Июльская горячка = Неуловимый [СИ]
Шрифт:
До Марьевки было километров десять по асфальту, затем два километра они проехали по грунтовке, угодили в какую-то топь, застряли в ней насмерть. Пришлось оставить машину и дальше идти пешком.
— Вот так всегда! Андрей там по городу на вездеходе разъезжает, а мы на «Жигулях» в болото лезем, — выказал недовольство Сычев, его изрядно обременял тяжелый служебный дипломат.
— Нет, хорошо я на своей «девятке» сюда не поехал, — уныло вторил ему тащившийся сзади Эдик. — Как знал!
— Я тоже всегда знал, что ты, Эдик, хитрожопый, — скалился Сычев. — За два года себе на покойниках
Эдик исподлобья глянул на своего почти коллегу и угрюмо буркнул:
— Пока нет, это ты у нас тухлым мясом торгуешь. И если буду пирожки делать, то лучше из своих жмуриков, они свежее.
— Ой-ой! Что вы говорите! Каннибал ты, Эдик, одно слово.
Астафьева этот треп мучительно раздражал. Между тем они, как назло, забрались в какие-то настоящие дебри. Места эти Юрий знал плохо и невольно начал нервничать.
"Боже, какая глушь", — только, было, подумал он, но тут же совсем недалеко раздался знакомый перестук колес проезжающей электрички.
— Тут что, где-то железная дорога? — удивленно спросил Юрий.
— Да, — Сычев озабоченно рассматривал свои запачканные грязью брюки. — Платформа Солнечная, слышал?
— Ну, как же? Проезжал мимо сто раз, но ни разу на ней не был.
— По другую сторону железной дороги большой дачный массив, — пояснил Сычев. — Сейчас, правда, больше заброшенных дач. Слишком уж наши кривовские ворюги там шустрят. Почти все дома разграбили, ни одного кусочка цветного металла не оставили.
— Это они в такую-то даль прутся? — удивился Юрий.
— Это мы на машине ехали черте где, а по железке тут недалеко.
— Ты-то откуда все знаешь? — буркнул Эдик. — Прямо про что не спросишь, на все ответ есть.
— Работа у меня такая, — засмеялся Николай. — Труп там прошлой зимой нашли. С перерезанным горлом. Мишка, твой коллега, ездил с нами. А чуть подальше, в Толовом, около озера, начали строить себе дома и новые русские. Совсем другой коленкор, общий высоченный забор, охрана круглый год. Особняки растут как грибы, не меньше трех этажей каждый домик.
На место убийства они вышли только после длительных переговоров по рации с группой немедленного реагирования.
— В какой рощице? Слева от дороги? От железной?! Да, погудите, может, услышим, — свирепел Астафьев. — Тьфу ты, идиоты! — сказал он, оборачиваясь к Сычеву. — Ничего объяснить толком не могут.
— А что ты хочешь? К нам сейчас и идут работать одни идиоты, кто уже никуда пристроиться не может, — отрубил тот.
Лишь через полчаса они вышли на место. Там стояли два «уазика» и бежевого цвета «Нива». Увидев ее, Юрий впал в полуобморочное состояние, даже ноги начали подкашиваться. У Юлькиного отца была как раз «Нива» точно такого цвета. Но, через несколько секунд, лейтенант с облегчением сообразил, что это машина прокуратуры. Левая дверца ее была открыта, и на сиденье разместился уставший на вид Сергей Шалимов. Увидев лейтенанта, он со вздохом выбрался наружу и с ходу пожаловался Юрию:
— Сегодня почти не спал.
— Чего это так?
— Да опять поножовщина в Соцгороде, в бараках.
— Туда просто надо завезти цистерну денатурата. Кто не отравится, тот перережет друг друга, — как обычно, сострил Сычев, колдуя над своим чемоданчиком. Николай был единственным оставшимся в городе толковым экспертом, другие сбежали от безденежья. А молодежь была либо бестолкова и неопытна, либо безразлична к своей работе. Да и сам Сычев еще держался только потому, что его жена имела на рынке небольшой продуктовый магазинчик, а милицейские корочки супруга — все-таки хорошая крыша. Но свое дело эксперт знал отлично.
Вот и сейчас он с фотоаппаратом на шее и линейкой в руке первым направился к месту происшествия. За ним плелся Эдик Крылов.
Сычев вел их так, будто знал, где и что произошло.
Поляна напомнила Юрию место убийства женщины на Россоши. Такие же темные, старые дубы, кустарник, такая же мягкая полутьма. Только в этот раз «грибник» орудовал всего в двух метрах от проселочной дороги.
Эксперты работали минут десять, по мнению Юрия, невыносимо долго. Наконец Сычев махнул рукой.
При мысли о предстоящем, Юрий задыхался, и, только взглянув на лицо жертвы, он перевел дух. Это была не Юля. Темные, длинные волосы, более резкие, скорее восточные черты лица. Серая ветровка, черная водолазка задрана вверх, под самое горло. Положение обнаженных ног не оставляло сомнений в том, что девушку изнасиловали. Рядом валялись потертые джинсы.
— Молодая, — несколько удивленно сказал подошедший Шалимов, рассматривая жертву, — лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Что там, Эдик?
— Типичное удушение, — сказал Крылов, отходя от тела. — Все, как и в предыдущих случаях, очень характерное расположение гематом.
— Изнасилована?
— Да. Все остальное в морге, — ответил медик, сдирая с рук резиновые перчатки.
Юрий теперь уже более спокойно рассмотрел убитую, очередной «привет» от «грибника».
— Но точно так же, как и тогда на Россоши, он явно ее тащил откуда-то, — заметил Юрий.
— Да, руки вытянуты вверх, волосы так же, трава примята, — согласился следователь.
— И корзинка, как прошлый раз, — Юрий указал на стоящую рядом корзинку. — А почему она пустая? И в прошлый раз была пустая.
— Спросишь его, когда поймаешь, — хмыкнул Шалимов, нагибаясь к мертвой девушке. — Ну-ка, лейтенант, глянь сюда!
Рядом с телом, в небольшой сырой прогалине, виднелся отпечаток рифленой подошвы.
— Николай, ты это видел? — спросил следователь покуривающего в сторонке Сычева. — Это чей след? Не ее?
— Нет, не ее, я его уже снял. У нее на кроссовках совсем другой рисунок, да и размер не совпадает. Характерная подошва, — заметил он, рассматривая отпечаток. — Подошва лопнула на самой середине. Размер, так, сорок второй. Сейчас разведу гипс и слепок сделаю.
— О, у тебя даже гипс есть! — насмешливо восхитился Шалимов. — Что, на снимки уже не надеешься?
Сычев с досадой поморщился. Был в его практике случай, когда он крупно подвел своих коллег из-за того, что засветил пленку, запасной у него не оказалось.