, но та смутилась совсем и отвернулась.
В княжьем тереме коробейницу отдали на попечение многочисленных девок и нянек, и растерянный Ваня увидел, как мелькнул в дверях поношенный и выгоревший на солнце сарафанчик. И снова стало пусто в горнице. Вздохнув, он отправился к брату, но в покоях его не застал.
— Он в скотнице, — буркнул вечно неприветливый дворский и показал, как туда пройти.
Никогда еще Ваня не бывал в там, где хранятся сокровища, и не представлял, какими бывают скотницы, да и само название ему показалось забавным. Сейчас дубовая окованная дверь была отворена, но Ваня увидел мощные запоры и висячие замки, двух стражников на входе. Они стояли с каменными лицами, и не остановили царевича. А когда Ваня вошёл в скотницу, то ему оставалось только ахнуть. По стенам висели щиты и мечи в ножнах. От кривых, отдалённо напоминавших месяц, до узких и длинных сабель с витыми рукоятками. Ножны были богато украшены золотой и серебряной вязью, драгоценными камнями и самоцветами. В сундуках лежали куньи и собольи меха, их можно было рассмотреть, потому что крышки были откинуты. Маленькие сундучки, в которых могли храниться драгоценности, стояли повсюду. Ваню удивили гусли, инкрустированные самоцветами, скрипки, изготовленные из драгоценных пород дерева, тонкие и почти невесомые на вид. Когда он спросил о них, услужливый казначей подробно рассказал, что это за диковины, откуда привезены и в чём состоит их неимоверная цена. Посуда и кухонная утварь, богато украшенные лошадиные сбруи… Скотница была чудесным местом. Сюда наверняка хотели попасть воры с дальних мест и свои окрест.
— Откуда ты взял всё это, братец? — промолвил Ваня.
— Это добыча из заморских походов, дары послов и подношения посадских и других гостей. У иного богатство — что вода, пришла и ушла. А у рачительного хозяина всё копится. Авось и пригодится, — нравоучительно произнес
— Оно могло бы всех людей радовать, в твоём терему светить, — робко произнес Ваня.
— Жаль, что я саму диковинную птицу не поймал. Но надежды терять не буду. Поручу златокузнецу сделать прочную клетку, позолотить её. Раз птица сюда носик показала, значит, снова вернётся. Поля наши тучные, богатые. Прилетит лакомиться, а мы её в силки. Буду я единственным князем в округе, у кого такая диковина будет.
Ваня вздохнул, а князь Дмитрий улыбнулся.
— Вижу, ты со мной не согласен. Молод ещё. О счастье для других мечтаешь. Я тоже таким был. Теперь понимаю, что людей много, а счастья — мало. Хорошо, если оно ко мне одному придёт, а может и не прийти.
Афтандил приезжать к Дмитрию в терем отказался. Гонец вернулся и передал слова: «Сказал старец, что когда он был молод, то царям кланялся, а теперь состарился, и спина его не гнется». Дмитрий скривился и ответил, что не бывать такому, чтобы на поклон к простолюдину царский сын ходил, а Ваня встрепенулся и посмотрел просительно.
— А мне ох как надо переговорить со стариком. Может, он путь-дорогу до острова Буяна укажет. Ведь я и впрямь не знаю, в какой стороне искать его. Поди туда, не знаю, куда. Принеси то, не знаю что.
— И как только отец тебя отправил с поручением! — удивился Дмитрий, — Видно совсем умом плох. Это же скитание бродяжье и верная погибель. Поедешь ты к Афтандилу да увидишь, что тот из ума выжил, а осталась в нём только спесь да гордыня. Сам он никакого Буяна сроду не видывал. Говорят, что каждый, кто туда попадает — назад не ворочается.
— Как так? — изумился Ваня.
— Будто бы там есть всё, что для счастья нужно. Потому Змея Огненного и не победить. Заманивает он к себе, одурманивает ласковыми речами, сулит богатства и радости любые. Так человек становится его рабом, постепенно и семью, и друзей забывает.
— А отец не говорил мне ничего… Повелел отыскать остров Буян, украсть молодильные яблоки, чтобы исцелить и его, и матушку. Может, и не знал он ничего про тот остров…
— Может, и не знал, — с сомнением протянул князь и тут же спохватился, — а скорее всего, думал, что душа твоя добрая и светлая, и потому искуса у тебя не будет. О долге своём не забудешь и в скорости домой вернёшься.
Всё-таки уговорил Ваня старшего брата отпустить его к Афтандилу и дать провожатого, но заметил, как погрустнел Дмитрий, омрачилось его лицо. Перед выездом из княжьего подворья, где Ваня уже гостил целую неделю, заглянул царевич в горницу к Красе. Он застал её за прялкой в кругу таких же девушек и узнал не сразу. Новый голубой сарафан и вышитая по рукавам и вороту рубашка, а главное — короткие сапожки вместо лаптей. Русая коса плотно заплетена, на лбу — аккуратная лента в тон сарафану. Понравилось Ване, что уважили его подругу. Как только он в горницу вошёл, девушки порскнули в стороны, побросали веретёна. Крася подняла несмелые глаза.
— Как ножка твоя?
— Зажила. Ключница такую мазь мне дала, что я к утру и забыла о ранке.
— Не обижают тебя здесь?
— Нет, Ваня, — ответила Крася, — только скажи ты мне, сколько я тут гостить буду? Не хочу чужой хлеб есть, обузой быть. И служанкой стать не желаю.
— А бродяжкой быть нравилось? — спросил Ваня и тут же осёкся.
Девушка встала с лавки и отложила веретено, подошла к юноше так близко, что он почувствовал её медовое дыхание. Крася смотрела в его серые глаза, и в её взгляде искрилась и насмешка, и осуждение, и даже жалость. Эта смесь странных чувств удивила Ваню. Неужели бродяжка безродная сочувствует ему, царскому сыну?