Из джунглей
Шрифт:
И людям становится ясно, что всё кончено и надо идти спать.
Они идут. Рами, прощаясь, говорит Аши:
– Ты - мой брат. Пусть люди болтают, что хотят.
Аши улыбается.
– Как бы тебе завтра не пожалеть об этом.
Рами касается его щеки:
– Благодати тебе, - в знак того, что не пожалеет.
Они расстаются, и Аши уходит спать. Всё, что ему мешало - исчезло. Аши засыпает, и ему снятся золотые змеиные глаза Чонгры. Ему снится белый город, затопленный джунглями, как водой. Ему снятся древние рассыпающиеся статуи, больные проказой времени. Маленькие бородатые обезьяны, играющие в сухой чаше фонтана. И старая, пыльная, с отколотым уголком, стеклянная картинка, на которой нарисован Тадзид.
У Тадзида золотые змеиные глаза, как у Чонгры. Древнее, юное, насмешливое лицо, как у Чонгры. Волос не видно из-под белых и оранжевых цветов на голове, цветы - как корона. Он укутан зелёным плащом. Птичья лапа в золотой чешуе держит горсть прорастающих семян.
Картинка - в кумирне, разрушенной джунглями. Перед ней уже много-много лет не жгли благовоний.
Тадзид - бог джунглей, в джунглях - и люди забыли о нём. Неужели он ещё помнит о людях?
Неужели это дхангу не дают ему забыть?
Аши смотрит в лицо командиру солдат, и для этого приходится задирать голову. Командир говорит с седла.
– Она - уважаемая женщина, - говорит Аши, - добродетельная и почтенная. Я всегда огорчал её, но ничего не мог с собой поделать. Я - непочтительный сын. Я никогда не слушал добрых советов матери.
– Это так, - встревает соседка.
– Она с благоговением собирала осколки, когда Аши разбил Хагиму. Она всегда, всегда старалась направить его на путь...
– Тебя не спрашивают, женщина, - брезгливо обрывает командир солдат.
– Если дело в оскорблении богини, - говорит Аши, - то это я оскорбил её. Много раз. Они все - они пытались остановить меня. Но что они могут сделать - женщина и дети? Переделать меня? Я - мужчина.
– Ты - деревенский щенок, - бросает командир солдат.
– Червяк ты земляной, а не мужчина. Отмеченный жрец Хагимы велел привести тебя живым - только поэтому ты и жив до сих пор. Будь не так, я сам свернул бы тебе башку и бросил тебя в канаву на съедение крысам.
– Зачем так долго разговаривать?
– говорит Аши. Он улыбается.
– Отмеченный жрец велел тебе привести меня - веди.
Ему очень хочется уйти скорее. Солдаты косятся на среднюю сестру. Она отводит глаза, а у Аши падает сердце. Мать плачет, молча, кусая губы. Что бы она ни сказала - будет плохо. Младшие сестрёнки цепляются за неё, спрятали личики в её юбке.
– Я хочу выяснить, не замешан ли тут кто-нибудь ещё, - ухмыляется командир солдат.
– Нет, - говорит Аши.
– Мне плевать на людей. Я делаю то, что хочу.
– Наглая тварь, - говорит командир солдат. Ему хочется ударить Аши, но Аши держат неудобно: командир решает, что Аши может уклониться.
– Эй, что вы там копаетесь!
– кричит он своим людям.
Его люди выходят из хижины семьи Аши. Они вытащили во двор всё, что могли. Корзину с рисом. Мешки с мукой. Листы меди и несколько готовых кувшинов, украшенных чеканкой. Свёрнутый шёлк. Сушёный сыр. Они намерены забрать всё, что поместится в седельные сумки.
Хорошо, что они не рискуют забрать буйволов. Буйволы - дикие. Они наклоняют рога, фыркают, роют копытами пыль. Боец выгнал солдата из загона. Буйволы слушаются членов семьи Аши, прочих - нет. Их можно только забить, но солдатам не на чем перевезти туши.
– Я ещё разберусь с твоей скотиной, - говорит командир солдат.
– С вас причитается налог за такое стадо. Пять связок монет.
– Ты забрал всё, что было, - говорит Аши.
Командир всё-таки бьёт его плетью. Аши отворачивает лицо; плеть оставляет след на плече и шее.
– Порассуждай, дохлый пёс!
Живой, думает Аши. Это вы, нарисовавшие ситох на лбу, стали почти дохлятиной. Я - нет.
– Командир, - говорит толстый солдат, - смотри!
У него в руках - медный диск. Чонгра.
Аши рад, что с ночи убийства вампира кувшинчик с её перстнем спрятан не в хижине, а в дупле старого дерева на краю двора. Но Аши понятно: лицо Чонгры, выбитое на меди - улика.
– Это дхангу?
– говорит командир солдат.
– Ты якшаешься с демонами джунглей?
– Я чеканщик, - говорит Аши.
– Изображаю то, что вижу. Однажды я видел дхангу.
– Ему помогают демоны, - говорит сосед с гадливостью.
– Что бы он ни делал - ему везёт. Демоны помогают ему, говорю точно.
Жрица была права, думает Аши. Когда людям запрещено смеяться, они начинают завидовать. Семья Замтара всегда жила лучше, чем моя семья; он завидует не буйволам, не деньгам - смеху...
Аши жаль, что Рами в поле. Ему было бы спокойнее, если бы удалось переглянуться с Рами на прощанье. Пусть Рами поможет его матери и сёстрам - Аши ведь спас сестру Рами.
– Всё, что у вас есть - подачки демонов, - говорит командир солдат.
– И этот дикий скот - он одержим, я ещё разъясню его. И - слушай, женщина, тебе надо заплатить пять связок монет налога и две связки штрафа за святотатство. Даю тебе семь дней на то, чтобы собрать эту сумму. Жди гостей!
– заканчивает он и издевательски смеётся.
– Она соберёт, - говорит Аши, думая только о том, как бы скорей увести солдат подальше от дома.
– Она уважает закон и слово правителя.
– А Хагиму-владычицу она уважает?
– ехидно спрашивает солдат, который держит Аши за руку. Тянет его запястье вверх. У Аши в глазах темнеет.
– Она почитает всех богов, - говорит Аши, стараясь не закричать.
Солдаты закончили распихивать по сумкам имущество семьи Аши. Кувшины и шёлк командир жестом приказывает передать ему. Руки Аши связывают, верёвку привязывают к седлу лошади одного из солдат. Шогдар Вечно Сияющий, слава тебе и всем богам, думает Аши, они собираются уезжать.