Из луковицы в морковь
Шрифт:
– Мосье именно так проводит большинство своих отпусков, - заверил Кордл.
Официанты опять в замешательстве сбились в кучу. Затем Бельмондо подошел с тридцатифранковым меню - Обед будет стоить месье десять франков. Очевидно, это все, что есть у мосье. Кордл пропустил выпад мимо ушей.
– Принесите мне луковый суп, зеленый салат и мясо по-бургундски.
Пока официант отсутствовал, Кордл умеренно громким голосом напевал "Вальсирующую Матильду". Он подозревал, что это может ускорить обслуживание.
Заказ прибыл, когда он во второй раз добрался
Это был напряженный момент. Все посетители оторвались от еды. Кордл наклонился вперед и деликатно втянул носом запах.
– Чего-то здесь не хватает, - громко объявил он. Нахмурившись, Кордл вылил луковый суп в мясо по-бургундски, принюхался, покачал головой и накрошил в месиво пол-ломтика хлеба. Снова принюхался, добавил салата и обильно посолил.
– Нет, - сказал он, поджав губы.
– Не пойдет. И вывернул содержимое тарелки на стол. Акт, сравнимый разве что с осквернением Моны Лизы. Все застыли.
Неторопливо, но не давая ошеломленным официантам время опомниться, Кордл встал и бросил в эту кашу десять франков. У двери он обернулся, - Мои комплименты повару, место которому не здесь, а у бетономешалки. А это, друзья, для вас.
И швырнул на пол свой мятый носовой платок. Как матадор после серии блестящих пассов поворачивает тыл к разъяренному быку, так выходил Кордл. По каким-то неведомым причинам официанты не ринулись вслед за ним и не вздернули его на ближайшем фонаре. Кордл. прошел десять или пятнадцать кварталов, наугад сворачивая направо и налево. Он дошел до Променад Англяйс и сел на скамейку. Его рубашка была влажной от пота.
– Но я сделал это!
– воскликнул он.
– Я вел себя невыносимо гадко и вышел сухим из воды!
Теперь он воистину понял, почему морковь поступает таким образом. Боже всемогущий на небесах, что за радость, что за блаженство!
После этого Кордл вернулся к своей обычной мягкой манере поведения и оставался таким до второго дня пребывания в Риме. Он и семь других водителей выстроились в ряд перед светофором на Корсо Витторио-Эммануила. Сзади стояло еще двадцать машин. Водители не выключали моторы, склонясь над рулем и мечтая о Ла-Манше. Все, кроме Кордла, упивающегося дивной архитектурой Рима.
Свет переменился. Водители вдавили акселераторы, как будто сами хотели помочь раскрутиться колесам маломощных "фиатов", снашивая сцепления и нервы. Все. кроме Кордла, который казался единственным в Риме человеком, не стремившимся выиграть гонки или успеть на свидание. Без спешки, но и без промедления, он завел двигатель и выжал сцепление, потеряв две секунды.
Водитель сзади отчаянно засигналил. Кордл улыбнулся - тайной, нехорошей улыбкой. Он поставил машину на ручной тормоз и вылез.
– Да?
– сказал Кордл по-французски, ленивым шагом добредя до побелевшего от ярости водителя.
– Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, ничего, - ответил тот по-французски - его первая ошибка.
– Я просто хотел, чтобы вы ехали, ну двигались!
– Но я как раз собирался это сделать, - резонно указал Кордл.
– Хорошо! Все в порядке!
– Нет, не все, - мрачно сообщил Кордл.
– Мне кажется, я заслуживаю лучшего объяснения, почему вы мне засигналили.
Нервный водитель - миланский бизнесмен, направлявшийся на отдых с женой и четырьмя детьми, опрометчиво ответил:
– Дорогой сэр, вы слишком медлили, вы задерживали нас всех.
– Задерживал?
– переспросил Кордл.
– Вы дали гудок через две секунды после перемены света. Это называется промедлением?
– Прошло гораздо больше двух секунд, - пытался спорить миланец.
Движение тем временем застопорилось уже до Неаполя. Собралась десятитысячная толпа. В Витербо и Генуе соединения карабинеров были приведены в состояние боевой готовности.
– Это не правда, - опроверг Кордл.
– У меня есть свидетели.
– Он махнул в сторону толпы, которая восторженно взревела.
– Я приглашу их в суд. Вам должно быть известно, что вы нарушили закон, засигналив в пределах города при явно не экстренных обстоятельствах.
Миланский бизнесмен посмотрел на толпу, уже раздувшуюся до пятидесяти тысяч. "Боже милосердный, - думал он, - пошли потоп и поглоти этого сумасшедшего француза!"
Над головами просвистели реактивные чудовища Шестого флота, надеющегося предотвратить ожидаемый переворот.
Собственная жена миланского бизнесмена оскорбительно кричала на него: сегодня он разобьет ее слабое сердце и отправит по почте ее матери, чтобы доконать и ту.
Что было делать? В Милане этот француз давно бы уже сложил голову. Но Рим - южный город, непредсказуемое и опасное место.
– Хорошо, - сдался водитель.
– Подача сигнала была, возможно, излишней.
– Я настаиваю на полном извинении, - потребовал Кордл.
В Форджи, Бриндизи, Бари отключили водоснабжение. Швейцария закрыла границу и приготовилась к взрыву железнодорожных туннелей.
– Извините!
– закричал миланский бизнесмен.
– Я сожалею, что спровоцировал вас, и еще больше сожалею, что вообще родился на свет! А теперь, может быть, вы уйдете и дадите мне умереть спокойно?!
– Я принимаю ваше извинение, - сказал Кордл.
– Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Он побрел к своей машине, тихонько напевая, и уехал.
Мир, висевший на волоске, был спасен.
Кордл доехал до арки Тита, остановил автомобиль и под звуки тысяч труб прошел под ней. Он заслужил свой триумф в не меньшей степени, чем сам Цезарь.
Боже, упивался он, я был отвратителен!
В лондонском Тауэре, в Воротах Предателя, Кордл. наступил на ногу молодой девушке. Это послужило началом знакомства. Девушку звали Мэвис. Уроженка Шорт-Хилс (штат Нью-Джерси), с великолепными длинными темными волосами, она была стройной, милой, умной, энергичной и обладала чувством юмора. Ее маленькие недостатки не играют никакой роли в нашей истории. Кордл угостил ее чашечкой кофе. Остаток недели они провели вместе.