Из архивов тайного суда
Шрифт:
– А затем, Юлия Николаевна, что по случаю творящихся беспорядков продажа оружия (кстати, как и покупка) в Одессе воспрещена под страхом каторги, вот мошенники и ищут… гм… несведущих особ, чтобы сбыть им что-нибудь, для стрельбы не пригодное – вроде как игрушку продают, за это, чай, на каторгу не отправят. Ну а просто возить бесполезное железо в ридикюльчике…
– М-да, Одесса… – вздохнул генерал. – Ничего, дитя мое, когда настанет час (а он настанет, не будь я Валерианом Богоявленским!), я вас тогда снабжу. Хотите –
Она взглянула на него с благодарностью и одновременно с решимостью, было видно, что рука у нее не дрогнет.
– Благодарю, ваше высо…
– Мон женераль.
– Благодарю, мон женераль.
Я понимал, что любое воспоминание о тех событиях трехгодичной давности для нее смертная мука, но все-таки решился на некоторые вопросы, ища хоть какую-то зацепку, чтобы обнаружить Аспида, однако ничего полезного из ее ответов так для себя и не вынес, лишь узнал некоторые дополнительные подробности того злодеяния.
Похитили ее тогда еще в поезде, на подъезде к Москве. Те блондин и брюнет, якобы по ошибке, зашли в ее каюту первого класса да вдруг кто-то из них приложил к ее лицу платок – надо полагать, пропитанный усыпляющим веществом; поэтому к'aк ее вынесли из поезда, как и куда потом доставляли – ничего этого она не знает. Потом держали с черной повязкой на глазах, давали только пить воду, а в воду намешивали (теперь-то она понимала) морфин, отчего она, даже если б не было этой повязки, мало бы что заметила. Даже когда мизинец отрубали, почти не чувствовала боли. А потом…
Ну да, то, что было потом, я знал из газет.
– А голос, голос этого Аспида вы когда впервые услышали? – спросил я.
– Вот когда мне палец рубили – тогда и услышала. В первый и в последний раз. Но я знаю: рубил именно он!
– И что он сказал?
Печально улыбнувшись, она произнесла: «Pardonnez-moi si vous livrer quelques d'esagr'ements …28», вот что он при этом сказал.
– Ах он мерзавец! – воскликнул генерал.
– И это, – добавила она, – последнее, что я услышала в своей жизни.
– Ну-ну, полно, голубушка, вы все-таки живы!
Она покачала головой:
– Нет, это всего лишь моя тень. Подлинная жизнь моя тогда и оборвалась.
– Полно, полно, – стал увещевать ее мон женераль. – Вы молоды, красивы, вы получили, вероятно, неплохое наследство, скоро вы выйдете замуж…
– И кто меня возьмет? – перебила она его.
– Это вы – про свой пальчик? Всего-то и делов! Экие, право, пустяки!
– Не только. А вот таких замуж очень охотно берут? – С этими словами она сорвала с себя парик, и под ним обнаружилась почти лысая голова, лишь кое-где пробивались пряди волос. Тут же снова надев парик, она спросила: – Много найдется желающих?!
Здесь генерал промолчал.
– Да еще вот с этим… – добавила она, достав упаковочку морфина из ридикюля, и при этом проглотила еще одну таблетку. – Волосы стали выпадать уже после всего, врачи говорят – такое бывает на почве нервов, и не уверены, что медицина сможет с этим справиться. А без морфина я теперь не могу жить, без него меня постоянно мучают ужасы, и я совершенно не способна уснуть. Говорят, такие долго не живут… Одно слово – невеста!..
Воцарилось долгое молчание, наконец я сказал:
– Вы запомнили его голос, и это хорошо… – Но вынужден был добавить: – Плохо другое: этот Аспид знает вас в лицо, и если он здесь, в поезде…
Мон женераль понял меня с полуслова.
– Никита! – громогласно позвал он.
Лакей немедленно появился.
– Никита, – спросил она, – замок на двери, что ведет сюда, в покои, хорош ли?
– Точно так, ваше-ство, надежный замок.
– Тогда вот что, Никита… Сейчас, когда ты выйдешь, я его запру, а ты, ежель какая надобность, – я видел, в твоей каюте тоже аппарат стоит, – так ты сперва мне телефонируй, понял?
– Так точно, ваше-ство!
– Ступай. – Когда лакей вышел, он запер дверь своим ключом и спрятал его в нагрудный карман мундира. – Вот так-то! – с детским самодовольством сказал он. – Пусть-ка теперь злодей попробует!
Юлию Николаевну это, кажется, несколько успокоило, меня же – ничуть. Сам я всегда имел при себе универсальную отмычку; почему Аспиду не иметь такую же? Тут я скорей доверялся своему слуху – поди, приближение и не таких черных мамб там, в Трансваале, учуивал за версту…
За окнами уже совсем стемнело, а Юлию Николаеву вдобавок начинал действовать приятый морфин, и она засып'aла на глазах.
– Да и нам не мешает на боковую, – сказал мон женераль, – день был не из легких. Беда только – не могу вам, дитя мое, спальню предложить, придется вам здесь, на этой кушеточке…
– Ах, право… – только и достало у нее сил произнести. Она пересела на кушетку, головка у нее склонилась на бок, и спустя минуту она уже спала.
– Пойдемте-ка и мы с вами, – зевая, поманил меня генерал, за что я был ему признателен, ибо и самого меня смаривал сон.
* * *
…Как нам телеграфируют, уже стал на путях курьерский Киев – Санкт-Петербург, курьерский Санкт-Петербург – Иркутск. С часу на час ожидается остановка курьерского Одесса – Санкт-Петербург…
…что, помимо курьерских, останавливаются также все товарные поезда. Столица обеспокоена опасностью подступающего, возможно, к ней скорого голода, население спешно скупает продукты питания, мыло, спички, керосин…
* * *