Из луковицы в морковь
Шрифт:
– Вы, очевидно, эксперт, специалист по рыночным ценам в Испании на подержанные немецкие пишущие машинки?
– Нет, однако...
– Тогда позвольте, сэр, вести дело, как я считаю нужным. Кроме того, мне необходимо знать, как вы собираетесь использовать аппарат.
Сложилась одна из тех нелепых заграничных ситуаций. в которую может попасть каждый. Требования клерка были абсурдны, а манера держаться оскорбительна. Кордл уже решил коротко кивнуть, повернуться на каблуках и выйти, но тут вспомнил о моркови и луковицах Ему явилась
Он повернулся к клерку. Он тонко улыбнулся. Он сказал:
– Хотите знать, как я собираюсь использовать машинку?
– Непременно.
– Ладно, - махнул Кордл.
– Признаюсь честно, я собрался засунуть ее в нос. Клерк выпучил глаза.
– Это чрезвычайно удачный метод провоза контрабанды, - продолжал Кордл. Также я собирался всучить вам краденый паспорт и фальшивые деньги. В Италии я продал бы машинку за десять тысяч долларов.
– Сэр, - промолвил клерк, - вы, кажется, недовольны.
– Слабо сказано, дружище. Я передумал насчет машинки. Но позвольте сделать комплимент по поводу вашего английского.
– Я специально занимался.
– гордо заявил клерк.
– Это заметно. Несмотря на слабость в "р-р", вы разговариваете как венецианский гондольер с надтреснутым небом. Наилучшие пожелания вашему уважаемому семейству. А теперь я удаляюсь, и вы спокойно можете давить свои прыщи.
Вспоминая эту сцену позже, Кордл пришел к выводу, что для первого раза он неплохо выступил в роли моркови. Правда, финал несколько наигран, но по существу убедителен.
Важно уже само по себе то, что он сделал это. И теперь, в тиши гостиничного номера, мог заниматься не презрительным самобичеванием, а наслаждаться фактом, что сам поставил кого-то в неудобное положение.
Он сделал это! Он превратился из луковицы в морковь!
Но этична ли его позиция? По-видимому, клерк не мог быть иным, являясь продуктом сочетания генов, жертвой среды и воспитания...
Кордл остановил себя. Он заметил, что занимается типично луковичным самокопанием. А ведь теперь ему известно: должны существовать и луковица, и морковь, иначе не сваришь Похлебки.
И еще он знал. что человек может стать любым овощем по своему выбору: и забавной маленькой зеленой горошиной, и долькой чеснока. Человек волен занять любую позицию между луковичничеством и морковщиной.
Над этим стоит хорошенько поразмыслить, отметил Кордл. Однако продолжил свое путешествие.
Следующий случай произошел в Ницце, в уютном ресторанчике на авеню Диабль Блюс. Там было четверо официантов, один из которых в точности походил на Жана-Поля Бельмондо, вплоть до сигареты, свисавшей с нижней губы. Остальные в точности походили на спившихся жуликов мелкого пошиба. В зале сидели несколько скандинавов, дряблый француз в берете и три девушки-англичанки.
Кордл, объясняющийся по-французски ясно, хотя и несколько лаконично, попросил у Бельмондо десятифранковый обед, меню которого было выставлено в витрине.
Официант окинул его презрительным взглядом.
– На сегодня кончился, - изрек он и вручил Кордлу меню тридцатифранкового обеда.
В своем старом воплощении Кордл покорно принял бы судьбу и стал заказывать. Или бы поднялся, дрожа от возмущения, и покинул ресторан, опрокинув по пути стул.
Но сейчас...
– Очевидно, вы не поняли меня.
– произнес Кордл.
– Французский закон гласит, что вы обязаны обслуживать согласно всем утвержденным меню, выставленным в витрине.
– Мосье адвокат?
– осведомился официант, нагло уперев руки в боки.
– Нет. Мосье устраивает неприятности, - предупредил Кордл.
– Тогда пусть мосье попробует, - процедил официант. Его глаза превратились в щелки.
– О'кей, - сказал Кордл.
И тут в ресторан вошла престарелая чета. На мужчине был двубортный синий в полоску костюм. На женщине - платье в горошек.
– Простите, вы не англичане?
– обратился к ним Кордл.
Несколько удивленный, мужчина слегка наклонил голову.
– Советую вам не принимать здесь пищу. Я - представитель ЮНЕСКО, инспектор по питанию. Шеф-повар явно не мыл рук с незапамятных времен. Мы еще не сделали проверку на тиф, но есть все основания для подозрений. Как только прибудут мои ассистенты с необходимым оборудованием...
В ресторане воцарилась мертвая тишина.
– Пожалуй, вареное яйцо можно съесть, - смилостивился наконец Кордл.
Престарелый мужчина очевидно не поверил этому.
– Пойдем, Милдред, - позвал он, и чета удалилась.
– Вот уходят шестьдесят франков плюс пять процентов чаевых, - холодно констатировал Кордл.
– Немедленно убирайтесь!
– зарычал официант.
– Мне здесь нравится, - объявил Кордл, скрещивая руки на груди. Обстановка, интим...
– Сидеть не заказывая не разрешается.
– Я буду заказывать. Из десятифранкового меню. Официанты переглянулись, в унисон кивнули и стали приближаться военной фалангой. Кордл. Воззвал к остальным обедающим:
– Попрошу всех быть свидетелями! Эти люди собираются напасть на меня вчетвером против одного, нарушая французскую законность и универсальную человеческую этику лишь потому, что я желаю заказать из десятифранкового меню, ложно разрекламированного!
Это была длинная речь, но в данном случае высокопарность не вредила. Кордл. повторил ее на английском.
Англичанки разинули рты. Старый француз продолжал есть суп. Скандинавы угрюмо кивнули и начали снимать пиджаки.
Официанты снова засовещались. Тот, что походил на Бельмондо, сказал:
– Мосье, вы заставляете нас обратиться в полицию.
– Что ж, это избавит меня от беспокойства вызывать ее самому, многозначительно произнес Кордл.
– Мосье безусловно не желает провести свой отпуск в суде?