Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)
Шрифт:
– Я за ней, – огненный воробей, опять ставший Костиком, повернулся к Маше и победно шмыгнул носом. В руке у него, откуда ни возьмись, вдруг появился длинный сверкающий меч, и Костик взмахнул им, словно расчищая себе путь. – Ты молодец, Машка-простоквашка. Ты ее здорово отвлекла. Теперь у нее только половина силы осталась. Ты сиди здесь, смотри, чтобы мне в спину не зашли, а я быстро.
Он небрежно мотнул ладонью, и вся мерзость, толпившаяся в спальне, как сквозь землю провалилась.
– Я быстро, – повторил Костик на бегу, уже снова ослепительно пламенея оранжевым.
Красная
«Как же он его пробьет? – пронеслось в Машиной голове. – У него же нет заклинания!»
Она спрыгнула на пол, торопливо выпутавшись из смятой простыни, и побежала к Костиковой кровати. Футляр лежал на стуле, невозмутимо поблескивая стеклянным боком. Маша схватила его обеими руками и крепко зажмурилась. За спиной опять раздался ледяной крик, и на этот раз Маше показалось, что в нем звучит торжество. «Я тебя знаю, – прошептала Маша. – Я тебя знаю как следует». Она встряхнула футляр и заглянула внутрь. Шевеля губами, прочитала буквы и снова зажмурилась. «Грр-мхх», отозвался футляр. Она снова посмотрела внутрь. От волнения горло у нее стало сухим, как бумага. «Грр-мхх». Третий раз тоже выпали те же самые буквы. Сомневаться не приходилось. Она прижала футляр к груди и со всех ног бросилась к стене.
Костик мелькал огненным пятном – так стремительно, что невозможно было понять, куда ударит в следующий раз стальное острие. Красный великан вертелся и яростно ревел, полы его плаща взлетали вверх огромными волнами. Но Костик всякий раз уворачивался, его сверкающий меч впивался то в один, то в другой шипастый бок. Снова и снова. Но великан, кажется, не слабел и не уставал. Он вертелся все быстрее, плащ вздымался все выше – и вдобавок снова послышался проклятый хриплый шепот, от которого у Маши по рукам побежали ледяные мурашки.
– Хватит, хватит, – закричала она. – Оставь нас в покое!
Она выставила перед собой стеклянный футляр и дрожащим голосом прочитала первые три буквы:
КРО
Великан ощетинился шипами, как дикобраз и снова свернулся в шар – гигантский красный шар, весь покрытый острыми колючками.
ВОЖ
– крикнула Маша следующие три буквы.
Шар катился на нее со страшной скоростью. Пол под ногами загудел и задрожал, так что стеклянный футляр чуть не выпал из рук. В лицо Маше ударил ветер, в ушах раздался тоненький вой: «у-у-у». Она прищурилась, сжала футляр крепко-крепко и громко прочитала три последние буквы:
АБА
Шар уже был совсем близко, еще секунда, и костяные шипы проткнули бы Машу насквозь.
– КРО-ВОЖ-АБА, – повторила Маша, из-за воя в ушах не различая собственного голоса. – Мерзкая, старая кровожаба. Вон, вон!..
Багровый шар взорвался миллионом осколков. В глазах зарябило, в голове зашумело. Маша съежилась и закрыла лицо ладонями.
– Здорово. Здорово ты ее! – услышала она веселый Костиков голос. – Надо же, ты, оказывается, талант, Машка-помогашка. Я бы ее, конечно, и сам победил, но с заклинанием – это же совсем другое дело. Как же это ты ее
– Не знаю, – растерянно сказала Маша. – Оно само.
Она оглядела стену. Ледяная пустыня исчезла, пестрые узоры беспорядочно двигались, осторожно огибая рыжую Костикову голову. Костик шмыгнул носом и отсалютовал Маше мечом.
– Тебе тоже надо с ними воевать, раз у тебя талант, – сказал он серьезно. – Ты подумай. А то нас не очень много.
Машино сердце сильно стукнуло.
– Нас? – переспросила она. – Значит, ты не один такой?
– Неа, – качнул головой Костик. – Разве ж одному тут справиться? Знаешь, их еще сколько?
Машино сердце снова стукнуло. Она представила другой садик, чей-нибудь еще: выцветшие краски на картинках и высохшие цветы на подоконниках, щупальца за занавесками и чудищ, притаившихся в шкафчиках. И за всем за этим – пронзительный взгляд из-за плохо закрытой двери и вкрадчивый шепот из-за спины. Белый халат и металлическое позвякивание.
– Я подумала, – сказала она, сама не понимая, что говорит. – Я тоже хочу воевать. Только я ничего не умею. И меня не отпустит мама.
– Маме говорить не надо, – строго возразил Костик. – Она будет волноваться. Пусть думает, что ты по-прежнему в садике.
– А как же? – растерялась Маша.
– А вот так, – сказал Костик. – Давай сюда коробку.
«Грр-ммх», отозвался футляр.
– Ну вот, – хмыкнул Костик. – Теперь все как положено.
Маша оглянулась. Сначала она не поняла, на что показывает тощий Костиков палец с обкусанным ногтем, а потом увидела. Себя. Мирно спящую в кровати как ни в чем ни бывало. Сидящая на соседней кровати Танька Шевченко, открыв рот, переводила взгляд с одной Маши на другую.
– Это тебе снится, Танька, – сказала Маша. – Ты еще поспи, а нам пора. Дел еще невпроворот, а нас не очень много. Понимаешь?
Танька медленно кивнула.
– Понимаю, – ответила она серьезно. – А как же Павлик?
– А Павлик скоро придет, – ответил Костик. – Вот проснетесь, а он тут как тут. А коня воспитательница найдет. На кухне, что ли. Или в кладовой.
– Да? – удивилась Танька.
– Да, – ответила Маша. – Теперь вообще все будет хорошо. Ты теперь спи, не бойся.
– Ладно, – кивнула Танька. – Вы там поосторожней. И возвращайся, Маша, быстрей. Я тебя буду ждать. Прости, что называла тебя воображалой.
– Ничего, – махнула рукой Маша и повернулась к Костику.
– Пошли, – сказал Костик. – Шагай сюда. Давай руку.
Маша выпрямилась и сделала глубокий вдох.
«Марш, марш, марш», – прошептала она одними губами и сделала шаг вперед, навстречу разноцветной карусели настенных узоров.
Екатерина Перченкова
Янка
Из цикла "Книга живых и мертвых"
Янка как привидение. Веселое привидение, доброе, дневное. Кончики пальцев просвечивают, просвечивают пушистые волосы, под кожей голубые венки, шея тоненькая, глаза прозрачные. Янке тридцать два, и она думает, что лет через пять придется уехать навсегда, чтобы не было лишних сплетен и пересудов.